Игер Кау - Пепел и пыль [litres]

– Знаешь, Шай, я бы сама за тебя дочку сосватала, будь у меня дочка. Хороший ты парень. Даже если б не ты мне жизнь спас да здоровье сохранил. Не делай такие глаза, я не дурочка, чую, где чья рука прошлась… Потому госпожу Тиану я осуждать не стану – за то, что в тебя влюбилась. Как так вышло, не мне судить. Плохо, конечно, что не дворянского ты звания. Но как по мне, лучше ты, чем какой-нибудь герцог Ханаранский… Видала я его, герцога этого, не раз… редкая сволочь. Только беда будет, если прознает кто. Сам понимаешь, вижу. Потому всеми богами заклинаю тебя – не используй ее в своих планах, какими бы они ни были. У нее ведь нет никого, кроме меня, по сути. Муж хоть и не любил ее, но уважал больше, чем родной отец. Только муж умер. Детей нет. Родня покойного маркиза ее ненавидит. Отец, брат и сестры дорогу забыли, когда поняли, что она не намерена потакать всем их хотелкам… Я очень надеялась, что у них с бароном сладится, хоть и знала, как они сошлись. Но, видно, не судьба. Эх… Ладно, идти надо, не могу же я целый час отсутствовать. Ответ писать будешь? Не спеши, я перед ужином еще загляну. Да, что ты здесь, пока никто не знает. Граф Урмарен, правда, сказал вчера госпоже, что не удивится, если вдруг узнает, что ты в поезде и все это время был рядом. Но тихо так сказал, никто кроме нее и барона этого не слышал… А письмо, как прочтешь, сожги. Не оставляй. Не знаю, что там, но она так сказала.

Ольта ушла. Убедившись, что никто не видел, как она ко мне заходила, закрываю дверь и сажусь к столу. Разворачиваю письмо.

Честно говоря, ожидал, что это будет любовное послание. Но я ошибся.

Сжечь сразу по прочтении это письмо было за что.

В моем распоряжении был список бойцов графа с короткими, но такими внятными описаниями, что я мог не сомневаться, что узнаю каждого из них при встрече – тех, кого разглядел из окна вагона, опознал сразу же. Пароль на сегодня для тех, кого бойцы не знают в лицо, я не получил бы, даже если бы остался в команде. Очередность дежурств телохранителей барона и маркизы, а также Ладера и его людей. Адрес дома маркизы в Тероне был в этом письме единственной строчкой, которую я мог бы сохранить без риска. Хотя, пожалуй, лучше и этого не делать. Запечатлев в памяти текст, я сжег листок и тщательно растер пепел. Потом приподнял верхнюю часть оконной рамы, высунул руку в набегающий поток воздуха и разжал пальцы. А потом добрых полчаса тупо смотрел на лежащий передо мной лист бумаги.

Что я могу ей написать?

Наверное, пришли она мне любовную записку, выбрать линию поведения было бы проще. Но, по сути, я получил лишь «сопутствующую информацию», из которой, скорее всего, смогу воспользоваться лишь наименее секретной частью – тем самым адресом. И очень хочется думать, что так и будет. Но что мне делать с ее телохранителями? Похоже, граф ничего ей не сказал, чтобы не вызвать подозрительных для этой парочки изменений в ее поведении. Парочки – потому что наверняка и Тилен под подозрением. Вряд ли граф не считает важным, что именно он закладывал записку для того сержанта. И сомневаюсь, что Ладер забыл об этом упомянуть. Вопрос лишь в том, какова роль Тилена – паренек на подхвате, равноценный Ксивену агент или даже начальник над Ксивеном, старательно держащийся в тени.

Так ничего и не придумав, прячу бумагу и карандаш. Чем заняться-то? Спать не хочется. Для обеда слишком рано, да и сыт пока. Мешок переупакован уже раз надцать. До следующей станции еще не меньше часа, если я правильно понял Тагриса утром. До захода солнца будет еще одна, а потом еще одна ближе к полуночи.

Пейзаж за окном тем временем все меньше напоминает северные окраины. Луга и поля, рвущие лесные массивы на лоскуты, здесь встречаются гораздо чаще. Наверное, только изрядные перепады высот не позволяют местным аграриям развернуться на полную катушку. Кто-то мне говорил, что Валенар – одна из самых богатых провинций империи, причем именно за счет того, что кормит не только себя. Промышленность тут не слишком развита, в основном выделка тканей да производство всяческих сельхозмашин.

За дверью прокатывается волна мутного шума. Видимо, кто-то из пассажиров первых вагонов решил наконец-то позавтракать. Кто? Какая разница, мне все равно не стоит высовываться.

Спал я, наверное, плохо. Потому что, к собственному удивлению, едва прилег – сразу задремал. Разбудил меня Сигрел – снова какой-то взвинченный. Похоже, держать себя в руках ему удавалось с трудом.

– Слушай, все как ты сказал! Приперся тип – примерно твоих лет или чуть постарше, повыше тебя малость, волосы черные, худощавый такой, но крепкий. Думаю, горазд подраться. Но вежливый такой… Сунулся в те купе, а там уже другие люди едут, он ко мне, ну а я отвечаю, как ты научил – мол, типа получили телеграмму, сразу и сошли в Дигероне. Он сразу такой охреневший стал на мгновение, а потом как бы взял себя в руки и говорит: мол, да, верно все, говорили типа ему, что могут раньше сойти. Сунул мне монету – это тебе за беспокойство, не говори, мол, никому, не надо – и ушел.

– Куда ушел?

– А вот тут-то самое интересное и начинается. В последний вагон он направился. Хотя пришел с этой стороны.

Опаньки.

– Долго его не было?

– Нет, минут пять, не больше. Как я понимаю, кого-то хотел в седьмом найти.

– Нашел?

– Похоже, нет. Больно озадаченный назад ушел. Балес – ну, проводник из седьмого – сказал, что он у него спрашивал про кого-то. Имя даже называл, внешность описал и на какой станции сесть мог, тоже упомянул. Только Балес никого такого не видел.

– Я под это описание подхожу?

– Нет, он точно не про тебя говорил. Лет, мол, сорока, среднего роста, чернявый – как он, смуглый, усы, борода…

Точно не обо мне речь. Но кого тогда он искал, если, конечно, описание относится к реальному человеку? На Пелера-Пирена похоже еще меньше.

– Погоди, а давно это было?

– Не больше получаса назад. Извини, пришлось выждать, чтобы не выглядело, что я сразу докладывать побежал.

– Все правильно сделал. Продолжай в том же духе.

Сигрел уходит, осчастливленный еще одной монетой. Надо думать, больше он в мой кошелек не залезет – если Ксивен, а это наверняка был он, теперь в курсе, что остался без поддержки и не нашел кого-то еще, о ком я не знаю, то вряд ли теперь Сигрелу будет чего ради меня беспокоить. Впрочем, кто знает, кто знает…

Остаток дня проходит на удивление спокойно и невыносимо скучно. В нашем вагоне новых пассажиров не прибавилось, да и не сошел никто. Сигрел больше не приходил. Ольта, несмотря на обещание, тоже не заглянула ни до ужина, ни после.

Стемнело. Меня понемногу клонило в сон, но оставалась последняя на сегодня остановка, и я решил, по примеру недавних попутчиков, дождаться, когда она останется позади. Но прежде чем лечь спать, сжег записку, за которой так и не пришла – интересно, почему? – Ольта. Может, маркиза решила, что на такое послание трудно что-либо ответить?