Наталья Авербух - Граница леса

Волшебники снова переглянулись.

— По-моему, она намекает, что ей пора завтракать! — предположил Танар. — Я бы тоже, кстати, не отказался.

Залемран нахмурился.

— Мы ничего не сможем понять, если она так и будет спотыкаться на каждом слове. Ковек, ты можешь говорить на её языке?

— Не знаю, — растерялся юноша. — Попробую… Вот в детстве…

Он повернулся к Тиселе и, к её изумлению, поклонился ей так, как в степи взрослые мужчин кланялись незамужним девушкам. Опасный человек, поняла ведьма. Очень опасный!

— Рады… — с трудом вспоминал слова степного языка Ковек. — Дева… в нашем шатре найдёшь отдых…

— Не надо, витязь, — остановила его на степном языке Тиселе. — Говори со мной на языке тесных стен — я пойму.

Она снова поклонилась и сообщила всем присутствующим, как того требовал обычай:

— Долог был путь мой сюда, и полон опасностей, но я пришла, и рада видеть друзей в этом шатре. Позвольте мне сесть и омыть ноги.

— Что она говорит? — спохватился Танар, возвращаясь к родной речи. — Ну и язык — ничего не поймёшь!

— Говори на имперском, — отозвался Ковек, подавая пример. — Она нас прекрасно понимает.

— Нет, тогда как раз не надо имперского, — возразил Залемран. — Это невежливо — обсуждать гостью в её присутствии. И всё-таки, Ковек, что она сказала?

— Да поздоровалась, — отмахнулся ученик. — Сказала, что пришла издалека, и теперь хочет сесть и вымыть ноги.

Залемран невольно покосился на босые пятки гостьи.

— Сказать Фэлис, чтобы приготовила воду? — с сомнением спросил он.

— Не надо, магистр, — засмеялся Ковек. — Это просто оборот речи. Малышка и не ждёт ничего подобного от горожанина. А в степи ей мыл бы ноги сам хозяин или его дочь, и никто не счёл это зазорным. Вы же не станете, верно? Вот сесть ей надо позволить, вроде как вы должны оценить её усталость.

— А ты ещё не предложил? — спохватился Залемран.

— Неотёсанный ты чурбан, приятель! Не умеешь с девушками обращаться! — заявил Танар и поклонился Тиселе, имитируя недавний поклон Ковека. — Юная леди, позвольте предложить вам сесть.

Он хотел подвинуть девушке стул, но Тиселе благодарно кивнула и уселась там же, где стояла, прямо на пол. Залемран и Танар оторопели от неожиданности, Кикса в своём углу нервно захихикала.

— И что теперь? — растерянно спросил ученика магистр.

— Теперь, — припомнил Ковек степной этикет, — ей надо преподнести воды.

— Ноги мыть? — поддразнил Танар.

— Нет, для питья, — серьёзно пояснил Ковек. — А потом предложить разделить трапезу.

— Кикса, — окликнул Залемран ученицу. — Сбегай, скажи, чтобы принесли стакан воды и накрывали на стол.

Девочка послушно выбежала, а магистр повернулся к ученикам.

— И что теперь? Долго мы будем изображать из себя этнографов? Ковек, спроси её прямо, зачем она пришла сюда.

Тиселе вскочила на ноги и поклонилась старшему из волшебников, как кланяются большому вождю. Потом повернулась к меньшему ростом из его учеников и приветствовала как привечают толмача. На Танара она внимания почти не обратила.

— Скажи вождю, что меня послали из главного вашего стана, что стоит далеко на севере. Я пришла туда с юга, из степей, и принесла чудо, подобного которому никто никогда не видел.

Цветок она достала как будто из-под плаща, но на самом деле — из тайников своей волшебной силы, куда прятала все известные ей заклятья. «Чудо» не было настоящим растением, оно было сотворено из лесного волшебства, которое лишь смертным казалось волшебством, но на самом деле было основой жизни природы. Цветок, похожий и на белоцвет, и на розу, благоухал горьковатым, но неожиданно приятным ароматом, и испускал желтоватое сияние. В отличие от белоцвета, он не помогал отражать заклинания, но, напротив, усиливал любое волшебство. Разумеется, держать его в руках могла только Заклятая, пусть даже и ведьма.

— Мы нашли его в степи, — продолжала рассказывать Тиселе, — посреди травы, где не рос ни один другой цветок. Он светился в ночи, и никому не давался в руки. Лишь я одна сумела сорвать. Мы отнесли цветок воинам вашего большого вождя, и среди них мудрые люди, что думают о племенах (так Тиселе обозначила этнографов) сказали, что показать надо его тем, кто творит чудеса, но среди них не было таких. Тогда мудрые люди не взялись сами решать, но послали меня в ваш главный стан, где живёт ваш большой вождь. Вождя я не видела, а мудрые люди, что думают о племенах, послали меня к вам, чтобы вы разгадали это чудо.

— Дикость какая-то! — раздражённо сказал Залемран на имперском, когда ученик перевёл для них напевную речь гостьи. Как это похоже на Ведомство — послать сюда эту варварку без всякого сопровождения. У них людей, видите ли, не хватает, и денег нет!

— А почему именно к вам, магистр? — спросил посерьёзневший Танар. — И почему без письма хотя бы?

— Она бы не взяла, — вмешался Ковек. — В степи считают, что письмена священны, и прикасаться к ним простой человек не может. Особенно женщина.

— На них и это похоже, — не обращая внимания на Ковека, ответил Танару магистр. — Наверное, считают, что я их должник, после того, что было в Элойзе…

— А что было в Элойзе? — тут же спросили ученики. Залемран только рукой махнул.

В дверь проскользнула Кикса со стаканом воды в руках, остановилась, не зная, к кому подойти, потом решилась и протянула стакан Ковеку. Он еле кивнул девочке и преподнёс воду гостье с полагавшимся по случаю поклоном.

Тиселе благодарно приняла стакан, сделала глоток.

— Вода в твоём шатре, вождь, свежее и слаще, чем в моём, — сообщила она Залемрану. — Радостно мне будет пировать рядом с тобой и с твоими слугами.

Ковек добросовестно перевёл эту речь, и Танар, не сдержавшись, расхохотался.

— Хорошие у них обычаи! — заявил он. — Магистр, не пора ли завтракать? Гостья просит, надо уважить.

— Тихо! — прикрикнул Залемран. — Ковек, она в самом деле голодная?

— Не знаю, — пожал плечами ученик. — У них так принято говорить, даже если гость сыт. То есть считается, что мы всё равно её накормим, так что она не напрашивается, а просто… Ну, события предвосхищает, что ли?

— А так все говорят? — полюбопытствовал Залемран. — И мужчины, и женщины?

— Женщины — нет, — припомнил Ковек. — А пока замуж не выйдут, девушки считают себя во всём равным мужчинам, и ведут соответственно.

— Да ты прямо этнограф! — хлопнул приятеля по плечу Танар. — Что у нас забыл — непонятно.

— В форте об этом каждый знает, — пожал плечами Ковек, стараясь не показывать, как его задело замечание друга. — Поневоле учишься.

— Да ладно тебе! — засмеялся Танар. — Магистр, а вы её «чудо» изучать не будете?

— Буду, — твёрдо ответил Залемран. — Я отсюда вижу странный рисунок магии вокруг цветка. И отсветы у неё тоже необычные. С чем-то таким я сталкивался в начале осени в Элойзе, очень похоже. Но сначала — завтрак.