Александр Либих - Выжить в лесу Междумирья [litres]

– Не надо, Джеймс! – сквозь слезы попросила Ирина.

– Почему? – Джеймс пожал плечами. – Нет, Шурик, если тебе неинтересно, то я закрою рот.

Кот выпустил когти и энергично поточил их о ковровую дорожку. Вообще-то Ирина и госпожа фея строго-настрого запрещали ему драть ковры, дорожки и половички, но иногда он якобы забывался. Сейчас все понимали, что кот разминается и ему некогда бежать к своей точилке для когтей в комнате Михаила Петровича.

– Держите Тимошу! – Леший перевернулся на живот и отполз.

Катя храбро закрыла собой тумбочку с Джеймсом.

– Тимофей Васильевич, что это вы придумали? У нас дома не дерутся!

Кот почувствовал на своей голове большую, мозолистую ладонь Михаила Петровича.

– Брат, вскоре понадобится вся твоя храбрость и опытность, ты ведь слышишь грозные крики орлицы.

– Чив-чив, она зовет! – объяснил Чир. – Она кружится над нами и видит своих союзников, идущих к замку.

Джеймс засмеялся:

– А волшебная палочка улетела! Айзин даже в одиночку справится с вашей бандой! В былое время я бы тоже справился, потому что я – воин! Я уничтожу восставших уродов и рабов!

Тимофей снова захотел посмотреть в глаза Чира, но увидел только его взъерошенную спину и хвост. «Маленький комок упрямства и вредности», – подумал кот, и ему показалось, что он услышал мысленный ответ: «Зато у тебя мягкий, уступчивый характер. Будем считать, что ты случайно родился рыжим. Теперь по существу: если мы с Джеймсом разберемся, Ирина его не забудет и однажды найдет похожего».

– Ириша, – сказал кот, – ты думаешь, Джеймсик красивый?

– Да!

– А если я ему рожу исцарапаю, ты его бросишь?

– Ни за что!

Кот вздохнул:

– Такова женская логика… Михаил Петрович, не мог бы ты почесать меня за ухом? Мне надо подумать.

Ирина и Александр сидели у окна, стараясь не смотреть друг на друга. Порой, когда раздавались особенно грозные крики орлицы, Ирина вздрагивала. Джеймс, ходивший по подоконнику, торжествующе кричал-пищал в ответ.

– Ты же знаешь, Джеймсик не злой, но строгий, – рассказывала девушка. – В конце концов, ему надоело каждую бумагу за Ларисой проверять и исправлять.

– Я понимаю, – грустно покачал головой Александр. – Волшебной математике, по которой делаются заказанные Сергеем Юрьевичем цифры, Ларису в колледже не научили. Даже у Джеймса, бывало, с первого раза не получалось. Грустный шеф приходил в бухгалтерию и укоризненно смотрел на него.

– Или у прекрасной секретарши сдавали уставшие нервы, – вставил Джеймс, – тогда бешено хлопали двери, летела получившая пинок корзинка для мусора, немного сдвигался тяжелый стол, который, к счастью, женскими силами невозможно было опрокинуть, и гремел гром: «Что ты тут насчитал?! Так мы с Сергеем Юрьевичем тоже умеем, хотя на бухгалтеров не учились!» Эх, Иринка, неудивительно, что ты с ведьмой хорошо ладишь!

– Итак, тебе надоело, что практикантка постоянно делает ошибки, – тихо, казалось бы, равнодушно сказал Александр.

– Да, – ухмыльнулся Джеймс, – я быстро понял, что девчонка недалекого ума. Она постоянно делала одну и ту же ошибку, строптиво уклоняясь от самых разнообразных проявлений моей доброжелательности. Пришлось доложить Сергею Юрьевичу, что от этой практикантки толку не будет. Вероятно, он испытывал некоторые сомнения и сказал мне на всякий случай несколько нехороших слов, но тут в кабинет вошла Ирина и поддержала меня, после чего Сергей Юрьевич, привыкший доверять своему солнышку, уже не колебался. Ириша, поправь меня, если я что-то неправильно рассказываю.

Девушка опустила голову.

– Я ревновала.

– Естественно. В приемной я отблагодарил тебя долгим, страстным поцелуем, и ты шепнула мне на ушко: «Как приятно иногда быть сволочами!»

Щеки Ирины стали пунцовыми, она не поднимала глаз. Джеймс бодро продолжил:

– Ты Шурика, что ли, застеснялась? Забыла, кто бабушек окучивал? Худенький, обходительный молодой человек с немного наивными глазками. Его чаем поили, пирожками и тортом угощали и заботливо советовали быть поосторожней, потому что в нынешнее время полно всяких проходимцев. А кто ведьме про нас в оба уха свистел?

– Он прав. – Александр взял Ирину за руку. – Прости меня.

– Мы все такие, – прошептала Ирина.

– Нет… я не могу объяснить, но чувствую, что виноват перед тобой, Ларисой и другими нежными, милыми девушками, достойными жить в более добром мире.

– Ты забыл назвать бабушек, – подсказал Джеймс.

– Да, – не поворачивая головы, спокойно ответил Александр. – Потом ты Ларису не видела?

– Я видел. Бухгалтерша из нее, похоже, не получилась, а возвращаться в родную деревню стыдно. Пристроилась в одном подвальчике продавщицей и поломойкой. При мне хозяин на нее цыкнул, она только кивнула. Научили девочку старших слушать… или, может, характер у нее помягче стал, потому что беременна.

– Врет он, – сказала Ирина, еще ниже опустив голову, – злится, забыть ее не может… а я за ним как собачка бежать готова, со мной не интересно.

– Кошки мне больше нравятся! – Голос дрожал от злости, хотя Джеймс пытался широко улыбаться.

– Ларисе тяжело, подработки часто берет, ведь за комнату платить надо, но с нами об этом не говорит. – Ирина посмотрела в глаза Александра. – Она приходит к нам, о тебе спрашивает… Сергей Юрьевич за рюмочкой жаловался госпоже фее, что без тебя бизнес плохо развивается, но ты же знаешь, какой у нее характер: «Хватит скулить, не мужик, что ли?» А Ларису мы успокаиваем: мол… ну, врем как можем. Она девочка умная и понимает главное – что ты живой.

– Пока живой, – уточнил Джеймс и, сжав кулаки, яростно закричал, когда вновь раздался клекот орлицы.

Вельд прижимал ладонь Ингрии к своей щеке, словно надеялся, что рука любимой узнает его и очнется от страшного сна, вновь будет теплой и сильной. Он целовал запястье, гладил руку феи, но боялся произнести столь дорогое ему имя – он не мог спасти раненую фею и не должен был вмешиваться в сложную игру, которую вела Люцинда.

Мудрейшая склонилась над Ингрией: нежное волшебство фей было далеко не столь могучим, как враг всех живых, которого уклончиво называли хаосом или вечным косарем, однако волшебство было хитрым и ловким и пыталось обмануть врага, увести его от юной феи… ну, например, к белому чудовищу, похожему на туман.

– Вельд! – испуганно вскрикнула Люцинда.

Принц поднял голову. В десятке шагов от него в туннеле стоял гладиатор с трезубцем и сетью. Странно, что легковооруженный гладиатор был с головы до ног покрыт рыцарскими доспехами. Вряд ли они были железными – скорее, что-то невесомое, сотворенное колдовством. Лицо было закрыто сплошным забралом с двумя небольшими отверстиями для глаз.