Ника Ракитина - Книга Кораблей. Чародеи [СИ]

Остаток службы прошел поспешно, суетливо и то и дело сопровождался тихим хихиканьем некоторых не слишком серьезно настроенных верующих.

Войдя в свою комнату в прецептории, советница захлопнула дверь и, прислонившись к створке, устало вздохнула. Тревожная ночь, Святое шествие и длинная служба сделали свое дело: все, чего желала Хельга сейчас — это рухнуть на кровать и никого не видеть сутки, а лучше двое.

Сзади негромко поскреблись, и волшебница с тихим стоном распахнула дверь. Марта, держащая в руках кувшин и рушник, изумленно оглядела свою временную хозяйку и подозрительно закусила губу, наливаясь краской. Хельга с тоской подумала, что человек, покрытый засохшей грязью — это не смешно, и нахмурилась, поспешно сдирая с головы дурацкий чепец.

— Да… — протянула служанка, злорадно и весело блеснув глазами, — боюсь, что кувшином здесь явно не обойтись…

— Ну, так чего же ты ждешь? — подняла бровь волшебница. — Иди за другим и, главное, — она криво усмехнулась, — ничего не бойся…

Девица, молча прошествовав в комнату, брякнула кувшин и полотенце на стол и удалилась с гордо поднятой головой. Хельга вздохнула. Марта вела себя слишком свободно для простой служанки, а для советницы не было новостью, что ордальоны часто использовали слуг в качестве соглядатаев. Жижель, очевидно, решил подстраховаться и приставил к леди Блэкмунд своего человека, только вот с профессионализмом у девицы-гордячки было явно туговато. Волшебница стала стягивать с себя грязную котту и злорадно подумала, что непременно намекнет Якубу насчет его неумения отбирать людей для Ордена.

Через несколько минут Марта вернулась с водой, внимательно и слегка ревниво окинула взглядом стройную фигуру Хельги — советница в этот момент отчаянно пыталась самостоятельно справиться с умыванием.

— Что зенки вылупила, помоги, не видишь — мне тяжело? — волшебница кивнула на полный до краев глиняный кувшин, который безуспешно пыталась наклонить одной рукой. Служанка поспешно ринулась на помощь и, отставив свою ношу в сторону, стала, не спеша поливать Хельге на руки, попутно косясь на мокрую рубаху советницы. Потом не выдержала.

— А позвольте спросить, панна?

— Спрашивай, — буркнула леди Блэкмунд, вымывая из глаз пену какого-то особо ядреного сорта меррианского мыла.

— Вот вы, смотрю, такая вся стройненькая да гладенькая, — елейным голоском проговорила служанка, — а ведь лет-то вам, чай, немало? Ну, по лицу ж заметно. Вы так хорошо сохранились оттого, что не замужем да детушек, небось, не имеете?

Хельга поперхнулась, закашлялась, выпрямилась и вырвала из рук Марты кувшин. Облизнув мокрые губы, с наслаждением опрокинула его прямо на голову настырной девице.

— А теперь, если не хочешь, чтобы я тебя высушила с помощью небольшого костерка на твоей макушке, убирайся отсюда подобру-поздорову! И, пока не выучишься, как должна себя вести хорошая служанка, не возвращайся.

Марта, задохнувшись от излившихся на нее потоков воды, растерянно захлопала глазами, пухлые губы ее скривились, и девица неожиданно громко, совсем по-детски разревелась и вылетела за дверь.

Леди Блэкмунд в бешенстве распахнула один из сундуков, грохнув тяжелой крышкой, схватила первое подвернувшееся под руку платье. И, наскоро одевшись, стрелой помчалась к Жижелю, намереваясь высказать все, что думает о нем, его слугах, в частности, и о мерзкой дыре, которой является Мерриан в целом.

Отец Якуб преспокойно обедал, не покидая своего поста в кабинете. Замерев с поднесенным к губам золотым кубком, он изумленно вытаращился на советницу.

— Ну, знаете, епископ! — Хельга с размаху рухнула в кресло и стала нервно заплетать растрепанные волосы в косу. — И где только вы берете таких несносных дур, как эта ваша Марта?

— По протекции, леди советница, по протекции, — расплылся в неискренней улыбке Якуб, и волшебница заметила, что Его Преосвященство усиленно пытается заслонить раскрытым томом изречений святых мучеников нечто на своем столе. — Вина не желаете?

— Нет, отец Якуб, я берегу здоровье и предпочитаю не пробовать местные сорта, — Хельга тут же сделала стойку и, радушно улыбаясь, вытянула шею, пытаясь разглядеть, что же такое крамольное затесалось в поздний завтрак епископа.

— Леди Блэкмунд, — Жижель чуть передвинул книгу в сторону и улыбнулся еще шире, — неужели я произвожу впечатление человека, который смеет предложить такой изысканной даме, как вы, плебейское пойло? Чистый, выдержанный осенний мед, как вам такое?

— Мед? — удивленно подняла густые брови женщина, — вы хотите сказать, что комтур Мерриана балуется на досуге короедской выпивкой?

— Ох, леди советница, — вздохнул Жижель, — есть у элвилин несколько вещей, которые вполне заслуживают внимания. Ну, естественно, после надлежащей отчитки, освящения и других мер по изгнанию влияния Мглы. Дольмены, летавки и мед — вот то хорошее, что мы, как мудрые последователи святого Мерриана, можем взять себе на служение, ибо говорил тот достойный муж, что не всякое зло надобно высекать, не зря ему в корень, и…

— Кстати, о летавках… — Хельга, не переставая улыбаться, поднялась с места, расправила пышную юбку темно-зеленого колера, невозмутимо подплыла к столу и обличающе ткнула пальцем в тарелку, которую епископ все еще пытался прикрыть книгой. — Ваше Преосвященство, вы сожрали на завтрак гонца?

— Что за выражения, леди Блэкмунд? — деланно возмутился Якуб и густо покраснел. — Ну, не хоронить же нам убиенную птаху, к тому же мясо у летавок мягкое и изысканное. Да и редко можно позволить себе такую роскошь — попробовать запеченную короедскую птичку. Хотите? — он радушно ткнул в блюдо жирным пальцем, отодвигая в сторону книгу.

— Нет, спасибо, — скривилась Хельга, глядя на торчащие в небо сморщенные коричневые лапки и тоненькие косточки с остатками белого мяса, — что-то у меня аппетит пропал… Кстати, а кому же было адресовано письмо?

Якуб засуетился, поспешно вытер руки о вышитую салфетку и, вскочив, вытащил зубами пробку из высокой глиняной бутылки, украшенной по горлышку элвилинскими рунами. До Хельги донесся тонкий запах, немного отдающий вереском, сладостью и горечью одновременно. Именно так пах редкий сорт ядовитой болотной орхидеи, малые количества которой придавали старинному напитку изумительный, ни с чем не сравнимый вкус. И, попробовав однажды, его уже нельзя было ни с чем перепутать.

— Прошу, отведайте, — Якуб протянул женщине кубок, и Хельга заметила, что рука его чуть подрагивает.

— Благодарю, — советница понюхала напиток и поставила на край стола, — только после вас, — широко улыбнувшись, она кивнула на бутылку, и Жижель, скривившись, с кислым видом подлил меда в свой кубок.