Александр Либих - Выжить в лесу Междумирья [litres]

– Нет, пусть лучше все прыгают весело на поляне, ничего не подозревая… или идут напрямую через заснеженный луг, потому что никто не осмелится сразиться с такими большими зверями. Ну что, хорек, покажем, как сильно они ошибаются?

– Наш разведчик вернулся, – тихо промяукал кот, входя в комнату феи.

Влюбленные сидели на ковре рядом с камином. Лария чистила мандарины для себя и Михаила Петровича, который вообще-то к мандаринам был равнодушен, но из рук Ларии мог бы доверчиво съесть все что угодно, ни разу не поморщившись. Платье феи было с открытыми плечами, а бриллиантовое ожерелье лежало на комоде, потому что Михаилу Петровичу безумно нравилось гладить и целовать плечи и шейку любимой волшебницы. Разумеется, он не услышал осторожного мяуканья, но фея услышала и оглянулась.

– Чирок прилетел. – Кот подошел поближе. – Джеймса страшно ругает, поэтому не хочет при девчонках рассказывать. Ириша и Катя на кухне возятся… уже колбаску жарят, скоро обедать пойдем, так что времени в обрез. Если разрешите, я Сашу и Чира позову, они в коридоре ждут.

– Мурло ты усатое, – сказала фея.

Тимофей понял эти слова как разрешение, вышел в коридор и тотчас вернулся. Следом, виновато улыбаясь, вошел Александр с фуражкой и щеглом на голове.

– Шура не хотел дома кепку надевать, – объяснил Тимофей, – но Чир кричал, что ужасно волнуется и, если без кепки, обязательно упадет.

Смеющиеся глаза феи показали молодому человеку, чтобы он сел на диван. Туда же пришел Михаил Петрович, по дороге толкнув комод и споткнувшись о ногу Александра. Перед обоими он извинился, но, кажется, не узнал их – видно было, что его душа где-то странствует.

Фея осталась сидеть на ковре. Отблески пламени играли на ее крыльях и платье, как будто она сама была огнем и только что выпорхнула из камина. Кот потерся об ее локоть, но не дождался ответной ласки. Дело это, конечно, добровольное, поэтому он не настаивал, лег на место, нагретое Михаилом Петровичем, и блаженно вытянулся.

– Ужас, что я видел! – сказал Чир. – Вы не поверите! С ума сойти!

Фея строго на него посмотрела:

– Композитор, говори по делу или закрой клюв и соберись с мыслями.

Подумав, Чир начал рассказ:

– Несчастная красавица Ирина гладила мне перышки и клювик и просила принести только хорошие новости. Мудрая крольчиха Катя молча вздыхала. Приложив крыло к сердцу, я обещал замечать побольше радостного. Ах, как приятно мне было сидеть на мягкой ладони юной прелестницы, но долг для поэта превыше всего! Я вылетел через форточку и незамедлительно приступил к сбору хороших новостей: солнышко было в прекрасном настроении и широко улыбалось то ли мне, то ли синичке и воробьям, на всякий случай я ответил приветливым, громким чириканьем. Легкий ветерок овевал грудь поэта. Ночью навалило много снега. Я подумал, что Михаил Петрович будет чистить дорожки в саду, напевая про славное море, священный Байкал, и попросит, чтобы сильнее грянула буря.

Вместо бури нагрянет проснувшаяся госпожа фея, будет толкаться, бросать снежки в Михаила Петровича, отберет у него шапку, наступит на лопату, но внезапно осознает всю безобразность своего поведения и постарается заслужить прощение, гладя Михаилу Петровичу перышки и целуя клювик. Видя и чувствуя, что все складывается по-доброму, я приободрился и полетел дальше. Я крутил головой, здоровался и болтал с мирными лесными жителями.

Чтобы вас не томить, расскажу, наверное, сразу все главные хорошие новости, которые мне удалось узнать: заяц Руся нашел поляну с можжевельником, и еще он передает привет Кате, у Хрюна перестала болеть нога, которую он на льду подвернул, бобры радуются, что домик у них теплый, осенью хороший ремонт сделали…

– Прекрасно, – перебила фея, – но не будем расслабляться и перейдем к другим новостям.

– Вы правы, – с некоторой растерянностью согласился Чир, – а то я уже начинаю не верить тому, что видел.

– Вот так у тебя всегда, – буркнул Тимофей, – показалось, приснилось, музы нашептали.

– Чив-чив! Зато я говорю только правду: то, что видел… или что мне показалось. А ты, Тима, как леший: если одну историю три раза расскажешь, то каждый раз это будет другая история.

– Ну… – замялся Тимофей.

– Я чувствую себя лишней, – вздохнула фея. – Вы тут все обсудите, а я пойду колбаску кушать. Потом скажете мне, что решили.

– Извиняюсь! – запротестовал Чир. – Если вы пойдете на кухню, то Тима за вами побежит!

– Почему это побегу? – возмутился кот. – Пойду своим обычным шагом. Я знаю, что Ира колбаску с моего блюдца никому не отдаст.

– Ладно, неторопливо пойдешь. В любом случае получится так, что тебя здесь не будет. Михаил Петрович тоже как будто бы не с нами. Останемся мы с Шурой, а мы вдвоем не можем за всех решать!

– Что же нам делать? – беспомощно спросила крылатая женщина.

– Чив-чив! Давайте я быстренько все расскажу!

– Про зайца Русю и Хрюна? Я знаю, что они хорошие парни. Они нам помогут или придется нам как-то самим выкручиваться?

Щегол задумался.

– Простите, госпожа фея, – вмешался Тимофей. – Не надо Чиру много вопросов задавать. Голова у него маленькая.

– Да, конечно, я не учла, – признала фея свою ошибку. – Господин композитор, просто рассказывай, что видел.

– Так, значит, посмотрел я бобровый домик, порадовался за них и лечу дальше. Настроение бодрое, солнышко… я уже понял, оно мне улыбается. Вдруг слышу знакомые голоса – воробьи заречные о чем-то меж собой чирикают. Они меня заметили, окликнули.

Крылатая женщина закрыла лицо ладонями, плечи ее затряслись.

– Не плачьте, – неуверенно сказал Тимофей. – Чирок старается.

Михаил Петрович стремительно бросился к Ларии, ему опять что-то помешало, поэтому последний отрезок пути он преодолевал на четвереньках, но с фантастической скоростью. Обняв любимую, он воскликнул:

– Звездочка, сердечко мое, кто тебя обидел?

– Держи меня крепче, – попросила фея, положив руки на плечи Михаила Петровича, – а то я вырвусь и не знаю, что с ним сделаю!

Увидев лицо феи, Чир облегченно прощебетал:

– Михаил Петрович, не бойся, она смеется… Наверное, потому, что Тима сегодня такие странные замечания делает и еще с важным видом усами шевелит!

– Да я вообще молчать буду! – обиделся кот. – Скажу только, раз уж вы все такие глухие: дверь на кухне скрипнула, Ириша идет к нам… Чирок, что нахохлился? Все равно ей тоже надо знать…

Обедали молча, потому что хозяйка замка и Тимофей в один голос заявили, что хотят спокойно поесть. Щегол вяло клевал семечки и виновато поглядывал на Ирину. Она, опустив голову, порою тыкала вилкой в картошку или колбасу, но все так и осталось лежать на тарелке. Наконец фея поднесла платочек к губам и кивнула Чиру, разрешая приступить к рассказу.