Энтони Райан - Владыка башни

Самая ранняя инвеститура Святого Чтеца датируется не ранее чем тремя столетиями до настоящего времени, но с самого начала его роль была немногим более значимой, нежели почетные титулы для особо благочестивых клириков. Главенство одного человека, сосредоточившего в своих руках бразды абсолютного и непререкаемого руководства церковью, окончательно установилось лишь через две сотни лет после его утверждения в землях, именуемых ныне Кумбраэлем, и не без значительного сопротивления непокорного клира.

Жена генерала позволила мне удалиться, когда над дымящимся городом занялся рассвет. Звуки битвы к тому времени стихли, но с сообщением о капитуляции города никто так и не прибыл, а нескончаемый поток раненых воларцев, выбиравшихся через проломы в стене, показывал, что до победы еще далеко. Все раненые были вольными мечниками — рабов, разумеется, бросали истекать кровью там, где они упали.

Пока генерал предавался утехам со своей рабыней, я рассказывал его жене все, что знал об Аль-Сорне. Все без утайки, и это заняло у меня несколько часов, на протяжении которых Алльтор дымился перед нашими взорами. Ей было любопытно все, она буквально засыпала меня вопросами, хотя у меня сложилось впечатление, что ее представления о талантах Убийцы Светоча весьма причудливы.

— И ты ни разу не видел, чтобы он воспользовался своим великим даром, о котором говорят люди? — спросила она, выслушав одну из множества историй о приключениях Аль-Сорны в империи.

— Он не более чем человек, хозяйка, — ответствовал я. — Тренированный и коварный, что правда, то правда. Его проницательность простаки принимают за магию, но я ничего такого никогда не замечал. Он не умеет читать мысли, не разговаривает с животными или душами умерших.

— Как ты думаешь, когда Аль-Сорна предстанет пред лицом моего возлюбленного супруга, проявит он это свое коварство? Скажем, какой-нибудь хитроумный план спасения города от разрушения?

Сардонические интонации в ее голосе подтвердили мои подозрения о глубоком фатализме этой женщины. Создавалось впечатление, что в мире для нее нет ничего нового и что она уверена в предопределенности и неизбежности всего происходящего, пусть даже исход этот пока воплощен не до конца.

— Думаю, это так, хозяйка.

— Значит, он еще и великий стратег, — тихонько засмеялась она. — Видала я стратегов. Один настолько уверовал в свою счастливую звезду, что спалил пятьдесят тысяч человек в болоте, полном земляного дегтя. Скажи мне, если бы во главе королевской гвардии сегодня стоял Аль-Сорна, результат осады остался бы тем же?

Вопрос был щекотливый, и она прекрасно знала, что любой мой ответ на него смертельно для меня опасен.

— Мне сложно судить, хозяйка.

— О, я полагаю, совсем не сложно, особенно для такого специалиста в военной истории, как ты.

Ее тон не допускал возражений, и я должен был дать ответ, зная, что, какими бы льстивыми похвалами ее мужу я его ни сопроводил, моя неискренность тотчас же будет замечена и отвергнута.

— Владыка битв оказался слишком самонадеян, — осторожно сказал я. — Он не предвидел, что может случиться измена одного из союзников. Аль-Сорну так легко провести бы не удалось.

— А как насчет числа осаждающих? Ты сам писал, что это один из решающих факторов.

— В Лехлунском оазисе Аль-Сорне удалось обратить в бегство элитные части имперской армии, хотя у него было лишь несколько сотен человек. Если бы под Алльтором имелся хоть малейший шанс на победу, он бы его использовал.

Женщина приподняла бровь. Меня прошиб пот, я осознал свою ошибку и с бьющимся сердцем поспешно добавил:

— Хозяйка.

— А я уж было подумала, ты забыл, кем являешься, — протянула она.

— Простите меня, хозяйка… — забормотал я, но женщина жестом приказала мне замолчать и вновь посмотрела на дым, висевший над городом.

— У тебя есть жена, милорд Вернье? — спросила она после паузы. — Семья, ждущая тебя в Альпире?

Здесь думать было не о чем, отвечать на подобные вопросы мне приходилось часто.

— Я был слишком занят работой, чтобы позволить себе отвлекаться на подобное, хозяйка.

— Отвлекаться? — Она с улыбкой посмотрела на меня. — По-твоему, любовь — это отвлечение?

— Я… не знаю, хозяйка.

— Лжешь. Ты кого-то любил и потерял. Кем же она была, хотелось бы знать? Прилежная девочка, благоговевшая перед великим ученым? А стихов она тебе не писала часом? — Женщина скорчила издевательски-печальную физиономию.

Несмотря на мой всепоглощающий страх, я возненавидел ее в этот миг так сильно, что готов был выкинуть за борт и хохотать, глядя, как она тонет. Однако я предпочел более безопасный путь — я соврал:

— Она умерла, хозяйка. Во время войны.

— Понятно. — Она поморщилась и отвернулась. — Грустная история. А тебе пора отдохнуть. Утром мой возлюбленный супруг, без сомнения, заставит тебя описывать происходящую бойню.

— Благодарю вас, хозяйка. — Я поклонился и пошел к трапу в мою каюту, стараясь не сорваться на бег. Врожденная жестокость ее мужа ужасала меня, но теперь я понял, что на корабле есть еще более опасный человек: его жена.

Проспал я где-то около двух часов. Мне вновь снились кровь и хаос, которые сопровождали сокрушительное поражение королевской гвардии. Лицо владыки битв, когда тот увидел, как предатели разворачиваются и атакуют его собственный фланг… Брат Каэнис, пытавшийся удержать бегущих людей…

Проснувшись, я заставил себя проглотить кашу-размазню, оставленную у моей двери, и несколько часов приводил в порядок свои записи, превращая их в приемлемый, то есть недостоверный, рассказ о воларском штурме. Я особо отметил тщательную подготовку к длительным боям внутри городских стен, прозорливо проведенную генералом.

Некоторое время спустя меня затребовали на палубу. Оказалось, что созван военный совет. Старшие офицеры толпились вокруг стола с картой, а сам генерал слушал отчет командира подразделения.

— С помощью поджогов нам удалось кое-чего добиться, ваша честь, — докладывал человек с усталым, покрытым гарью лицом. — Однако они быстро сориентировались и начали создавать проемы между улицами, чтобы пожары не перекидывались из одного квартала в другой. Ко всему прочему, город построен из камня, а камни плохо горят. Что же до личного состава… Огонь не знает своих и чужих, так что среди наших солдат обгоревших не меньше, чем у противника. Наш боевой дух… ослаб.

— Ну, если ваши подчиненные сели в лужу, — ответил генерал, — у нас есть достаточно «лекарей», которые пропишут им кнута. Это прекрасное лекарство для лентяев. — Он повернулся к командиру вольных мечников — чумазому, со свежей раной на шее. — Вот взять хотя бы вас! Сколько порок вы произвели ночью?