Наталья Авербух - Граница леса

Замок Огненного ордена не был единым строением, он был больше похож на маленький город. Там были и совсем старые домики, когда-то наспех сколоченные из свежесрубленных елей и потом укреплённых магией, были и большие каменные строения. Тиселе не знала, что в отдельных домиках жили семейные пары, а каменные дома оставили для нужд Ордена.

Сестра Элсо вышла из странноприимных покоев — деревянного дома на четыре комнаты, из которых для пришлых магов открыли только одну, — и зашагала через двор. Огненное волшебство не позволяло снегу ложиться в стенах замка, но земля оставалась мёртвой и безжизненной. Путь сестры Элсо лежал в длинное каменное здание. Одно его крыло было отведено для девочек, насильно привозимых в замок, во втором жили мальчики, но прохода между отделениями не было. Пришлые дети не должны были смотреть друг на друга. Девочки были предназначены в жёны сыновьям Ордена, мальчикам же суждено дать обет безбрачия и своими делами служить во благо огненного дара. Сестра Элсо вошла в здание, прошла к келье Киксы и остановилась у двери. Оттуда доносились тихие всхлипывания. Это было предсказуемо и сестра Элсо прошла дальше. Как наставница девочек, она жила с ними под одной крышей и её келья была немногим больше и ничуть не удобнее.

Заперев за собой дверь, огненная волшебница села за стол — главное удобство её покоев, — положила руки перед собой и невидяще уставилась в темноту. Она провела тяжёлый день, а ночью ещё и разыскивала капризную девчонку. Скоро будет утренняя служба. Опять ночь без сна. Сестра Элсо чувствовала себя ужасно усталой. Глаза её закрывались.

В дверь постучали.

Огненная волшебница резко открыла глаза. Стоящая на столе свеча затрепетала неровным пламенем.

— Входи, сестра Ферфи, — пригласила она.

Дверь открылась. Тиселе вся сжалась в щели над притолокой, надеясь, что никому не придёт в голову вглядываться в тени.

Сестра Ферфи была моложе Элсо. Огненное волшебство, время и власть ещё не обожгли её тела и она была румяной пухленькой женщиной с копной светлых рыжеватых волос. Она казалась бы жизнерадостной, если бы не привычка сурово поджимать губы. Рядом с ней сестра Элсо казалась ещё более высокой, сухой, ещё более седой и черты её выглядели резче и строже. Одеты обе были в тёмно-красные, багровые, почти даже чёрные балахоны.

Затворив за собой дверь, сестра Ферфи устало вздохнула.

— Что скажешь? — не поворачивая головы, спросила Элсо.

— Мы еле прошли, — коротко ответила Ферфи. — Пришлось растапливать снег.

— Выпей вина, — равнодушно предложила Элсо и взмахнула рукой. Сестра Ферфи кивнула и привычно открыла небольшой шкафчик в углу комнаты. Достала потемневшую бутылку и драгоценный, вывезенный из империи кубок.

— А ты? — спросила сестра Ферфи, сделав глоток.

— Не нужно, — покачала головой старшая наставница. — Рассказывай дальше.

— Лошадей нашли у станции, — продолжила сестра Ферфи и замялась.

— Говори, — приказала сестра Элсо.

— Забор был обращён в пепел, — тихо произнесла сестра Ферфи и осушила кубок. Повисла тревожная тишина.

— Мы бы знали, если бы туда пробрался отступник, — наконец начала сестра Элсо.

— Там был только один след, — покачала головой Ферфи.

Сестра Элсо задумалась.

Обычай Ордена требовал, чтобы рождённые в нём дочери давали обет безбрачия и посвящали себя воспитанию следующих поколений, пока мужчины сражаются во внешнем мире. Лишь немногих из дочерей выпускали в города бороться с пожарами и чаще всего — лишь для того, чтобы пестовать молодёжь, если вдруг в каком-то городе недоставало опытных огненных магов. Сестра Элсо, которую дети звали матушкой, как и сестра Ферфи, как и другие сёстры, всю жизнь следили за тем, как разгорается магия в их учениках. И всю жизнь они лишали рождённых вне Ордена девочек права на звание сестры, отдавая их на выбор братьям Ордена.

— У неё сломались печати, — проговорила сестра Элсо. — В такие дни дети могут выбросить много сил, больше, чем если бы они тратили их постепенно, изо дня в день.

— Мы её этому не учили, — подсказала сестра Ферфи. Им не было нужды что-либо объяснять друг другу; обе думали вслух, не решаясь сразу высказать озарившую их мысль.

— Её дар мог бы передаться по наследству, — скептически произнесла сестра Элсо.

Сестра Ферфи лишь фыркнула и снова наполнила кубок.

— У неё талант, — с мрачной гордостью произнесла сестра Элсо.

— Обращение в пепел — не дар, а умение, — подсказала сестра Ферфи. — Её дети могут его и не освоить.

Они переглянулись, в неверном свете свечи скорее угадывая, а не видя глаза друг друга.

— Братья Зике, Миреле и Вёжел уже спрашивали о ней, — хмуро произнесла сестра Элсо.

Сестра Ферфи сердито фыркнула.

— Они её старше вдвое!

— У них большие заслуги перед Орденом, — возразила сестра Элсо.

Они снова переглянулись с Ферфи. И промолчали.

— Скоро утренняя молитва, — сказала сестра Ферфи.

— Девочка устала с дороги, — заявила сестра Элсо. — Она должна спать. Еду принесёшь ей в келью. К молитве не допускать. Её печати были сорваны, она опасна. Я должна всё проверить прежде чем запечатать их снова.

— А ведьма? — вспомнила сестра Ферфи.

— А что — ведьма? — хмыкнула сестра Элсо. — Ведьма нам ещё послужит. Разумеется, мы не можем ничего делать, не разобравшись, как она сорвала печати. Я скажу братьям, чтобы они прочесали весь лес на три дня пути. И как можно тщательнее.

Женщины снова переглянулись. В их глазах мелькнуло мрачное торжество.

— Пришлых поставим на работу, — предложила Элсо. — Потом… посмотрим. Быть может, они станут разговорчивее, когда им надоест колоть дрова.

Наплакавшись, Кикса уснула тяжёлым, беспокойным сном. Ей снилось, что Тиселе склонилась над ней и шепчет, мешая знакомые слова с незнакомыми, отдающими простором, степью, ветром и скачкой.

— Я здесь, маленькая сестричка, я здесь. Ничего не бойся, я с тобой. Никому ничего не говори, сестричка. Тебя украла ведьма, ты ничего не помнишь. Спросят — тебя заманила ведьма. Ты ничего не помнишь, ты ничего не знаешь. Ничего не бойся, маленькая сестричка, я с тобой…

— Сестрица… — прошептала Кикса и сон вдруг смялся, сменился тусклым светом и склонившейся над девочкой сестрой Ферфи.

— Здесь только я, — сухо произнесла она.

Кикса вскочила с кровати. Утренняя молитва! Она проспала!

— Простите… — пролепетала девочка, но суровая сестра Ферфи неожиданно тепло улыбнулась и протянула девочке медный поднос, на котором Кикса увидела ломоть хлеба — белого, какой едят только старшие братья Ордена! — здоровый кусок мяса и кубок красного вина. Кикса ахнула.

— Ты больна, — быстро заговорила сестра Ферфи, настойчиво протягивая поднос. — Да ешь же ты. Слушай меня внимательно. Ты больна. У тебя сорваны печати. Ты не должна покидать свою келью. Слышишь меня, девочка? Не должна. Ешь. Пей. Ты совершила большое колдовство, тебе надо есть и пить вволю.