София Серебрянская - Я люблю тьму [СИ]

Открыть глаза. Казалось бы, чего проще — а сами попробуйте! В том возрасте, когда нормальные дети спят с ночником и прячутся под одеялом от подкроватных монстров, я тряслась в темноте: бабушка приучала дорогую внученьку «не жечь понапрасну электричество». Не бояться. Не бояться, как же! Особенно теперь, когда знаешь: под покровом ночи к тебе может прокрасться не только жирная Руська.

И всё же я открыла. Не сразу, но всё — таки. Открыла — и посмотрела в окно.

— Так что ты видишь?

Надежда узреть что-то необычное почти сразу угасла. Вот мигает за пустырём вывеска круглосуточного супермаркета с кое — где торчащими полулысыми яблонями. Вот и шоссе: мелькают, чтобы тут же исчезнуть, редкие автомобили. Вот дом через дорогу: кое — где в окнах светятся огоньки, кое — где — лишь чёрные проёмы, жадно присосавшиеся к ночном небу…

Что это там, на стене? Жалко, я не кошка, в темноте не вижу. Вот бы мне Руськины глаза. По стене, от окна к окну, ползло небольшое пятно. Вон ещё одно! И ещё…

Я вцепилась в подоконник. Мурашки? Да какой там, по ощущениям, на спине скачут слоны! Ловко цепляясь за выступающие карнизы балконов, по стенам ползли какие-то существа с длинными руками. Как картинка из какого-то дешёвого фантастического фильма. Громыхнуло что-то сверху, и одно из существ оказалось прямо напротив нашего окна.

И вот тут я завизжала. Давайте, смейтесь. На вас бы посмотрела, если бы за окном отнюдь не первого этажа вы увидели делового вида старушку с обезьяньими руками и растрёпанными лохмами. На поясе у бойкой пенсионерки болталась кое — как прилаженная, но отчего-то не падающая плетённая корзинка. Чёрт, меня серьёзно волнует только то, как держится долбанная корзинка?!

Старушка потянула носом воздух, осмотрела круглыми старческими глазами меня, Светозара, Стеллу, недовольно сморщилась — и исчезла. Наплевав на предосторожности, я распахнула окно и высунулась наружу. В нос ударил родной московский воздух, содержащий больше бензина, чем кислорода. Испарившаяся «бабуля» запустила руку в форточку соседней квартиры; достав что-то маленькое, она принялась запихивать добычу в корзинку. Запихнула — и вперёд, дальше по окнам.

Прибыли. У меня поехала крыша.

— Не бойся, — наконец-то отмер Светозар. — Это дрёмы. Собирают чужие сны.

Не бойся, конечно! Я же каждый день вижу пенсионерок, шастающих без страховки по многоэтажкам!

— Если ты видишь их, значит, мы не ошиблись, — снова загорелась лампа, разгоняя былые страхи. — Ты действительно можешь стать одной из нас. Особенно если отбросишь сомнения и перестанешь бояться всего подряд.

— И ничего я не боюсь! — блин, меня вычислили. — Я просто осторожная, вот и всё. Вдруг они опасны?

— Ты права. Опасны.

И глаза у Светозара на кошачьи похожи, и улыбка будто кошачья. Так бы, наверное, выглядел Чеширский кот, если бы вдруг ему «посчастливилось» родиться человеком. Я машинально пригладила волосы. Никак не привыкну, что они такие длинные!

— Колдунов и ведьм, тех, что ещё готовы бороться, очень мало. Но отступить мы не можем. Увы, наши враги часто опережают нас. Проще было в прежние времена: тогда люди верили в колдовство, да и нечисть в большинстве своём различали…

Здравствуйте, родные слоны по спине. Я молчала. Да и что можно сказать, когда от тебя-то слов не ждут. Ждут, что будешь слушать. И кивать периодически, чтоб не подумали, что померла.

— Ты поможешь нам, Рогнеда?

Упс, а вот теперь ждут.

— Но я… я же ничего не умею!

— Не бойся. Тебя научат. Главное — терпение. Не выдай себя. Не показывай нашим врагам, что уже связалась с нами.

— А та бабка… как же…

Поняв мои сомнения, Стелла захихикала:

— Дрёма-то? Да у них не голова — решето! Забудет про тебя, как миленькая. Ты, главное, не говори никому! Бабушке, в школе — ни — ни! Иначе беда будет.

И снова захихикала. Можно зарубить себе на носу: красивые девушки — гордые обладательницы ветра в голове. Бояться не умеют. Как и относиться к чему-то серьёзно. Что же до болтовни… Было б кому рассказывать! В школе поржут только, а бабуля рада будет — спихнёт меня в психушку и ну по двору причитать, как внучку поила — кормила, а та неудачная вышла.

Теперь казались ещё более жуткими, чем раньше, обезьяноподобные фигуры, шастающие от окна к окну. Бороться. Смешно даже звучит. Первая мысль — бежать, бежать как можно дальше… ага, и тем самым показать, что ты — неудачница, профукавшая последний шанс на свободу. Пусть этот мир страшен сам по себе, но он — мой. Только дура откажется. Светозар, не подозревая о моих размышлениях, вздрогнул и неожиданно торопливо заговорил:

— Твоя бабушка возвращается. Иди домой. Не бойся: никто тебя не тронет.

— Но…

Толком ничего не объяснили, так, напустили тумана. Кто научит? Что делать дальше? Что за странное желание — швырнуть в пекло, толком ничего не объяснив?!

Но почему-то не вырвалось ни слова. Будто выпало из памяти то, как я покинула соседнюю квартиру, как вернулась домой. Только что я стояла на кухне соседней квартиры, но теперь передо мной знакомая спальня, тот же письменный стол, то же окно… подумав об окне, я на всякий случай задёрнула шторы: не хватало ещё, чтобы жуткие старухи меня увидели. Вроде бы обезопасилась. А что Руська надрывается за стеной — ерунда. Постоянно орёт.

Вдохнув полной грудью, я попыталась улыбнуться. В конце концов, разве всё так уж плохо складывается? Другие, вон, всю жизнь ползают мухами в собственном навозе. Я ещё всем покажу — и бабушке, и выскочкам вроде Катеньки. Пусть дальше страдают бесполезной ерундой, а я стану самой лучшей ведьмой, всех опасных духов по росту построю и в жаб превращу…

Надпись, возникшая на рабочем столе ноутбука, впрочем, изрядно разбавила сладкие мечты. Всего одно короткое слово, набитое первым попавшимся под руку шрифтом, но оттого не менее странное:

«Остановись».

— Виктория, быстрее! Ох, что же ты такая неповоротливая?! И в кого такая уродилась?!

Правильно, зачем тащить за руку? Это же слишком просто, да и скучно как-то. Почему бы не внести разнообразие и не потащить за шарф, впиявившийся в горло покруче тугого поводка?! Подумаешь, какой-то кастинг! Всё равно провалюсь. Нет бы хоть раз обратить внимание на явные знаки, что день не задался: на не приезжавший сорок минут автобус, на треснувшее так не вовремя платье, на сломанный каблук у белой туфельки с голубым бантиком… Куда там, бабуля у нас слишком умная, чтобы сообразить: положи внучку, где взяла, останься дома!

А что я могу сделать? Я маленькая, в том славном возрасте, когда в автобусе не видишь ничего, кроме чужих ног и задниц. Баба Света несётся вверх, по крутой лестнице — попробуй догони! Как Винни — Пух, считай ступеньки, только не головой — коленками, и слушай, слушай зудящую пчелу: