София Серебрянская - Я люблю тьму [СИ]

— Как вы можете так непочтительно говорить о моей семье? Я — Романова, понимаете?!

Она всем это говорит — пусть даже дураку понятно, что чепуха на постном масле. Какие там князья! Прадед всю жизнь работал простым машинистом, а прабабка — школьной учительницей. Впрочем, княгиней нынче быть модно, а прерывать бабу Свету всё равно бесполезно.

— Больная совсем! — продолжал надрываться Костян. «Сам виноват!» не успело сорваться с языка: дверь открылась, и стадо беснующихся бабуинов мигом превратилось в примерных мальчиков и девочек. Однако вместо вполне безобидной Инны Фёдоровны в кабинет величаво вплыла мадам Гитлер, по совместительству — наша классная. Сколько ей лет, никто точно не знает, мнения расходятся. Одни говорят, что она ветеран Великой Отечественной, другие — что ветеран Куликовской. Но не моложе, это точно. А уж голос у неё — чистый фюррер во плоти. Как гаркнет, так за окном воробьи с веток сыплются.

— Ой, а Инна Фёдоровна что, заболела? Как жалко-то! — Катенька состроила самую печальную из своих подлизывающихся мордашек. Мадам Гитлер осклабилась в жуткой гримасе, лишь отдалённо напоминающей улыбку:

— Не волнуйся, Катюша, с Инной Фёдоровной всё хорошо. Она просто слегка задерживается. Что ж, раз уж её пока всё равно нет, проведём время с пользой. Объявление!

Переход от прокуренного сюсюканья к привычному рявкающему тону оказался настолько резким, что я подскочила и едва не упала со стула. Тот самый редкий момент, когда над моей неловкостью никто не заржал: голос у мадам Гитлер не только воробьёв сшибает.

— В этом году нашему классу поручена организация крайне ответственного мероприятия! — каждое «р» тянулось с таким упоением, словно в родне нашей дорогой классной затесалась парочка львов. — Новогодний вечер с соответствующим случаю спектаклем!

О, нет! Опять эта «общественно полезная деятельность», и не отмажешься ведь! В школу ходят учиться, это да, но попробуй объясни стукнутым на голову активисткам самой любимой народом партии. Тем временем Костян поднял руку.

— Да?! — раздражённо посмотрела на него мадам Гитлер: терпеть не может, когда прерывают её вдохновенные монологи.

— Простите, Мария Валентиновна, а зачем готовиться к новогоднему вечеру в сентябре?

Ой, зря он это ляпнул, ой зря! Сейчас полетят во все стороны отрубленные головы. Я на всякий случай пригнулась. Интересно, если опрокинуть стол и спрятаться под ним, я доживу до завтра? Костяна-то уж точно уже не спасти, хоть и не сказать, чтоб было его жалко. Классная тем временем покраснела, посинела, позеленела, выпучила глаза… Всё, сейчас рванёт! Ложись!

— Вот! — обвиняющий перст ткнулся в грудь будущей жертвы. — Вопиющая недальновидность! Кажется, Константин, вы не осознаёте важности правильного подхода! Написать сценарий, распределить роли, отрепетировать так, чтоб от зубов — слышите, чтоб от зубов отскакивало! Подчёркиваю: нам нужен хороший спектакль, а не сляпанная кое — как самодеятельность! Всё серьёзно!

Ага, серьёзней некуда. Одни ученики будут корячиться на сцене в костюмах, изображая, что играют роли, а другие — корячиться в зале, усиленно делая вид, что им весело.

— Д-да я понимаю… — принялся мямлить Костян, а я окончательно утратила интерес к разговору. Чем хороши школьные компы — на всех есть выход в интернет. Медленно грузит, правда, но кому легко? Убедившись, что мадам Гитлер полностью поглощена очередной проповедью, я открыла знакомый сайт. В углу прыгала черепушка. Интересно, это рассылка? Или вчерашний собеседник выползал в онлайн и написал ещё что-то?..

Курсор едва полз по экрану, двигался неровно, рывками. Есть у школьной рухляди только одна серьёзная проблема: не ко всем компам прилагается нормальная лазерная мышка. Хоть свою покупай и с собой приноси, ей — богу! Когда рука в очередной раз соскользнула, я тихо выругалась и покосилась на мадам Гитлер — не заметила? Но она всё ещё бушевала, уже забыв, с чего начинался разговор, и перейдя на глобальные темы вроде долга перед государством, партией и президентом. Интересно, все исторички такие, или только те, которые в нагрузку ещё и давят мозг обществознанием?..

Краем глаза я уловила что-то чёрное и довольно крупное, стремительно надвигающееся. Повернула голову — и тотчас «что-то» врезалось в оконное стекло, прямо напротив моего лица. Кажется, я завизжала, отшатнулась, вскочила со стула, запнулась о его ножку…

А потом стало тихо. Я озадаченно моргнула, уставившись в потолок. Может, я оглохла?! Да чтобы мадам Гитлер заткнулась, по меньшей мере должен рухнуть весь мир!

Грянул взрыв хохота. Смеялись все, а я мечтала об отбойном молотке. Пробить пол, смыться на первый этаж, а там и фундамент, и зарыться в землю, глубоко — глубоко, где меня точно раскопают разве что археологи. Или тюкать по ржущим рожам, пока не треснут, как скорлупа грецких орехов. Бац. Бац!

— Ну ты, княгиня, блин, даёшь! — фыркая и давясь, выкрикнул Костян. — Так шугануться от вороны!

Мадам Гитлер посмотрела на экран компьютера, поджала губы и неодобрительно покачала головой:

— Я всегда говорила: увлечение мистической чушью не способствует наличию устойчивой нервной системы.

А дикий ржач со всех сторон, как будто меня запихнули в конюшню, наверное, способствует, да?! Почему ты не заставишь их заткнуться?! Или ты тоже ржала бы, если бы не почётное звание преподавателя?! Молотком тебе по башке. Бац. И помоев сверху. Представив суровую, ярко накрашенную мадам Гитлер со свисающим с уха рыбьим скелетом и кучкой плесневелой вонючей капусты, запутавшейся во взбитых накрученных волосах, я улыбнулась. А ей идёт!

Им всем на меня плевать. И почему каждый раз такое чувство, словно я узнаю это заново?..

А сообщение — чёрт с ним. Дома посмотрю.

В нашем доме настроение бабушки легко определяется по качеству приготовленного обеда. Если содержимое тарелки отдалённо съедобно — где-то сдохла парочка медведей, произошло солнечное затмение, Луна оказалась на одной линии с Меркурием, ввиду чего баба Света лишь милостиво кивнёт на дежурный рассказ о том, как прошёл день. Если же оно плохо отковыривается, чёрного цвета и пахнет гарью, то понадобятся какие-нибудь очень хорошие новости, чтобы спасти свою бренную тушку от неминуемой расправы. Я отправила в рот очередную вилку малосъедобной бурды, некогда, очевидно, бывшей фасолью с луком: сегодня милостей от природы ждать явно не стоит.

Бабушка молчала, а воздух постепенно наэлектризовывался и звенел от нарастающего напряжения. Так, одежда вроде бы чистая, в вилках не запуталась, домой вернулась минута в минуту… А может, и не во мне дело? Маловероятно, конечно. Ведь это же очевидно — во всех бедах мира виновата одна только я.