Чайна Мьевилль - Кракен [litres]

Дейн оглядел двор. Звяк-звяк.

– Они все ближе, – сказал Билли.

– Нельзя им попадаться здесь, – сказал Дейн. – Им нельзя знать, что в этом замешаны лондонманты. Нельзя вести их к богу. – Он схватил кусок арматуры и продрал на стене слова «Мы скоро». Царапинами поверх царапин.

– Вверх, – сказал он. Сложил из ладоней подставку и подкинул Билли обратно на крышу. Они заторопились под надвигающейся ночью, обратно по стокам и пожарным лестницам на нежилых зданиях – на главные улицы города, уже почти опустелые. Хуже не придумаешь – они чуть ли не единственные люди на улице. Каждый фонарь как софит. Билли не слышал за лязгом стекла собственных мыслей.

– Ты слышал? – спросил Дейн. – Как стекло?

Это же больше никто не должен слышать! Времени не было. Уже раздался новый звук. Бегущих ног. Уличные камеры завертелись, погасили огоньки, поотворачивались в разные стороны. Из-за угла вышли люди.

Билли уставился. Парад поношенной новой романтики. Он видел панковский стиль, цилиндры, панталоны и облегающие топы, напудренные парики . Лица у них были весьма свирепые. Билли поднял фазер.

С нападавшими прибывали в силе плохие фишки, и фонари, мимо которых они проходили, ярко вспыхивали, меняли цвет, один за другим становились черными, так что сияли белые кружевные рукава и светоотражающие изыски. Билли видел, что на их одежде вышиты многорукие значки – какие-то буйно цветущие свастики-мутанты. Мужчины зашипели, как лунные обезьяны.

Дейн и Билли выстрелили. Разодетых фигур было так много. Билли снова выстрелил. Ждал, что они будут стрелять в ответ, но те держали кнуты, ножи. Тьма наползла, накрыла нападавших и спрятала. Ни света в окнах, ни проблеска в офисах. Теперь горел только последний оранжевый уличный фонарь – маяк, на который смотрел Билли, когда их окружили.

Дейн встал с ним спина к спине.

– Мы нужны им живыми, – прошептал Дейн.

– Живыми, да, номинально, – сказал кто-то. – Кое-кому хотелось бы покопаться в вашей памяти, так сказать. – На это раздались смешки. – Живыми, но вот конечности и глаза – опциональны. Пойдете с нами – и сохраните их.

– Не будем забывать о мастерской, – сказал кто-то еще.

– Не будем, – сказал первый голос, затаившийся в неестественной темноте. Билли выстрелил наугад, но выстрел осветил только сам себя. – Он любит свою мастерскую. Чем хотите стать?

– Приготовься, – прошептал Дейн.

– К чему? – спросил голос. Из мрака выхлестнулся кнут и обвился вокруг лодыжки Билли, прилипнув, как лапка геккона, сдернув его с ног и из круга последнего фонаря. На асфальте Билли раскрыл рот, чтобы закричать, но слышал только тот самый лязг стекла – намного громче, чем когда-либо раньше. Голову переполняла коммуникационная боль. Что-то пришло. Оно кружилось.

Замелькали костяные руки. Стук зубов, живые пустые глаза. Костяные пальцы протыкали мясо, как клыки. Тварь напала с непостижимым движением, слишком быстрым. Она била и била прямыми пальцами, оставляя кровь, разрывая глотки двум, трем, пяти нападавшим, так что они кричали и падали, ссались кровью.

Билли сбрыкнул кнут. Пополз назад. На краю света метался его заступник.

Это был череп на гигантской банке. Огромная стеклянная склянка для консервации – из тех, что Билли годами наполнял фиксатором и мертвыми животными. Эта – почти полтора метра высотой, полная мясной жижи и клубящегося спирта. На стеклянной крышке – потертый человеческий череп, взятый – не сомневался Билли – из одного из шкафов с останками в Музее естествознания. Он щелкнул зубами. Изгибы сверкающего стекла ниже крышки служили плечами, и существо подняло две безмясых когтистых руки из ящиков с костями: плечевые, локтевые, лучевые, стучащий запястный сустав и те заостренные фаланги.

Ангел памяти.

Ангел-банка катался на круглом основании, двигаясь вперед, как матрешка. Он снова бил и снова убивал и, слегка наклонив череп, раскрыл свою крышку. Один из денди застыл. Он был без движения – а потом его вовсе не было, и Билли увидел в банке больше мясных ошметков. Охотники за головами рассыпались. Раздался плоский звук. Дейн лежал без движения на земле. Билли был слишком далеко, и лассо, зацепившее Дейна за шею, натянулось, и люди со свастиками уволокли Дейна в навлеченные блекнущие тени.

Билли дважды выстрелил, но их не было видно, да и Дейн почти скрылся из глаз. Билли схватил пистолет Дейна. «Сюда!» – крикнул он стеклянному спасителю и услышал, как тот закачался и покатился к нему. Атакующие метали при отступлении куски кирпичей и железяки.

Тяжелый обломок удачно врезался прямо в цилиндр. Ангел-банка разбился. Страж музейной памяти лопнул. Его кости рухнули замертво среди химической слизи и стеклянных осколков.

Билли поднял фазер одной рукой, пистолет – другой. Но нападавшие не вернулись. Он побежал в сторону, куда утащили Дейна, но тьма удалялась быстрее его, и когда она пропала, он остался один. На месте остались трупы, стеклянные крупицы, череп того, что его спасло. Дейна не было.

Как всегда, когда город проваливался в дыру тишины, ее заполнял собачий лай. Билли прошел по разрушенным останкам спасителя, оставляя следы из фиксатора. Тяжело сел в дверях сэндвич-бара и понурился перед обломками ангела.

Так его и нашли лондонманты – подобные драматические события не могли развернуться вблизи от Лондонского камня так, чтобы они не узнали. Он видел их на границах зрения, но ближе они не подходили, не нарушали нейтральность, которую и так уже угробили – что знали лишь немногие из них.

Должно быть, кто-то из них известил Вати, который вошел в игрушку, что еще была у Билли с собой. Из кармана раздался голос:

– Билли, приятель. Билли. Что случилось? Лучше уходить, Билли. Мы его вернем. Но сейчас лучше уходить.

– Короче, бля, мне просто охрененно до хрена интересно, что за говно говнистого говна тут творится.

– Так, – резко сказал Бэрон. – Знаете что, констебль? Буду признателен, если мы будем слышать это чуток поменьше.

Коллингсвуд была в ужасе. Ужас она прикрывала развязностью. Смотрела она не на Бэрона, а на свой браслет.

– Нам бы многое не помешало, Коллингсвуд, – сказал Бэрон. – Мы все это знаем. – Он сделал паузу, потом заговорил спокойнее, тыкая в нее пальцем: – И не в последнюю очередь – информация. И этим мы уже занимаемся. Теперь… успокойся и принимайся за работу. Полагаю, твои ищейки уже ищут? Что ж, узнай, что они унюхали. – Он ушел, закрыв дверь достаточно громко, чтобы почти казалось, что он ей хлопнул.

На территории тренировочного колледжа полиции в Хендоне стояла бытовка, где оттачивали свои навыки специалисты из разных ячеек ОПФС. Бытовка носила стыдное прозвище «Хогвартс» среди большинства посетителей, «академия Кэкл» [56]и «Гонт» [57]– среди тех немногих, кто обменивался самодовольными взглядами, когда до остальных не доходило.