Алинна Ниоткудина - Ключ от радуги [СИ]

Толпа затихла и начала расступаться, и мы увидели приближающуюся к нам повозку. Повозка катилась сама, без каких-либо животных, и уклона в нашу сторону не наблюдалось. Как? Я на всякий случай принюхалась, запаха родимого бензина не было и в помине. Взглянула на Одрика, тот ошарашенно пытался что-то узреть подо дном повозки. Даже что-то там разглядел, уже его перст указующий куда-то нацелился и рот открывался, чтобы мне это поведать. Но мы впопыхах и не обратили внимания, кто восседал на чудо-повозке. А тем временем пассажир уже встал, а толпа склонилась, а точнее присела перед ним. Мне даже показалось, что они сейчас должны похлопать себя по щекам и сказать "КУ" два раза. Но малиновых штанов на местном ПэЖэ не было, и я перевела дух, а рано. Он издал звук! Среди хрипов и бульканий я все же различила великосоюзное наречие.

— Моя — Тирх Ди'Нган. Моя приветствует человеков. Как звать ваша? И зачем ваша в Хоон-По?

— Асса Одиринг аль Бакери, приветствует Вас, або Тирх, и в вашем лице весь род Нган. Я невероятно счастлив проделав долгий и опасный путь предстать перед вами, або-макхи! — и отвесил элегантный поклон. Однако насобачился где-то! Ну уж если Одрик так выпендрился, то мне тоже надо как-то выделываться.

— Асса Анна аль Зеттеринг, — и просаживаюсь в неприлично глубоком и уже совершенно ловком книксене, цепляю на физиономию, сияющую как начищенный самовар, улыбку. — Слава о вас, або Тирх, и о мужественном роде Нган достигла больших и малых городов Союза Великих. Для меня огромная честь встретиться с вами або-макхи! — ух, у меня оказывается тоже получается лить елей в подставленные уши. Кажется, угодила, Тирх раздулся от гордости как камышовая жаба в брачный период. Его бритый, невероятных размеров, подбородок, теряющийся в вороте его одеяния, теперь не помещается там и вываливается наружу, глаза покраснели и вот-вот выскочат из орбит, а лысина взмокла несмотря на местный холод. Одежда его разительно отличается от рядовых гномов рода Нган; плащ из кожи явно морского животного, такой толстой, что и арбалетный болт не сразу пробьет, внутри меховая подкладка, плечи покрывает меховая пелерина, а сзади еще болтается капюшон. Его толстенные и без всякого силикона губищи растягиваются в улыбке, и он начинает булькать его больше.

— Асса?… аль… - дальше идет многозначительное чмоканье губами — Как моя рада видеть магов! Ваша теперь гости.

Одрик в это время тоже не стоит на месте. Отломил сосульку, бросил ее в костер и выпустил в поднявшийся пар стайку бабочек. По топе разносится вздох восторга. Губа або Тирха от такого зрелища отваливается до подбородка, он ее подхватывает и начинает по ней хлопать. Вслед за ним губы все остальных гномов подвергаются тому же самому. Нас окружает мощное "Бу-бу-бу", вероятно это местная овация. Что ж, хоть такие странные аплодисменты, а все равно приятно.

Быть гостями и не незваными также приятно. Толпа подхватила нас и двинулась к скале, где и стекал ручеек, изваявший причудливые формы вокруг. Фантасмагорическая ледяная стена скрывала за собой высокий грот, амфитеатром спускавшийся в каменные глубины. А там сталактиты и сталагмиты выстраивались как актеры на сцены, за ними различалась горловина тоннеля, уходящая во мрак. Холод…, каким же убийственным холодом оттуда потянуло. Но скоро принесли горючие камни, в гроте повеселело. Покрытые кристалликами инея своды грота заискрились мириадами граней. Только, если костер из горючих камней обдавал нас волнами тепла и мягкого света, то блики от инея были колкими и напрягающими, как игла шприца.

Угощение для тоже нас полагалось. Вокруг костра место было насиженное, обозначились посадочные места, накрытые шкурами неопределенных животных, на плоском широком камне начала расставляться так называемая посуда. Но как мне тут есть при такой полнейшей антисанитарии? Одрик тоже на это поглядывает с опаской. Перед нами видавшие виды миски и блюда на которых навалено все вперемешку; куски вяленого мяса, сушеная рыба, лепешки из неизвестного мне злака, твердые как доска, вся эта прелесть пересыпана грибами, и, видимо, лишайниками, в плошке забродившая утренница. Удивляло разнообразие посуды, она была вся разная, часть несомненно самодельная, вырезанная или выдолбленная из дерева и других подручных материалов, была и бронзовая, но настолько разнилась, что казалась собранной на какой-то свалке, выброшенная из совершенно разных домов. Напротив нас водрузился сам або Тирх, и широким жестом изобразил хлебосольство.

— Надеюсь ваша голодная? Моя рада накормить ваша.

Перед ним поставили тарелочку, единственную фарфоровую тарелочку на всем каменном столе, с несколькими кусочками сыра, а некто наполнил из привычной гномьей фляги тяжелый малахитовый бокал. Перед нами тоже появились бронзовые стаканы и в них полилась огневка. Ну вот, теперь я узнаю гномов. Какие же гномы без огневки! В таком холоде она как раз кстати. И я решительно делаю глоток. Да-а! Я считала, что знакома с гномьей огневкой, как же я ошибалась. Один глоток вызвал чуть ли не термоядерную реакцию у меня в желудке. Но антифриз сработал, пока переводила дыхание от ядерного взрыва средней мощности чувствительность к пальцам ноги рук стала возвращаться.

А вождь гномов ухмыляясь наблюдал за нами.

— А почему ваша ничего не ест? Зачем это? Как это?

— Я после первой не закусываю! — Банально? Да. Но что я еще могла сказать? На або Триха это произвело впечатление, и он разразился низким хриплым, но добродушным смехом, многократно повторенным этом от сводов обледеневшего грота.

— Конечно, ваша замерзает. В Хоон-По холодно. Это наша привыкла. Балх, давай наша гости ж а ркого, много ж а ркого.

Я собралась пугаться кулинарным изыскам тундровых гномов, но на костре готовилось что-то очень напоминающее шашлык, даже веточки для запаха в огонь были брошены. Вот это уже съедобное, а то я уже переживать начала о своем желудке, замерзающем и засыхающем. На блюде, вырезанном из камня с блестящими прожилками, нам подали гору прекрасного в меру пропеченного мяса, сочного и нежного. Только вот не соленого совершенно. Я, конечно, с аппетитом закусывала, но от сольцы бы с перчиком не отказалась. Пошарила взглядом по каменному столу на всякий случай, но ничего не обнаружила. Спросила Одрика, он пробормотал что-то невразумительное и продолжил сосредоточенно изучать прожилки на камне. Нет, гномий шашлык он тоже поглощал, но как-то совершенно равнодушно.

— Ваша хочет соль. Моя знать, человеки любят соль, — и повелевающе два раза хлопнул в четырехпалые ладони, — Або-мани, наша твою ждет.

Вдруг откуда-то, мне показалось, что прямо из зарослей сталактитов вышла гнома и направилась к нам. Шла она медленно и плавно, как бы скользя, и чем ближе она походила, тем мне становилось яснее, что это не гнома.