Александр Либих - Выжить в лесу Междумирья [litres]

После этой истории Вельд несколько дней с замиранием сердца думал об осином тигре. Если даже малышка-оса умела так больно жалить, то каким же страшным был ее большой друг!

Когда за белыми хлопьями появился осиный тигр, ростом с Чалого, принц не удивился и приложил арбалет к плечу. Однако тигр оказался проворней и начал стрелять первым – с невероятной скоростью, будто в его чуть приоткрытом рту сидели не менее трех маленьких лучников.

Ингрия толкнула принца так сильно, что он упал, и стрела, предназначенная для него, пролетела мимо. Сама фея не успела увернуться от следующей стрелы, болезненно вскрикнула и зашаталась. Еще несколько фей закричали. Тут же страдальчески зашипел, зажужжал осиный тигр, в которого уже вонзилось около десятка стрел.

Надо было уничтожить чудовище как можно быстрей, чтобы Люцинда и Вальдия успели помочь раненым феям. «Мой отец одолел бы тебя, я тоже справлюсь!» – подумал принц. Он оставил арбалет на земле и бросился к монстру, на бегу вытаскивая меч.

Тигр сложился пополам – возможно, от боли, или, как обычные осы, собирался из такой позиции молниеносно и точно вонзить жало в добычу. Принц метнулся в сторону, но вряд ли это могло бы спасти – помешали чудовищу новые полдюжины стрел, чуть не опрокинувшие его на бок. Принц воткнул меч куда-то ближе к голове тигра, после чего тот все же повалился на бок, судорожно перебирая лапами.

Вытаскивая меч, глубоко вошедший в плоть, Вельд покрылся холодным потом и был готов в любой момент бросить оружие, но вновь стрелы не позволили чудовищу атаковать.

Принц нанес рубящий удар и отскочил. Тигр беспомощно задергался, опуская и поднимая голову, но больше не мог обстреливать врагов, а стрелы фей одна за другой поражали его.

Волшебный меч начал излучать голубоватый свет.

– Я потом скажу, что думаю о тебе, – пообещал принц и ударил сияющим мечом. Осиный тигр разлетелся на куски.

– Потерпите, еще рано, – сказал Айзин, поворачивая над костром сучья с насаженными на них кусками мяса. – Ничего, что у вас слюни текут, так и должно быть.

– Это относится к процедуре издевательства? – спросил Румфий.

– Нет, ваше высочество, я вовсе…

– Да, – жестко перебила орлица, – вне всякого сомнения!

Айзин покачал головой:

– Вскоре или когда-нибудь придет время, и все убедятся, как вы были не правы!

– Зачем я только согласилась дырявить мясо! – пробурчала орлица.

– Ну что ты, было очень любезно с твоей стороны, – возразил Айзин, – иначе как бы я насаживал мясо на наши кривые вертела?

– Все-таки я не понимаю, – сказала лиса, – вроде бы не дура, но не понимаю. Зачем мы делаем такое с кабанчиком и фазаном?

– Мы делаем их вкусней, – уже в который раз терпеливо объяснил Айзин, – и если ты опять спросишь, то, пожалуйста, больше не говори, что ты не дура.

– Айзин, не обращай внимания, пусть хоть завоют! Надо, чтобы хорошо прожарилось, – сказал Джеймс, выглядывая из бокового кармана лешего. – Эх, сюда бы еще соли и какого-нибудь благородного красного вина или доброй горилки!

– Соль у меня дома есть! – встрепенулся леший. – Мигом обернусь! Кабанчик и фазан еще не успеют вкусней сделаться, а тут уже я с солью прибуду.

Айзин усмехнулся:

– Патрикеевна, действительно у старика соль есть?

Сочувственно посмотрев на болотного дедушку, лиса ответила:

– В нашем лесу леший хозяйственный, у него и соль, и много чего есть. Не исключаю, что даже эта… которую Джеймс хочет.

– А вчера говорил, что нетути, – упрекнул Джеймс.

– Жадноват он маленько… Дедушка, не обижайся, что я так сказала.

– Какая обида, Патрикеевна! Ладно, не до разговоров сейчас, мы с Джеймсом побежали!

– Куда! Стоять! – зарычал человечек.

– Ты не хочешь? Я могу один. – Леший был на все согласен и уже сунул руку в карман, чтобы вытащить Джеймса, но грозный клекот орлицы заставил его сесть. Он вновь уткнулся лицом в колени, словно пытался спрятаться.

– Патрикеевна, – сказал Айзин, – ты ведь знаешь, где у лешего землянка. Сходила бы сама за солью.

Замявшись на мгновение, лиса ответила:

– Не найду я, где у дедушки припасы зарыты. Пыталась уже, когда его дома не было.

– Так мы его спросить можем! – вмешался Трусливый Врун. – Вот же он сидит!

Румфий насупился:

– Я разрешил тебе говорить?

– Простите, ваше высочество!

– Вообще я вами недоволен.

Первый, Второй, Третий и Трусливый Врун вскочили и встали по стойке смирно.

У Джеймса восторженно загорелись глаза, орлице тоже понравилось, Айзин по своей привычке усмехнулся, и только Патрикеевна растерялась:

– Ребята, что с вами?

– Нормально, – успокоил Румфий, – просто засиделись. Я думаю, если пару моих ребят посмышленей послать с дедом, то никуда хромоногий от них не денется, а соли бы хотелось.

– Хорошо сказано, – поддержала лиса, – мне даже нечего добавить.

Джеймс засмеялся:

– Еще давайте пошлем лису с каким-нибудь важным заданием в курятник.

– Не смогу я из нашего леса выйти, – грустно ответила Патрикеевна, – а то бы, конечно, о чем речь!

– В курятник феи слабо тебе сходить? – поддел Айзин.

– Нет у нее. Когда она волшебный замок строила, то курятник не предусмотрела. Молодая была, жизни в лесу не понимала и до сих пор чересчур гордая, ни с кем не посоветуется. Вот если бы со мной поговорила уважительно, то я бы сказала, что как раз с курятника и надо было начинать, да и сейчас вообще-то не поздно. Представьте себе, она прежде всего свою статую сделала. Потом долго, задрав голову, смотрела на себя каменную и бормотала: «Вот такая я! Здесь буду жить, и на всех мне наплевать!» Она, правда, шибко мудрено говорила, но я передаю своими словами, как поняла. Леший тоже слышал. Дедушка, я правильно говорю?

Леший робко поднял голову и кивнул:

– Мне еще такие слова запомнились: «Мужики все позорные, и если кто-то меня поцелует или хотя бы какого-нибудь близко увижу – убью!» Поэтому я боюсь ей показываться. Два раза пришлось мне с ней говорить, но я за деревом прятался.

– Когда я большим был, то хотел с ней шуры-муры покрутить, – вздохнул Джеймс. – Результат вы видите, прищурившись, перед собой.

– Страшная женщина, – вздохнул Айзин. – Ты хоть замечаешь, что потихоньку снова растешь?

– У меня есть знакомый щегол. Одно время мы с ним каждое утро мерились, кто выше, но затем я оставил его в покое – понял, что не расту. Ох, добраться бы мне до ведьмы и ее волшебной палочки!

– Доберемся, – Айзин вновь начал переворачивать сучья с мясом, – другой дороги для нас нет.

– Ну почему же, – попытался возразить леший, но, встретившись взглядом с Айзином, вздрогнул и отвернулся.

– Дедушка, – услышал леший тихий, едва отличимый от слабого ветра, прерывистый шепот лисы, – все спят после ужасного обеда. Бежать тебе надо, другой возможности не будет!