Владимир Андриенко - Знак вурдалака

— Как рана, Иван Карлович?

— Все в порядке. Могу ехать с тобой, коли позволишь?

— Прошу, Иван Карлович.

Тарле заскочил в карту и бросил кучеру:

— Трогай!

Дверца захлопнулась.

— Ну что скажешь, Иван Карлович? Я вот только от Феофана еду.

— От Прокоповича? — удивился Тарле. — Неужто владыка про все уже знает?

— Знает! И дело то весьма важным почитает.

— А коли оно важное, то отчего его в Тайную канцелярию не передадут? Они теми делами заниматься должны.

Волков усмехнулся.

— Дак никто слухов не хочет, Иван Карлович. Дело тайное. И нам его разбирать надлежит. А пока в сем деле загадки одни. Мы еще ничего не выяснили, а уже столь шуму наделали. И Тишка помер!

— Смотрел ли его тело, Степан Андреевич?

— Смотрел. Ромка Артамонов его хорошо приложил. И сам Ромка мертвяк ныне. Так что никто и ничего нам не расскажет. Ты, Иван Карлович, удружил! Не стоило пытать его.

— Дак, разве я мог знать, Степан Андреевич? Хотел, как лучше. Прости бога для.

— Чего там, — махнул рукой Волков. — Нынче ночью погост посетим с тобой и с князем. Надобно знать, кто в могиле Тишкиной лежит!

— Ночью? — спросил Тарле.

— Ночью. Не днем же.

— Но сие дело опасное, Степан Андреевич.

— И что? Как нам дело вести? Надобно знать, кто в могиле Тишкиной.

— А ежели вурдалак там, Степан Андреевич? Думали про сие?

— Оставь, Иван Карлович.

— Не скажу, что верю в это, но мысли разные в голову лезут. А вдруг? Ты слыхал про Кантакузенов, Степан Андреевич?

— И что с того? Не думаю, что нечистый с нами играет, Иван Карлович. Все сие дело рук человеческих. А не дает мне покоя Ванька Каин, атаман разбойный. Слишком все сие на его рук дело походит.

— Да с чего ты взял, Степан Андреевич? Где Ванька, а где Антиох Кантемир.

— Дак и Каин тот не прост, Иван Карлович. Он может в сговоре с кем-то состоять. Вот хоть возьми княжну Марию Кантемир? Она сестра князьям Константину и Антиоху. И была оная княжна в любовной связи с государем Петром Алексеевичем.

— Но она нынче в Петербурге, Степан Андреевич. Причем здесь Мария Дмитриевна Кантемир?

— А вот сие и надобно нам прояснить, Иван Карлович. Слишком много вопросов в деле. Слишком много.

Тарле посмотрел на Волкова.

«А ведь правду про него говорят, — подумал он. — Одержимый. Про карьер совсем не думает. Захватило его сие дело и готов он искать истину, не взирая ни на кого. Плевать ему на персоны».

— Мария Кантемир могла влиять на дворцовый политик, когда государь Петр Великий жив был, Степан Андреевич. Но ныне его уж семь лет как нет. Кто она теперь? Не фигура в партии дворцовой. Иное дело Бирен, Остерман, Левенвольде.

Волков пожал плечами. Что он мог сказать? Надобно думать…

В доме Кантемира .

До самого вечера сидели в кабинете князя Антиоха Степан Волков и Иван Тарле. Кантемир был с ними. Князь хотел понять, отчего сие случилось именно с ним и именно в такой момент.

По закону о майоратах основное состояние получил его старший брат. Но Антиох был умен, хорошо образован, знатен и красив. Он мог рассчитывать на хорошую партию и на то, что приданое будущей жены поправит его дела.

Так все и складывалось. Он нашел для себя невесту, дочь первого богача князя Черкасского, и мог рассчитывать, что его ухаживания будут приняты благосклонно. Еще бы! Сама императрица хлопотала за него. А разве посмеет старый князь отказать государыне?

И вот случилось это дело с вурдалаком! И все разом заговорили о роде его матери! Кантакузены были весьма знатные господа и дом этот знали в Европах. Но сейчас всплыли весьма нежелательные сведения о черном колдовстве! И это пошатнуло положение дома Кантемиров в московском свете.

Волков отлично понимал Антиоха. Ведь сей юнец так хорошо начал. И вот все могло оборваться. Императрица могла сменить милость на гнев. Уж больно не люба была ей история о вурдалаках.

Кантемир сказал чиновникам:

— Я, господа, не могу знать всего, что в доме моем произошло. Я ведь веду жизнь светскую и мне все недосуг. А, сами ведаете, сколь всего на Москве произошло. Государь Петр Второй [19] Петр Второй — внук Петра Великого император в 1727–1730 гг. Умер от оспы. помер. Верховные министры стали за власть драться. Нового государя подбирали.

— Про сие нам всем ведомо, — сказал Тарле. — Время было тревожное, пока матушка государыня Анна на троне не утвердилась.

— И я про сие молвил, Иван Карлович. Я ведь больше при дворе обретался и в дому своем бывал токмо для ночи проведения. Чего в людской деялось, не вникал. А тут такое приключилось.

— Что лекарь де Генин и Войку не пришли в себя? — спросил Волков.

— Нет пока, Степан Андреевич. Все словно дети малые. Ничего не помнят и ничего не понимают. Хотя приезжал к де Генину сам лейб-медик Блументрост [20] Блументрост Лаврений Лаврентьевич (1692–1755) — лейб-медик, первый президент Академии наук. . Посмотрел и поехал восвояси.

— Сам Блументрост? С чего такая честь де Генину?

— Думаю, что лейб-медик приехал по поручению самой императрицы. И совсем не врачевание было целью его. Новости повез государыне.

— И что он сказал? — спросил Волков.

— А ничего не сказал. Я ведь не могу самому Блументросту допрос учинять, Степан Андреевич.

Волков вздохнул. Слишком громким могло стать сие дело. Ох, и не ко времени шум-то. Не ко времени!

Кантемир развел руками и прочитал строки из своей сатиры:

Степан стих похвалил:

— Вы это изрядно сказали, князь. Я вас как поэта почитаю. И с теми словами согласен. Но что делать коли всегда так у нас на Руси? Не нами сие придумано и не нами изменено будет. А дело делать надобно. И первым дело на погост пойдем.

— Пойдем? — возразил Кантемир. — Но надобно ли нам туда идти, Степан Андреевич? Тишку живым нашли.

— Ныне он уже мертв, — поправил его Волков.

— Сие не важно, Степан Андреевич. Но нашли моего беглого холопа живым и выяснили, что никакой он не вурдалак.

— Потому могилу все равно нам вскрыть надобно, князь.

— Сие может повредить мне еще больше, Степан Андреевич. Мое положение при дворе и так стало шатким. А что будет, коли про сие узнают?

— Не узнают, князь. Мы переоденемся так, что никто не узнает.

— И нам нужно идти всем? — спросил Кантемир.

Волков ответил:

— Все пойдем. Вы, князь, я и Иван Карлович. Никого из слуг брать не следует.

— Оно понятно, Степан Андреевич, — кивнул Тарле. — Для чего нам лишние глаза и уши?