Александр Либих - Выжить в лесу Междумирья [litres]

– Я раньше не знал, что вороны такие противные! Мы с Чиром однажды еле успели под корягой спрятаться. Сидели там не шелохнувшись, пока они мою варежку трепали. Я, конечно, не испугался, но Чир шептал: «Джеймс, брат, терпи, не будем с дурами связываться!»

– Пожалуйста, не рассказывай такие страсти Ирише, она сегодня уже плакала. – Вздохнув и покачав головой, Катя вышла из кухни.

Джеймс с четверть минуты прислушивался к ее шаркающим шагам и к другим многочисленным звукам: Шурик и Михаил Петрович, натужно пыхтя, несли что-то тяжелое, Ирина и леший, похоже, пытались им помогать… нет, леший только подсказывал, хотя, разумеется, тоже помощь, Чир и Тимофей ругались или что-то громко обсуждали.

– Михаил Петрович, сегодня будет другой фасолевый суп, – сказала Катя, – какой положено!

Вероятно, Михаил Петрович не мог ответить, но благодарно кивнул, потому что вновь раздался голос Кати:

– Не за что! – и немного погодя почти шепотом, но решительно: – Никаких полторы, обязательно две!

Джеймс усмехнулся и, взявшись за край тюля, начал спускаться.

Темнело, шел снег. Трусливый Врун и лиса, грустно съежившись, стояли на садовой дорожке в полусотне метров от замка.

– Патрикеевна, они ведь понимают, что мы переговорщики, а не шпионы?

Вероятно, вопрос был задан не в первый раз, потому что лиса только коротко тявкнула:

– Не скули!

– Патрикеевна, – не унимался Трусливый Врун, – тебе не кажется, что молра послала на переговоры тех, кого ей не жалко было?

– Нет. – Лиса старалась говорить уверенно. – Она послала самых умных.

Дверь замка приоткрылась, вышли крольчиха и кот и не спеша направились к представителям противника.

– В случае чего оставь мне рыжего, – попросила лиса. – Ты справишься с крольчихой?

– Не знаю, – замялся Трусливый Врун. – Она кусается?

Лиса внимательно посмотрела на него и вздохнула.

– Хорошо, не будем поддаваться на провокации.

Тем временем кот тихо мяукнул:

– Катя, если что, я беру на себя рыжую. Ты справишься с человеком-рыбой?

– Не знаю, – призналась Катя. – Он большой!

– Хм… тогда пусть хоть что говорят – реагируем с холодным презрением.

Переговорщики от осажденного замка приблизились, и лиса, зевнув, равнодушно сказала:

– Давно не виделись.

– Давно, – согласился кот и начал вылизывать одну из передних лап.

– Никогда не виделись, – уточнил Трусливый Врун.

– Так тоже бывает, – кивнула Катя.

Пока обе стороны старались избегать горячих споров.

– Ну и погодка сегодня! – Лиса энергично встряхнулась, сбрасывая снег со своей роскошной шубы.

– Да, – опять кивнула Катя, – и вчера была погодка.

Трусливый Врун принюхался:

– Дым из вашего дома хорошо пахнет!

– Спасибо! – Катя удивленно и благодарно взглянула на человека-рыбу. Он задумался, пытаясь понять ее ответ.

Помолчали.

– Ведьма дедушку не обижает? – спросила лиса.

– Она ведь… – начала было Катя, но кот перебил:

– Шифоньером его маленько придавило. Леший подсказывал Саше и Михаилу Петровичу, куда поворачивать: похоже, думал их по залу поводить, но на втором круге кто-то споткнулся, и куда было хромоногому из угла прыгать? Он вроде бы хотел на стенку залезть, но не получилось.

Катя продолжила:

– Мы с Иришей натерли ему спинку бальзамом и спросили: «Дедушка, честно скажи, ты за нас или за них?» Он ответил: «Милые мои, я за вас как могу!»

– Позорный предатель! – сказал Трусливый Врун. – Мы казним его первым!

– Угу, – пробурчала лиса, – дедушка сядет на табуреточку и терпеливо будет ждать, когда вы придете.

– Он глубоко раскаивается и чувствует свою вину? – Трусливый Врун выглядел потрясенным.

Лиса не ответила и начала смотреть куда-то в сторону. Пришлось отвечать Тимофею:

– В лесу никто не чувствует себя виноватым, почему-то у нас это не принято. До ужина леший будет терпеливо сидеть на маленькой Катиной табуретке, потом искать его бесполезно, пока ситуация полностью не прояснится. А Патрикеевну ты, кажется, достал. Если у тебя будут еще вопросы, спрашивай меня или Катю.

Трусливый Врун ехидно заулыбался:

– Катя, ты не хочешь свою табуреточку подарить дедушке?

– То хочу, то не хочу, – призналась Катя. – Дедушка никогда раньше не сидел на табуретке, и так она ему понравилась, что он смотрел на меня со слезами на глазах!

– Подари, ей у лешего хорошо будет, – посоветовал Тимофей. – Она много лет с ним проживет и ни одного плохого слова не услышит, только «маленькая красавица» да «моя хорошая». Михаил Петрович завтра тебе новую табуреточку сделает. Я могу сам его попросить, если ты стесняешься.

– Странные вы существа! – вновь усмехнулся Трусливый Врун. – Неужели не понимаете, что утром вас уже не будет… если, это, не сдадитесь?

– Я не сдамся! – решительно сказала лиса.

– Патрикеевна, речь не о тебе.

– Все равно я сделаю, как хочу! Меня назначили провожатой к молре, но разве она имеет право меня съесть? Я не какая-нибудь мышка! Еще поболтаю с вами, чтобы надежно стемнело, и побегу к своей норке – отсюда не так уж далеко.

После долгого молчания Трусливый Врун спросил:

– Патрикеевна, ты меня возьмешь в свою норку?

Лиса посмотрела на Тимофея. Он вспомнил, что обещал за нее отвечать.

– Нет, она тебя не возьмет. Если ты боишься без Патрикеевны возвращаться к молре, то советую пойти на озеро, там теперь русалок нет. Правда, озеро замерзло, или для тебя это не проблема?

– Был я на вашем озере, – задумчиво проговорил Трусливый Врун. – Ничего особенного, щуки мелкие, лед толстый… но, в принципе, жить можно.

– Подождите, – забеспокоилась Катя, – а кто теперь передаст молре, что мы не сдаемся?

Вельд проснулся, как обычно, от смеха жизнерадостных спутниц. Прелестный, сладкоголосый смех – можно было заслушаться, словно руладами жаворонка, которого, кстати, тоже не заботило, что кто-то не выспался. Надо признать, что вороны в этом смысле вели себя порядочней.

Принц обиженно морщился, не открывая глаз, но реальность все больше проникала в его сознание. Внезапно он почувствовал на своем плече дыхание Ингрии. В это трудно было поверить, но любимая еще спала… или притворялась?

Каждое утро принца и гномов будили как-нибудь по-новому – возможно, если бы поход растянулся на многие годы, то в конце концов феи вынуждены были бы повторяться, но пока даже друг Чалый, а также Ураган, тоже избавленный принцем от оводов, порой удивленно, радостно ржали.

В такие минуты Вельд приходил к выводу, что все-таки никто добра не помнит, поэтому лучше быть вредным и жестоким. «Сегодня обязательно кого-нибудь оттявкаю, – решительно подумал он. – Прямо с утра, чтобы потом не забыть!»

Вельд погладил голову и плечо Ингрии. Губы феи во сне чуть заметно шевельнулись. Кажется, она прошептала: «Вельди!»