Энтони Райан - Владыка башни

— Так ты совсем не помнишь своих бабушку с дедушкой?

— Почти нет. Только лица, которые я когда-то видела. Кажется, добрыми, но далекими, словно сон. Тогда как лицо священника было очень реально, каждое его слово заключало в себе правду Отца. Вот только он оказался лжецом. Что же мне теперь делать, дядя? Что мне думать о любви Отца? — Слезы вновь хлынули у нее из глаз, и ей пришлось вытирать их дурацким кружевным рукавом своего платья.

Лорд Мустор допил вино и махнул слуге, чтобы принес еще бутылку.

— Позволь, я раскрою тебе один секрет, моя дорогая племянница. — Владыка пододвинулся поближе, переходя на шепот. — Наверное, я кажусь тебе безбожным грешником, но я никогда не сомневался, что Отец следит за мной. Я чувствую это, каждый день и каждый миг я ощущаю, насколько тяжело его… разочарование.

Рива не смогла сдержать смех, веселье и слезы смешались на ее лице.

— Однако есть еще кое-что, — продолжал дядя. — Кто, если не сам Отец Мира, мог сделать мне столь великий дар? Подарить спасение и племянницу в ту ночь, когда убийцы явились, чтобы расправиться со мной? Если ты скажешь, что Отец тут ни при чем, я тебе не поверю. — Он оглянулся, заслышав звук открывающихся ворот. — А! Вот и подарок советницы.

Рива в ужасе вскочила. К ним приближались четверо гвардейцев, толкавших перед собой широкоплечего парнишку. Они остановились, и Рива подбежала к ним. Под глазом у Аркена лиловел здоровый синяк.

— Что вы с ним сделали?

— Простите, милорд, — сказал сержант, обращаясь к Мустору. — Как только мальчишка нас увидел, он сиганул в окно постоялого двора. И сколько мы его ни увещевали, не хотел нас слушать.

— Я же говорила, чтоб ты меня не ждал. — Рива дотронулась до его синяка и нахмурилась.

— Не хотелось одному тащиться в Пределы, — робко улыбнулся Аркен.

Владыка фьефа кашлянул.

— Знаешь, — сказала Рива, — похоже, мы все-таки остановимся у моего дяди.

В услужение ей дали горничную, тихую, немногословную женщину, однако по ее бегающим глазкам Рива поняла, что истинной ее работой был шпионаж для госпожи Велисс. Также ей выдали множество платьев и поселили в покоях, расположенных под апартаментами лорда Мустора и его советницы. Риву беспокоило, почему при этом Аркена поселили в дальнем крыле.

— Он просто мой друг, — возмутилась Рива, отвечая владыке фьефа за завтраком на следующий день.

— Азраэльский друг, — уточнил он.

— Как и госпожа Велисс, — парировала Рива.

— Благодаря последнему обстоятельству я наловчился отвечать на насмешки борцов за независимость нашего фьефа. Если ты хочешь стать моей официально признанной племянницей, тебе потребуется… определенная сдержанность.

Рива решила промолчать по поводу того, что лекцию о сдержанности ей читает такой потаскун.

— Вы сказали, официально признанной?

— Да. Тебе этого не хотелось бы?

— Я… не знаю. — На самом деле Рива понятия не имела, что делать дальше. Священник оказался лжецом, меч — сказкой, а любовь Отца… — Я подумывала отправиться в Северные пределы, у меня там друзья.

— Аль-Сорну имеешь в виду? — кисло заметил лорд Мустор. Похоже, Рива встретила наконец-то человека, который не был в восторге от ее наставника. — Не уверен, что мне понравится, если моя племянница будет якшаться с подобным человеком. Этот тип вечно встревает в неприятности.

— Иначе говоря, я под арестом? Обречена торчать здесь и выполнять ваши приказы?

— Ты вольна идти, куда тебе заблагорассудится. Но тебе не хотелось бы побыть здесь немного со своим старым одиноким дядюшкой?

Пока Рива раздумывала, что бы на это ответить, пришла госпожа Велисс. Обычно они завтракали в большом обеденном зале, том самом, с портретами на стенах. У Велисс и Мустора имелась странная для Ривы привычка усаживаться на противоположных концах длинного стола, из-за чего все время приходилось повышать голос.

— Ну, что новенького, советница? — закричал лорд Мустор, когда Велисс уселась перед блюдом с беконом, яйцами и грибами.

— К сожалению, заключенный умудрился умереть в ходе допроса, — крикнула она в ответ, неторопливо разворачивая салфетку. — В зелье оказалось слишком много тимпан-травы. Мне удалось вытянуть из него лишь какую-то невнятицу о некоем могущественном союзнике, противостоящем Тьме, которая хранит власть еретиков. — Велисс покачала головой. — Эти фанатики становятся все более безумными. — При этих словах она критически оглядела Риву. — А тебе нужно будет переодеться, дорогая. Во что-нибудь более соответствующее случаю. Сегодня День Отца, нам придется посетить службу.

— Какую службу?

— Близится годовщина первого пророчества Алльтора, — пояснил ей дядя. — Через три недели, в течение которых каждый День Отца службу в соборе будет проводить сам Чтец.

— Извращенное богослужение, основанное на Десятикнижии? — фыркнула Рива скорее по привычке, нежели из принципа. — В книгах нет упоминания о ритуалах. Истинные возлюбленные Отца не нуждаются в церемониях продажной церкви.

— Это священник тебя научил? — поинтересовался лорд Мустор.

— И этому, и многому другому, — подтвердила Рива.

— Что же, возможно, в безумном бреде Сыновей и есть какое-то рациональное зерно, но, извращение это или нет, я бы очень хотел, чтобы ты там присутствовала. Полагаю, Чтецу тоже будет любопытно с тобой пообщаться.

Ей пришлось переменить четыре платья, прежде чем Велисс осталась довольна. Выбрано было черное платье с узким корсажем, кружевными рукавами и высоким воротником.

— Какое же оно кусачее, — бурчала Рива, пока они занимали свои места в процессии перед главными воротами. По обе стороны выстроился отряд гвардейцев, и они медленно тронулись, прошли через ворота и пересекли площадь.

— Власть имеет свою цену, моя дорогая, — сквозь сжатые зубы пояснила ей Велисс, продолжая улыбаться толпящимся на площади горожанам.

— Какая еще власть?

— Любая. Власть правителя, власть убийцы или, как в твоем случае, власть разжигать похоть в старых козлах, с одним из которых тебе предстоит встретиться этим прелестным утром.

— Похоть? Не собираюсь я ни в ком похоть разжигать.

— Тогда, боюсь, вся твоя жизнь станет сплошной чередой разочарований. — Велисс посмотрела на нее и улыбнулась загадочной, но неожиданно искренней улыбкой.

Изнутри собор еще больше, чем снаружи, поражал своими вздымающимися арками и высокими окнами. Между изящными пилонами играли разноцветные солнечные лучи, льющиеся через витражи. Воздух был напоен благовониями. Они поднялись на балкон с западной стороны, откуда открывалась прекрасная панорама собора. Под ними в центре находился подиум, окруженный десятью пюпитрами.