Дмитрий Смекалин - Счастливчик [litres]

– Какая теперь разница? Главное, что у меня теперь нигде никаких поместий нет.

– А в Шиме?

– Мне кажется, вопросов было уже достаточно. Теперь моя очередь их задавать.

Утосика сразу подала лошадь назад:

– Ой, моя смена закончилась. Давай в другой раз.

Она даже ждать не стала, когда повозки нас догонят, а развернула свой транспорт и поспешила к своей карете. Не слишком вежливо, ну да у меня с ней, похоже, отношения и так не сложились.

Через пять минут на ее место в авангарде выдвинулся какой-то парень. Простите, почтенный Тургуш. Выглядел этот дворянин очень молодо, к тому же был белобрыс и имел васильковые глаза, брови домиком и губки бантиком. Этакий херувимчик. На роль Керубино в «Женитьбе Фигаро» подошел бы идеально, а здесь он целый студент.

– Привет! – была адресована мне обаятельная и чуть застенчивая улыбка.

– Привет.

– Ты чем это так почтенную Анзот смутил, что она меня вместо себя дежурить отправила?

– И ты сразу согласился?

– Почему бы и нет. За поцелуй красавицы. За что тебе моя благодарность. Так-то к ней не подъедешь.

– Скромница?

– Нет, слишком себе на уме.

В результате у нас получился довольно стандартный, но даже полезный для меня разговор «о бабах». Этот «Керубино» волочился за всеми сокурсницами. И преподавательницами. Характеристики, которые он им давал, были по большей части восторженными, но довольно четко делились на несколько категорий. «Богиня!» – замуж за него не отдадут ни при каких условиях, но закрутить интрижку очень бы хотелось. Шансов мало, но ими нельзя пренебрегать. «Чудесное (восхитительное) создание» – социальное положение ниже, чем у «богини», но выше, чем у Тургуша. Соответственно больше шансов заслужить благосклонность. Для остальных девушек, которые были примерно одинакового с ним статуса, специального названия в его словаре я выделить не смог. Просто куча эпитетов-комплиментов, но без особого пиетета, типа «умница», «красавица», «замечательная мастерица» или даже «очаровательная ведьма». Простолюдинок он тоже не обделял вниманием, но называл их уже с оттенком превосходства красотками, горячими штучками, «пончиками», «рыбками» и т. п. При этом создавалось впечатление, что всеми девушками и женщинами, как говорится, репродуктивного возраста он искренне восхищается и во всех влюблен. Или готов влюбиться. Сразу. Воистину большое сердце у этого юноши.

Не скажу, что получил от него очень много информации, но некоторое представление о женской части нашей экспедиции приобрел.

В дальнейшем спутники у меня регулярно менялись, так что почти со всеми студентами удалось познакомиться более близко. Со всеми старался быть приветлив. Не буду врать, не всегда это было искренне. Но раз есть шанс после этого похода оказаться в числе студентов Академии, лучше заранее встроиться в их ряды, пока обстановка к этому располагает.

С блистательной Ирией тоже пообщаться довелось. Опять на «вы», вновь высоким штилем. Если бы не это, получил бы от беседы удовольствие. Не знаю, что она там себе напридумывала о моем положении «изгнанника», но явно мне сочувствовала и искренне хотела поддержать. Сначала попытался ее разубедить, ведь если Каштилиаш Ламашту и был изгнанником, то по собственной воле. Но она мне не верила, и я не стал настаивать. Во-первых, зачем спорить с девушкой, которая явно проявляет к тебе симпатию? А во-вторых, может, она не так уж и не права. Не думаю, что в Шиме меня с распростертыми объятиями встретят и сразу же осыплют подарками. Как бы шею свернуть не попытались.

Вот так, за разговорами и спокойным передвижением вперед, мы наконец доехали до трактира, где я встретил Миризир и убил на дуэли воина эфира. Последнее крупное село на нашем пути к пятну и последняя остановка на оживленном тракте. Дальше места будут более глухие. Как я понял из разговоров, это последняя точка, откуда можно обычным способом письма отправить. Специальных почтовых станций тут нет, но, как выяснилось, крупные трактиры подобные услуги оказывают. А проходящим караванам вменено в обязанность перевозить между ними почту. Вроде дорожного налога. Вот мои товарищи по экспедиции и разошлись по номерам сочинять послания. Мне писать было некому, немного посидел в общем зале, потом вышел во двор. Ноги размять.

Девушки писали письма. Юноши, впрочем, тоже. Писали родителям, друзьям, любимым. Писали по-разному – кто кратко, вроде «жив-здоров, всем привет!», кто с пространными описаниями увиденного, кто свои философские рассуждения, кто – деловые отчеты. Практически во всех письмах упоминался Игорь Ламашту: все-таки присоединение к экспедиции нового лица, да еще некроманта древнего рода, считавшегося прервавшимся, – это событие. А вот оценки этого молодого человека и самого факта его появления в письмах не совпадали.

«Отец, – писала Утосика, – к нашей экспедиции присоединился странный парень-уркеши. Представился как Игорь Ламашту – из пятого колена прямых потомков Абзу. Сначала не поверила, но блистательная Ика, с которой мне в походе удалось сблизиться, его слова подтверждает. Надо ли сближаться и с этим принцем? Он то ли изгнанник из Шима, то ли сам сбежал. Надеюсь, ты сможешь использовать эту информацию как-нибудь с пользой».

А вот фрагмент письма Ирии:

«Блистательный Ика, – обращалась она к отцу, – этот Игорь Ламашту очень необычный и интересный человек. Если подумать, его род – самый древний из всех ныне существующих аристократических. Он родовитее не только князей Думузи, но, страшно подумать, и нашего короля, да будет он славен и велик на радость всем нам! Говорит Игорь немного архаично, но как благородно! Чувствуется божественная кровь. И интересуется светлой магией, причем серьезно. Неудивительно, что из Шима ему пришлось бежать. Очень хотела бы по возвращении пригласить его к нам в поместье».

Две подруги, блистательные Анат Йамму и Рахмай Шалиму, писали даже похожими словами. Их интересовало, насколько привлекателен Игорь Ламашту в качестве жениха. С одной стороны – изгнанник, но уж больно древний род. Ничего не имеет, но, по сути, законный наследник не только Шима, но и всех окрестных земель. Хорошо бы мнение короля Алезии Абиратташа по поводу этого уркеши узнать. Исподволь, естественно.

Ведающая Хала тоже писала. Одновременно два письма – домой родственникам и ректору Никмепу. Собственно, писала она только ректору, с родней у нее особо теплых отношений не сложилось. Но лист был нужен, чтобы прикрыть им в случае чего другой отчет. Свои особые отношения с ректором она предпочитала держать в тайне.

«Непревзойденный Гидаш, – сообщала она, – явно не знает, как себя держать в отношении молодого Ламашту. Скорее всего, сохранит дистанцию и постарается прекратить с ним контакты, как только экспедиция завершится. Но юноша серьезно намерен изучать светлую магию в вашей Академии. Не понимаю, зачем ему это, но пока истинных его мотивов выделить не смогла. Попытаться найти поддержку в своих притязаниях на престол Шима? Какой-то странный и неочевидный путь. Создается впечатление, что он искренне уверен в своих силах. Стараюсь его в этом поддержать, так как считаю, что от таких фигур не следует отмахиваться. И раз декан на него не претендует, я уверена, вы сумеете сделать его благодарным себе. Простите за непрошеный совет. Я всегда преклонялась перед вашим умом, уверена, что вы без труда выберете наилучший путь и найдете, как с наибольшей пользой использовать этого юношу и открывающиеся перспективы».