Ольга Хмелевская - Дар. Золото. Часть 2

Я не вмешивался в их разговор. Я слушал. Интересно же.

– Её надо включить.

– Алабар, не тяни кота за… Как включить?

– Не знаю. Этого никто уже не знает.

– Тогда чего ты улыбаешься, будто выиграл в кости тысячу злотников?

– Я рад, что такие карты где-то остались!

– И что? – Машка его не понимал. Зато я понимал.

Но восторгаться будем потом. Нужно Саню с Пончиком искать.

– Ладно. Уважаемые господа, или как там к вам надо обращаться. Смею представить вам её... пергаментское величество: Карта Древняя, высокоточная, единственная. Пока.

Я погладил карту.

Она замерцала под ладонью, начав разворачиваться, в очередной раз заставив меня замереть от восхищения. На этот раз её не ограничивали стены моей комнаты.

Словно почуяв полную свободу, она, не стесняясь, расползлась по поляне на пару десятков шагов, выстраивая рельеф, поднимая вершины, опуская ущелья, разгоняя воду в реке и освещая утренним солнышком стадо оленей недалеко отсюда.

С интересом принюхавшись к склонам с восточной оконечности гор, вытянувшихся вверх почти до моего носа, и проведя по ним ладонью, я почувствовал небольшое скопление бериллов. По-простому, изумрудов. Совсем небольшое, и довольно высоко, у остроконечной кручи Инжагара, второй высокой точки Хребта. Но минерал этот редкий в Вессалии – можно сказать, его у нас нет вообще, а значит, баснословно дорогой – так что еще одно месторождение в моем загашнике появилось.

Попробовал с края наступить на карту, чего в прошлые разы не делал, и с удивлением обнаружил, что ноги проваливаются сквозь нее не задерживаясь, и стою я, на самом деле, на земле.

Как отреагировали на развернувшееся перед ними волшебство оборотень и дракон? Ну-у… Хорошо отреагировали, скажем так.

На Машкиной физиономии отразились все стадии сомнения, недоверия, удивления, понимания и полного восторга, выраженные с помощью коротких, но красноречивых междометий. А дракон… Дракон сначала побледнел (хотя куда уж дальше), потом заулыбался, а потом посмотрел на меня так, как смотрят дети очень желающие понять, где фокусник спрятал зайца, если в шляпе никого не было?

4

Над Хребтом, и в реальности, и на карте, безоблачное утро бросало на запад длинные тени скалистых кряжей, красило золотом верхушки кедров, отражалось небесной синевой в озерах, и напомнило нам о вчерашнем сплаве суетой бандитской компании на берегу. Мы видели фигурки Жаена и близнецов, Веник еще спал, свернувшись калачиком у костра, а в паре верст от них поднимался легкий дымок. Там, подкинув хвороста в крохотный костер, сидел на собранном лапнике Тамил. Завтракал, наверное. И себя увидели. Смешные мы, как оказалось. Маленькие. По сравнению с миром.

Я обошел рельефную карту и присмотрелся к Змеиному плёсу, как Машка назвал то место, где бандиты оставили Саню. И предсказуемо ничего не увидел. В смысле никого. Ниша контрабандистов была еще в тени, солнечные лучи внутрь не попадали, и ничего видно не было.

По моей просьбе карта увеличила место под скалами, заставив Машку шарахнуться в сторону от неожиданности, а Алабара тихо ахнуть, но и тогда заглянуть в нишу не удалось. Ничего нигде не шелохнулось и не показалось.

Попытался переместить увеличение к воде. Получилось. Но на прибрежной гальке никаких следов или остатков… останков, будем честными сами собой, я не увидел. И где теперь их искать?

– Загляни в крепость, – вдруг попросил Машка.

Я снова обошел карту, отыскал крепостные башни, ворота, мост и, недолго думая, «прыгнул» во двор.

И попятился.

Но картинка не свернулась. Она «поползла» за мной, окунув нас троих в прозрачное марево.

Мы очутились во внутреннем крепостном дворе.

Выломанные двери, раскуроченная лестница, осколки выбитых оконных стекол; черепица, сметённая с крыш; бревна, застрявшие в пустом проеме ворот.

И трупы. Вспухшие, начавшиеся разлагаться, облепленные тучами мух. Некоторые тела были перекручены как тряпки, возле других темнели бурые пятна. Лица обезображены, вместо глаз дыры. Вороны ходили между мертвецами, деловито выклевывали остатки плоти из черепов и наскакивали друг на друга, гоняя крыльями насекомых.

В гранитной чаше, в воде, плавал мусор, но фонтанчик все также бил вверх тонкой струей.

Я буквально выкрикнул приказ убрать увеличение и сел. На зеленую травку. Руки дрожали. Хорошо, что запахи и звуки карта не передает.

– Да, что же это такое! – всплеснул руками Машка, глядя мне за спину.

Я обернулся.

Плечи и грудь Алабара стремительно покрывались выпуклыми серебристо-белыми чешуйками, глаза вытягивались к вискам и меняли цвет, вокруг него заметался черный туман.

– Стой, стой! – подскочил к нему Машка, и успокаивающе взял за руку, – Спокойно, Алабар, это иллюзия. Фантом. Это не по-настоящему.

Я глянул на Машкину ладонь, держащую дракона, и меня передернуло. Так ведь и порезаться можно – чешуя-то даже с виду острая!

5

В общем, дракона мы успокоили. Оборотень успокоил.

Только вот не надо презрительно кривиться и говорить, что, мол, дракон, а так перепугался. Я бы на вас посмотрел, окажись вы вдруг среди десятка гниющих человеческих трупов. Вы бы не только чешуей покрылись. Вы бы и трехэтажным матом покрылись. Если на выдохе воздуха хватит.

Карту я сворачивать не стал. Тот же Алабар посоветовал оставить ее на солнышке. Так она себя лучше чувствует. Так и сказал. Ну, раз лучше…

Напоив дракона водой, Машка потащил его, как он выразился, на пожаробезопасное место. «Подготовка бойца, дело рук командира». Это тоже Машкино выражение. «Если боец не подготовлен, значит, командир х…» Да, и это его. Мне, правда, показалось, что оборотень таким способом пытается отвлечь Алабара от потрясения, и я бы с удовольствием поглядел, как Машка будет измываться над драконом. Или дракон над Машкой. Но решил остаться у карты. Проверить все тропки, где может околачиваться хитрый «вольный страж». Вместе с лекарем. Думать о плохом решительно не хотелось.

Сажень за саженью я увеличивал и уменьшал фантомы. Сначала в реальный размер, потом научился укрупнять желаемое место только в два раза, в три, или совсем чуть-чуть, просто чтобы понять какой предмет вижу. Научился двигать иллюзию, ведя рукой по тому месту, где хотел что-то рассмотреть. Иногда изображение менялось, словно я находился в большой линзе, в центре которой четкая видимость, а по краям всё размыто. Но так никого и не нашел, устал и был раздосадован.

Свернув все увеличения, посмотрел на место нашей стоянки и не сразу понял, что вижу.

В полладони от меня – по карте, разумеется – игрушечный снежный барс, стоя на задних лапках, махал передними так, словно пытался взлететь. Напротив, в позе философа, сидящего на собственном хвосте, беленький дракончик скептически наблюдал за его телодвижениями. Барсик, опустившись на четыре лапки, попрыгал перед дракончиком из стороны в сторону; элегантно потянулся, подняв поджарую задницу кверху; резво крутанулся вокруг себя, словно бегал за бабочкой, севшей на хвост, и через миг из розового марева на его месте появился голый Машка.