Чайна Мьевилль - Кракен [litres]

– Саймон ни за что бы не смог войти и выйти, – скулил Фитч. – Мы не знали, что ангел… мы просто хотели его отвлечь.

Ангел памяти, мнемофилакс, налетел на Эла, как только Саймон портировал незадачливого грабителя. Не то чтобы свихнувшийся трекки был совершенно неповинен в чужих смертях. Оказывается, в реальности на его совести по самой меньшей мере лежало одно преднамеренное убийство.

– И пока ангел разбирался с ним, вы вынесли кракена. – Билли покачал головой. – Встает второй вопрос. Все это вы сделали, чтобы остановить огонь, так? – Он поднял руки. – Ну, вы же показывали нам кишки. Мы же все знаем, на что сейчас похоже небо. Так что пошло не так?

Долгая тишина.

– Не сработало, – сказала Сайра. Покачала головой, открыла и закрыла рот.

Билли скверно рассмеялся.

– Вы увидели, что будет, если его украсть. И украли, чтобы его не украли. Но, украв, вы его украли. И запустили конец света.

– Я не знаю, что делать, – сказал Фитч.

– Я тебе скажу, что делать, – ответил Дейн. – Веди меня к моему богу.

У голубей снова разыгралось несварение, и отвратительные результаты их нервозности стали забавной забивкой в теленовостях. Прочие городские переполохи игнорировать с помощью избирательного тривиализующего упоминания было труднее. Топливо в домашних очагах едва горело. Начались нервные спекуляции об атмосферных условиях. Любой огонь разгорался с трудом. Как будто он был в ограниченном объеме, как будто его копили, для чего-то приберегали.

А также – ах да , – пропадали люди. На войне гражданских нет, нет файерволов между людьми в блаженном неведении и людьми на связи с сетями, преступными рынками и религиозностью. И лондонцы – даже решительно мейнстримные – пропадали. Не в мифическом бесследном стиле, а с самыми что ни на есть тревожными остатками: одна туфля; продукты, которые они собирались купить, но еще не купили , в сумке на пороге их двери; граффити в виде пропавшего – там, где его видели в последний раз. Может, люди и не понимали, что происходит, но то, что что-то происходит, уже не поддавалось правдоподобному отрицанию.

Билли и Дейн хорошо постарались. Внимание к своим передвижениям; камуфляж, который Дейн волочил за ними, тасуя чары, – вторая натура для человека с его подготовкой; маскировка – нелепая, но небесполезная; солдатская бдительность Дейна: все это многими днями уберегало их от взглядов следопытов, а когда ты цель в каком-то смысле самой крупной за целую кучу лет коллекции смертоносных талантов, собравшихся ради одного заказа в Лондоне, это все-таки кое-что.

Достойный период времени эти преследователи оставались несолоно хлебавши. В сумерках звучал, как трубящий пердеж, охотничий рожок городской охоты, пока они неслись на своих неортодоксальных скакунах по крышам – отчего местным казалось, что прошел очень короткий и сильный град, – и не могли выследить ни черта. Охотники за головами – почти ковбойского стиля – не смогли загнать цель. Лондонцы плохо спали, потому что в их внутренние ночные земли вторгались безглазые бестии, вынюхивающие по их сексуальным фантазиям и родительским страхам, – сновидческие гончие, что были опаснее всего, когда спали. Они тоже не учуяли добычу.

Охотники передрались. А также не раз насмерть сталкивались с фигурами, которые казались представителями каких-то иных сил; которые приходили и уходили слишком быстро, чтобы можно было их встроить в какую-либо известную политическую схему вещей. Исчезающие, стоит только их увидеть, мужчины и женщины в сопровождении вынюхивающих теней-монстров.

Банды и фрилансеры-одиночки усеяли город обещаниями наград: что угодно за урожай улик. При всей своей внимательности, магических фишках и навыках Дейн не мог противостоять всем обрывкам, мимолетным взглядам, подслушанным словам – всему тому, что сами прохожие даже не регистрируют, но лучший охотник сумеет вычленить из человека, который даже не подозревает, что он в себе хранит; вычленить, сличить и обналичить.

– Я зайду, – сказал Фитч. – Остальным лондонмантам надо меня видеть. И еще теперь надо придумать, как занести его, – он показал на человека, которого подстрелил Билли. – Ты должен меня отпустить, Дейн, – сказал он. – Или хочешь, чтобы они заволновались?

Дейн поднял оружие так, словно не знал, что с ним делать, и заскрипел зубами.

– Ты им веришь? – прошептал Билли.

– Мы не знали, что ты хотел с ним сделать, – добавил Фитч. – Иначе бы уже сказали.

– Мы не знали, можем ли вам доверять, – сказала Сайра. – Знаете, как некоторые мусульмане избавляются от страниц из Корана? Они их сжигают. Это самый святой метод. То, что грядет, хочет сжечь дотла весь мир, начиная со спрута. И оно все еще близко. Мы думали, что это и есть твой план.

– Вы думали, я уничтожу мир? – спросил Дейн.

– Ненамеренно, – сказал Фитч странным успокаивающим тоном. – Случайно. В попытке освободить бога.

Дейн уставился на них.

– Ни хера я сжигать не собираюсь, – ровно сказал он. – Ведите меня к нему.

«И мы расскажем вам, что знаем сами, – подумал Билли. – Что Гризамент еще жив».

– Нужно кое-что подготовить, – сказал Фитч. – Защиту. Дейн, мы можем работать вместе. Мы можем быть на одной стороне. – Теперь он воодушевился. Сколько же он носил это бремя?

– У нас хватает предложений, – сказал Дейн. – С нами все хотят поработать.

– Нам надо о нем узнать, – сказала Сайра. – В этом кракене должно что-то быть. Вот почему нам нужен ты, – сказала она Билли. – Ты мастер спрута. Это идеально . Если мы поймем, что такое с этим спрутом, может, сможем остановить конец света.

– Ты им веришь? – прошептал Билли. Услышал шорох стекла. – Я, кажется, да, Дейн.

Так они вдвоем остались во дворе, пока лондонманты вернулись внутрь – еще несколько часов разыгрывать нормальность.

– А что, если они?.. – сказал Дейн, пока они ждали.

– Что? Сбегут? – спросил Билли. – Они не могут скрыться со всей своей лавочкой. Кому-то расскажут? Последнее, чего они хотят, – чтобы кто-то знал, что они наделали.

– А что, если они?..

– Им нужен я, – сказал Билли.

Они приперли дверь, чтобы фрустрированным курильщикам пришлось поискать другое место.

– Ждите, – сказала им Сайра. – Когда мы здесь закончим – мы пойдем.

За часы небо стемнело.

– Скоро, – сказал Дейн. Как безупречно вовремя, как идеально сглазил: стоило ему сказать, как раздался шорох стекла – в голове у Билли. С шорохом пришло знание. Он встал.

– Кто-то идет, – сказал он.

– Что? – встал Дейн. – Кто?

– Не знаю. – Билли взялся за виски. Какого хрена? – Господи. – С ним уже даже головная боль начала разговаривать. – Я только знаю, что они идут. Кажется, они не знают, где мы. Неточно. Но они близко, и они нам не друзья.