Velena Revers - Охота за тенью

Захлопнула за собой дверь и на миг замерла с закрытыми глазами, прижавшись к ней спиной. Постояла в тишине, всей кожей ощущая, как с меня сползает напряжение и сосредоточенность, которые не отпускали с того момента, как я узнала о похищении Лауры. Но на замену этим чувствам не приходило ничего.

Не глядя, бросила сумку на стул. На ходу стягивая с себя куртку, прошла к лохани с чистой водой, оставленной на стуле перед зеркалом. Расстегнула наручи, сняла жилет, разулась и долго пыталась отмыть руки и лицо. Настроение было такое, что впору в этой самой воде утопиться.

Со слабым стоном вытащила стальные шпильки из волос. Распустила тугую косу, которая стягивала мне голову. И спиной упала на кровать, уверенная что вырублюсь еще в полете.

Но сон не шел. Я так и лежала с пустым взглядом в потолок.

— Может, тебе выпить для расслабления? — Неожиданно предложил голос ястреба. Наверное, его подавляли мои мысли.

— Еще не хватало спиться. Нет уж. Так… отойду. — Хрипло отозвалась я.

— В тебе слишком много эмоций от пережитого. Трудно будет держать это в себе и подавлять.

— Нормально все. Не доставай.

Я села, свесив ноги. Подумала. Встала, подошла к окну, открыла его и впустила внутрь свежий воздух: за время возни в подземельях и на складе, мне очень его не хватало. Даже прикрыла глаза, подставив лицо и волосы легкому ветру.

Опустила взгляд на внутренний двор и чуть не вздрогнула от неожиданности. Внизу на пустой телеге сидел Рен. Правда, он меня не видел. Вампир сидел, протянув одну ногу и согнув в колене другую, опираясь о колесо.

Я склонила голову набок, со слабым интересом наблюдая за ним. Он не двигался и смотрел на горизонт, положив одну руку на лежащий рядом темный кофр. Длинные пальцы рассеянно постукивали по поверхности. Замерли, провели по ней и щелкнули замком. Подняли крышку. Лаурен повернулся, осторожно дотронулся до лакированной поверхности и отвел руку. Будто от его прикосновения инструмент мог обуглиться. Словно бес, боящийся тронуть святыню.

Только покачала головой. Все еще не смирился? Зря. Не все перемены к худшему, главное остаться самим собой. Звучит очень просто.

Да?

Просто-то просто, но я вот не могу сказать, что у меня выходит. Разгребая грязь, не можешь не заляпаться. Охотясь на чудовищ, сам не заметишь, как перестанешь от них отличаться…

Ястреб сидел на коньке крыши. Я поняла это, когда его голос раздался совсем близко.

— Ты впервые проводила допрос?

Конечно, впервые. Как-то сложилось, что до этого я в сложных расследованиях не увязала. Или просто дело не доходило до этого.

Хочу в дикие леса. К привычной, простой, родной нечисти.

Он с шорохом взъерошил перья.

— Для первого раза справилась неплохо. Я даже не понял.

Не думаю. Меня шатало так, словно это мне кромсали руки и пальцы, это я корчилась на земляном полу и выла не своим голосом. Но ведь меня не должна мучить совесть? У меня же не было иного выхода?

Я села на стул, облокотилась о подоконник и запустила пальцы в волосы. Так и замерла, рассеянно глядя на скрипача.

— Других на первом допросе нередко тошнило.

Только выдохнула. Да какая мне до других разница.

— Так было нужно. А значит, и жалеть не о чем. Нужно только прийти в себя. — Обратилась я к нему. Птица перебрала лапами, оцарапав когтями железо.

— Пусть так. Тебе в самом деле нужно передохнуть. Но я хочу сказать еще кое-что. Вспомни, что ты знаешь об основателях ордена.

Я нахмурила лоб. Тоже мне, поворот темы.

Но сознание уже вцепилось в смутный образ и вытащило его на поверхность, как запыленную картину с чердака. Это и правда была картина. Точнее, фреска на стене, мимо которой я ходила тысячи раз во время обучения…

Кто-то достаточно живо изобразил людей, отдыхающих ночью у костра. В темноте были разбросаны отблески пламени на листьях, кое-где собираясь в парные точки глаз. Но несмотря на мрачный фон, охотники были спокойны и даже веселы. Двое магов, на чьих шеях блестело множество амулетов, с интересом слушали третьего участника, высокого эльфа со светлыми волосами, небрежно убранными за спину. Тот разводил руками будто рыбак, хвастающий размерами улова.

Четвертый сидел рядом с ним в его тени, и в тот момент, который хотел изобразить художник, он поднял голову, оторвавшись от записной книги. Рука замерла, держа перо, а человек внимательно слушал эльфа, будто адепт на лекции. А вот его одежда что-то не напомнила мне монашескую…

«Инквизитор». — Вспомнила я. — «Он инквизитор, а не монах. И художник хотел показать, что пусть этот человек имел знания, он больше учился и слушал, нежели говорил. Он переосмысливал все, что знал…»

Открытие оказалось неприятным. Будто узнать, что при строительстве родного дома в фундамент замуровали живое существо.

Ястреб вновь заговорил.

— Пытка — тяжелый процесс, но охотники не зря приняли к себе этого «монаха». Иногда только таким методом можно получить знания, способные спасти чью-то жизнь. Иногда это становится вынужденной мерой. К ней стараются не прибегать, но она есть, и порой другого выхода просто нет. Помни об этом.

И вот еще что. Не вздумай даже на миг поверить, что варлак был прав насчет тебя.

— Постараюсь. — Я медленно кивнула.

Приходится признать, что все было сделано правильно. Хран даже заслужил своей участи. Он сам обрекал убитых жертв на то же самое. Ведь ритуал, пьющий силы из тела, вытягивает ее, по ощущениям вгрызаясь в плоть мелкими зубами. Хран получил то, что заслужил сам…

Я устремила взгляд туда же, куда смотрел Рен. Уходящий на холмы лес, синеющий вдалеке. Я могла думать лишь о том, что это место, где столько девочек нашли жуткую смерть, и никому до этого не будет дела. Сгинули без следа, как в проруби зимой. Не всех будут оплакивать. И никто теперь не узнает, что с ними стало. Останутся одними из многих, пропавших без вести. Еще одни ушедшие вслед за водой.

Вампир внизу пошевелился. Осмелился взять скрипку в руки и какое-то время смотрел на нее, крепко задумавшись. Потом медленно положил основание себе на плечо, склонил к ней голову.

И заиграл.

Мне от неожиданности показалось, что он уловил мои собственные мысли. Эту мелодию я никогда еще не слышала. Она началась тихо и спокойно, но один ее задумчивый голос словно бы сразу приблизил увядающую осень. И чем дальше я ее слушала, тем печальней она оказывалась.

Не тоскливая, не трагичная, наполненная ритмом и внутренним достоинством… Но это были мои, безмолвные мрачные мысли. Это была песня о погибших девушках.

Скрипка говорила о них, словно знала их участь, сама переживала их гибель. Скрипка без слов чувствовала их страх и беспомощность, и не могла понять такой несправедливости. Она словно пела им, укачивала, грустно обещая, что все скоро закончится.