София Серебрянская - Рыцари без страха и укропа [СИ]

— Простите, а где ваш свадебный комплект? Только не говорите, что забыли его! Но ничего страшного, я мог бы обвенчать вас и без него, только назовите свои имена, и…

— Постойте! — взмолился Нимруил. — Мы вообще-то не брак заключать прибыли! Нам нужна помощь!

Жрец моргнул раз, моргнул другой. Затем вновь взмахнул руками, из-за чего рукава-крылья взметнулись вверх, и деловито выдал:

— Семейный психолог у нас работает исключительно с полудня и до заката, поэтому, к сожалению, вы уже не успеваете к нему на приём. Могу порекомендовать вам переночевать у нас в храме, а завтра уже…

Нимруил и Эймерик синхронно кивнули:

— Да, нам очень нужна его помощь!

— Только, к сожалению, спать вам придётся в главном зале, — в меру печально протянул жрец. — У нас нет спален для гостей.

Киан, судя по начавшим было растягиваться в улыбке губам, хотел пошутить о чём-то вроде «А как же гостиница с комнатами для новобрачных?», но вовремя вспомнил, что он — страждущий брошенный жених. Эту мысль быстро сменила другая — ему и Антуанетте всю ночь придётся разгуливать по острову, ибо в храме, скорее всего, не должно быть никого, кроме жертв проклятия.

— Ладно, милая… Предлагаю прогуляться по этой чудесной роще, — заторопился Киандалл, после чего сграбастал не особо сопротивляющуюся Эни под локоть и удалился. Жрец же неуверенно проговорил:

— Позвольте мне удалиться… И помните — приём начинается с полудня!

Храм Соланджи, к большому разочарованию Эймерика, не был таким же блестящим и сверкающим изнутри, как храм её супруга Рула. Всё кругом было идеально белым, только на полу расстелили множество толстых красных ковров: видимо, поняли, что белые ковры очень быстро превратятся при таком наплыве паломников в чёрные.

Не найдя в храме ни единого стула или скамейки, Эймерик поправил длинное платье и уселся на ковёр. Юбка тут же попыталась задраться, обнажая колени, и парнишка, покраснев, одёрнул её. Будь его воля, он бы вообще взял один из этих ковров и закутался в него, изображая гусеницу.

Ночь. Луна. Храм богини, покровительствующей влюблённым парам и семье… И они с Нимруилом тут вдвоём, наедине: жрецы разбрелись по своим спальням. А это значит… значит…

— Ты в порядке? — лба коснулась прохладная ладонь. — По-моему, у тебя жар. Ты весь красный.

— Да я не красный. Это волосы отсвечивают, — сморозил от волнения глупость рыжий воришка. Нимруил как-то странно вздохнул:

— Ну вот… завтра ты уже снова будешь таким, как раньше. И не будешь больше на мне виснуть, пытаться отколупать себе пару чешуек на память…

Эймерик шмыгнул носом. Он не понимал: что сегодня ночью должно произойти, чтобы это чувство исчезло? Оно же не может просто взять и испариться, будто его и не было? Оно ведь такое тёплое, живое… Настоящее. И это в самом деле происходит с ним из-за проклятия?..

— Ты чего? — заметил выражение лица рыжего воришки Нимруил. Тот всхлипнул:

— Понимаешь, я запутался. Я не знаю… может, я хочу вылечиться, а может, это вообще не болезнь, а на самом деле так… Нет, ты не подумай, просто…

Ладонь синеволосого юноши переползла со лба Эймерика на волосы, осторожно убирая назад спадающую на глаза чёлку. Воришка, отыскав взглядом вторую руку Нимруила, торопливо стиснул её в своих ладонях. Широкая, мощная ладонь. Между пальцев чуть заметные перепонки, заканчивающиеся где-то в районе первого сустава. Интересно, он действительно лишь на какую-то малую часть сирена? Он так похож на этих прекрасных морских дев. Правда, чешуя у него не рыбья: скорее, как у рептилии. Это уже наследство людоящеров: именно у них такая жёсткая чешуйчатая кожа. Так не вовремя вспомнилось, что его губы гораздо мягче, чем можно подумать, дотрагиваясь до его рук…

— Слушай, Эйм, — неожиданно задумчиво произнёс Нимруил. — А это проклятие… ты не задумывался, как оно вообще действует? В смысле, его же наложили только на тебя. Проклятие — не болезнь, оно не может перейти к другому человеку, если прокляли только одного.

Мерцали свечи, и в воздухе разливался тёплый аромат плавящегося воска… и моря. Здесь так сильно пахнет морем… Эймерик наклонился чуть ближе к синеволосому товарищу, чувствуя, что ещё немного — и он сойдёт с ума. Нет, ну как можно спокойно смотреть на то, как красиво переливается эта чешуя? В сиянии свечей она слегка отливала золотисто-красным, и Эймерик, не удержавшись, слегка надавил кончиками пальцев на чешуйки за ухом Нимруила.

— В общем-то, я хотел сказать… — блаженно прищурившись, Нимруил хотел было что-то ещё добавить, но в этот момент Эймерику вновь ударил в голову пессимизм, и он, едва не разрыдавшись, воскликнул:

— Если завтра я уже не буду любить тебя, то я не хочу упускать этот шанс! — и воришка излишне активно рванулся вперёд, потянувшись к чужим губам. Он не учёл того, что Нимруил подастся навстречу, и вместо лёгкого поцелуя вышло основательное впечатывание губами в чуть жестковатые губы потомка всех рас Срединной Земли разом…

— Н-да. Похоже, не помогло… — прокомментировал заглянувший в окно храма Киандалл, которому так не вовремя вздумалось проведать товарищей…

Над сияющей бело-серебряной рощей медленно поднималось золотисто-розовое зарево рассвета. Эймерик открыл глаза и слабо улыбнулся, поняв, что уснул на плече Нимруила. Синеволосый сын эльфийской жрицы казался таким мирным, когда спал. Поддавшись минутному порыву, рыжий воришка откинул с его лица длинные пряди волос.

«Мягкие…» — мельком подумал парнишка, и, не удержавшись, наклонился ближе к лицу Нимруила. Тот даже не пошевелился: видимо, действительно спал очень крепко. Посмотрев по сторонам и убедившись, что на них никто не смотрит, воришка быстро чмокнул спящего в уголок рта. И лишь затем до него медленно дошло: уже рассвело. А он всё ещё любит своего, как выразился некогда Киан, «голубого цветом кожи друга». Значит, проклятие никуда не делось?.. Не то чтобы его не радовала перспектива по-прежнему любить Нимруила: скорее, его поразило то, что не сбылись слова госпожи Эленгалл.

— На помощь! — неожиданно заверещали снаружи. Узнав в кричащей Антуанетту, Эймерик пихнул в бок спящего Нимруила и сам устремился на зов. Он ожидал чего угодно, вплоть до того, что на неё и Киана напали, но не того, что увидел: Эни, стоя на одном месте и глядя по сторонам, на одной ноте звала на помощь.

— Что случилось? — воскликнул запыхавшийся воришка, но Её Высочество явно пребывала в состоянии шока. Она то показывала на кусты, то на небо, не переставая вопить.

— Так, Эни! Объясни, почему ты кричишь! Я так ничего не пойму! — взмолился воришка, хватаясь руками за голову. Наконец, Эни обрела дар речи и выкрикнула: