Александр Либих - Выжить в лесу Междумирья [litres]

– Я правильно поняла, что даже если бы он стал невидимым, то я бы почувствовала его присутствие?

Принц вздохнул.

– Я уверена, что с тобой мог подружиться только самый умный джинн. – В голосе Ларии было все больше ехидства. – В бутылку такого не заманишь, но, возможно, по дороге ко мне ему встретился немаленький винный погреб. Тогда время для джинна остановилось, а для нас с тобой время течет по-разному, и такая путаница получается, что лучше и голову не ломать.

Последние слова Ларии удивили принца. Довольно часто он советовал себе не ломать голову, такой же совет можно было услышать от отца, но феи… они, наоборот, заставляли его думать.

– Ты прав, это были не мои слова, – подтвердила Лария. – Думай, Вельд, думай! Я уйду, чтобы не мешать тебе. Да, передай эльфинам и мудрейшей, что я их по-прежнему люблю и ради них… ну и немножко ради тебя и гномов желаю дальнейшего спокойствия вашему ничтожному королевству.

Смутные очертания феи исчезли, словно окончательно поглощенные туманом. Принц хотел провести рукой по лицу и чуть не выронил меч.

– Мой мальчик, очнись! – закричала Люцинда и потянула Вельда назад.

Потом он услышал бешеное ржание Чалого и Урагана и увидел наплывающую на него из тумана белую пену.

Меч принца и копыта Чалого одновременно ударили по белому и застряли в нем.

– Госпожа фея.

Лария, сидевшая у окна, вздрогнула и подняла голову. Через несколько секунд туман, застилавший ее глаза, ушел.

Высокий молодой человек переминался с ноги на ногу.

– Если увидите Сергея Юрьевича, не могли бы вы спросить о Ларисе?

– Лариса… наши имена похожи. Я не забуду, обещаю, – улыбнулась фея. – Саша, ты когда-нибудь меня простишь? Я была настоящей ведьмой!

– Нет, пожалуйста, не говорите так, вы… теперь вы совсем другая! А тогда я сам был виноват и получил, что заработал. – Саша покачал головой. – Нельзя мне это слово говорить – «заработал». Ничего полезного я не делал. Считал себя умненьким сверхчеловеком, обманывал с удовольствием пенсионеров и таких людей, как Михаил Петрович. Сейчас-то я понимаю, что они гораздо умней, талантливей меня, но привыкли жить честным трудом и не могут разобраться в тех воровских правилах, которые мы напридумывали.

– У меня похожая история, – кивнула фея, – только случай более запущенный. Тяжело мне от ведьминых привычек отказываться… Я смотрела, как вы ковер чистите, и, похоже, задремала. Во сне я была рядом с крылатым мужчиной, которого когда-то любила. Ему нужна была моя помощь, а во мне все кипело от злости.

Чуть скрипнула дверь, и в комнату протиснулся кот, пошевелил седыми усами.

– Не помешал я?

– Ты всегда вовремя, – любезно уверила фея.

– Может, Колю встретите, так ему привет от нас с Чиром и от Михаила Петровича. А русалке скажите, что мы на нее обиду не держим, хотя, конечно, зря она меня в тот раз холодной и мокрой щукой по морде хлестала.

– Коля и Цветочек меня теперь не узнают, – возразила фея, – и не поймут, если я начну такие приветы передавать, но мне хочется через Сергея Юрьевича порадовать их парой баночек земляничного варенья от тети Лиды.

– От какой еще тети Лиды?

– Это пусть они думают. Тима, почему ты такой хмурый?

– Неспокойно мне. Возвращайтесь побыстрей… и не надо бы там пить.

– Что бы тебе Коля сейчас ответил?

– Он бы сказал: «Постараюсь, но не знаю, как получится».

Меч почти полностью исчез в белой пене, оставались видны только рукоять и немного лезвия. Посмотрев на остатки волшебного меча, принц с грустной решительностью сказал:

– Дураком я жил, но не хочу дураком помирать. Вспомни, как мы с Чалым тебя и так и эдак разглядывали, на зуб пробовали, кулаком и копытом внимательно простукивали, много интересных предположений проверили, Ураган пару раз задумчиво рядом с тобой стоял, гномы вокруг тебя ходили и затылки друг другу чесали, но так мы все и не поняли, почему это ты волшебный. Скорее всего, купила Люцинда у джиннов втридорога обычную железяку. Так что не обижайся, оставляю я тебя в большой белой улитке. Пока!

В белом, окружающем меч, теперь было заметно движение. Возможно, «улитка» не могла переварить дамасскую сталь.

– Надо было сначала попробовать! – упрекнул Вельд.

Эфес, особенно крестовина, стали холодными, как железо на сильном морозе. Вельд невольно разжал пальцы.

Внезапно меч рывком вышел из белого на пол-локтя.

– Нет уж, он мне тоже не нужен! – запротестовал принц и двумя руками толкнул меч обратно.

Белое рядом с принцем становилось прозрачным. Он увидел лезвие меча, обильно покрытое бесцветными каплями, тонкие струйки потекли по лезвию.

Изумленная, Люцинда прошептала:

– Чудовище превращается в росу на волшебной стали!

– Выпадает в осадок, – как мог объяснил принц.

Люцинда положила в его руку что-то мягкое.

– Возьми мой шарф!

Закрыв ладонь шарфом, Вельд сжал рукоять и вытащил меч. Угрюмо на него посмотрел.

– Ты не понравился улитке – дело вкуса, твоей заслуги в этом нет. По крайней мере, я не заметил с твоей стороны ни малейшего шевеления.

Принц снова по рукоятку вонзил меч в белое чудовище, на этот раз улитка тотчас начала отползать. Вельд сделал шаг вперед, продолжая ворчать:

– Да, сильно не нравишься. Не верю, что она тебя боится, – просто брезгует. Я тебе еще так скажу: если бы я тыкал в улитку старой кочергой, то эффект был бы отнюдь не меньше.

Чалый, освободившись, бил по земле передними ногами и яростно мотал головой. Он готов был сражаться.

– Подожди чуток, – попросил Вельд, – я все-таки расшевелю нашего волшебного лентяя. Он должен понять, что невозможно победить, ничего не делая, исключительно за счет своей несъедобности и нахального характера.

Принц, размахнувшись, ударил мечом. Белые хлопья полетели, как стружки, и медленно падали на землю, еще в воздухе тая. Несколько точных ударов – и огромный кусок белой плоти отвалился от чудовища.

– Такого я не ожидал, – с некоторой растерянностью проговорил Вельд. – Похоже, ты для улитки ядовитый, а это уже совсем другое дело. Она не сможет с закрытыми глазами, и вся сморщившись, проглотить тебя. Однако мне опять-таки хочется спросить: при чем здесь твоя волшебность? Если железо для улитки страшный яд, то я бы лучше держал сейчас в руке теплую кочергу – уверен, что она прекрасно справилась бы с твоими обязанностями. Зато я не могу представить, чтобы ты работал вместо кочерги. Я вообще не могу представить, чтобы ты работал. Было бы очень неудобно шерудить тобой угли в камине. Получается, что ни к чему ты не пригодный.

Неутомимое ворчанье принца, оскорбительные сравнения со старой кочергой, по-видимому, достигли своей цели: меч стал тяжелей, от лезвия стало исходить голубоватое свечение.