Чайна Мьевилль - Кракен [litres]

Внизу из кухни в гостиную вела дверь с углами, сглаженными морем. Пол усеивала битая посуда. В раковине трепыхался осьминог. Билли видел его, но не чувствовал родства. Из соседней комнаты слышались приглушенные звуки.

– Их там до фига, – сказала Коллингсвуд.

– Надо туда попасть, – прошептал Билли. Они уставились друг на друга. – Надо.

Она задумчиво цыкнула.

– Дай секундочку, Билли, – сказала она. – Ладненько? Уяснил?

– Что ты… – начал он. Коллингсвуд подняла бровь. Билли кивнул, приготовил пистолет, взятый у Дейна.

– Если я все поняла правильно… Разлей его, – сказала она. – Уяснил, Билли? Не будь неудачником всю жизнь. – Коллингсвуд поджала губу и выбросила пальцами знак – что-то родом из музыкального клипа. – Ист-Сайд, – сказала она.

Коллингсвуд вышла в коридор, к главной двери в гостиную. Он услышал, как она что-то делает: какая-то фишка, какой-то шум, какой-то неестественный удар. Услышал, как раскрывается дверь, переполох, «Не пускайте их!» голосом Берн, топот ног Коллингсвуд к двери и на выход. Билли вышиб ногой другой прогнивший вход с оружием на изготовку.

В грот – в приемную моря. Билли был абсолютно спокоен.

Он вошел со взрывом наростов на стене. Всюду коралловые конструкции, все просолено, неподвижная большая рыба. В углу лежала огромная обмякшая туша, которую Билли не мог разглядеть, хотя видел, как из мясной кучи на него смотрят глаза. Оружейные фермеры ушли из комнаты на охоту за Коллингсвуд.

Здесь был кракен в своем аквариуме, уже опустевшем, не считая тонкого слоя консерванта. Здесь была Берн – с какой-то книгой по злой магии под мышкой, бутылкой Гризамента в руке. Из шкуры кракена торчал огромный шприц. Берн щекотала – каким-то неприличным на вид способом стимулировала мертвое животное.

Кракен двигался .

Его пустые глазницы дернулись. Животное перевернулось с плеском остатков формалина пополам с морской водой. Его конечности вытягивались и расплетались, слишком слабые, чтобы биться, но кракен был жив – или немертв. Зомби. Нежить.

В панике из-за внезапного окончания смерти он струил темно-черно-серо-бурые чернила. Они брызгали по внутренностям аквариума и наливались в той финальной жидкости, где лежал кракен.

Билли увидел, как Берн потянулась за шприцем. Увидел ее движение. Выстрелил. Емкость с Гризаментом взорвалась.

Берн закричала, когда стекло, чернила и кровь от посеченной руки разлетелись перед ней, убежали сквозь ее пальцы. Чернила разбрызгались по полу, растворились в течениях пустеющего дома. Вошел оружейный фермер и уставился на Берн и стекающие по ней чернила. Билли проревел триумфальное «ха-а-а!» и отступил обратно на кухню.

– Коллингсвуд! – закричал он.

– Что? – услышал Билли. Он заглянул в дверь и увидел, как кракен шелохнулся.

– Попал? – прокричала она.

– Попал! – Билли задыхался от восторга. – Я его разлил, он…

Берн нашептывала над аквариумом. Она обтекала, выжимала чернила, пропитавшие одежду, в чернила кракена.

– Блин, – сказал Билли. Уставился. – А сколько нужно…

Ему ответил мир.

«А сколько нужно Гризамента, чтобы он соединился с чернилами кракена? Чтобы впитать его силу?»

Мир показал: немного .

Большая часть Гризамента бесилась бессловесной жидкостью, пока его еще больше рассеивали шаги. Но визирь выжала из себя всего стаканчик его, распухшего от кракенистского знания после голодного обучения, сцедила в аквариум. Он плескался и сливался. Он, чернила, мешался с чернилами кракена – две жидкости становились единой и менялись.

Жижа в аквариуме забулькала. Зомби-спрут трепыхался, корчился и упирался в плексиглас. Чернила пенились.

Билли поспешно выстрелил в аквариум. Простреливал насквозь, разбивал сегменты, пули попадали по плотному телу кракена. Но жидкость внутри не вытекала в отверстия. Удерживала аквариумную форму вопреки гравитации. Из двух сочетающихся чернил – сгоревшего человека и кракенского текста – взбалтывалась и взбивалась сущность. Голос, сделанный из бурления, рассмеялся.

Темная жидкость поднялась. Столб – человеческая фигура, которая смеялась и показывала пальцем. Которая воздела обе руки.

И начала переписывать правила.

Так что скрывавшая Билли стена исчезла. Не рухнула, не улетучилась, не рассыпалась – ее просто никогда там и не было. Она была от-, она была раз-. Теперь кухня была частью гостиной, без раковины и столовых приборов, полная кресел и шкафов, мокрая от остатков моря.

Пистолет в руке Билли пропал. Потому что Гризамент написал, что в этой комнате нет оружия. «О господи», – попытался сказать Билли, и чернила Гризамента написали поперек его сознания «нет». Даже не Богом – он был самими правилами, что написал Бог. Оружейные фермеры запнулись. Берн смеялась, взлетела в воздух, притянутая любимым боссом.

Билли почувствовал, как устанавливается что-то очень опасное и забытое – всюду закрывалось что-то открытое; история начала поддаваться чужой воле. Он почувствовал, как что-то готовится переписать небо.

Чернила собрались в сферу, зависли над аквариумом. Их нити принимали форму слов и меняли мир. Писание в воздухе.

Кракен смотрел на Билли отсутствующими глазами. Двигался. Содрогался. Он не боялся, как видел Билли, не злился. Не лез в бутылку. Где же его ангел? Где его стеклянный герой?

Это фиаско . Он чуть не рассмеялся из-за этой странной формулировки. Это катастрофа, это бедствие, это – слово почему-то не выходило из головы – фиаско .

Он открыл глаза. Это слово значило «бутылка».

«Это все метафора, – вспомнил Билли. – Убеждение».

– Это не кракен, – сказал он. Чернильный бог не слышал его, и он повторил, и все внимание в мире, позабавившись, направилось на него. – Это не кракен и не спрут, – сказал Билли. Безглазое существо в аквариуме выдержало его взгляд.

– Кракен есть кракен, – сказал Билли. – Он тут ни при чем. А это? Это экспонат . Я знаю. Я сам его сделал. Он наш.

По лицу Берн пробежала тревога, она развернулась к нему вокруг своей оси. «Бутылочная магия», – подумал Билли. Чернила содрогнулись.

– Дело в том, – говорил Билли рублеными адреналиновыми обрывками, – дело в том, что кракенисты думали, будто я пророк кракенов, из-за того, что я сделал, – но я никогда не был пророком кракенов. На самом деле я… – даже если по ошибке; даже если из-за недопонимания, перевранной шутки; даже если говорить в духе «может, хоть это сработает?»; ну, а как вообще избираются мессии? – На самом деле я пророк бутылки , – со случайной силой стекла и памяти. – Так что я знаю, что это такое.

Возле Билли опять была раковина, и возвращалась стена – по несколько дюймов. Бутилированный кракен хрипел сифоном. Стена росла.