Владимир Андриенко - Знак вурдалака

— И среди твоих людей, дьяк?

— А что они из иного теста? Все одним миром мазаны, Степан. Как не бился я с мздоимцами (взяточниками), а они только хитрее стали. Мне за всем не уследить одному. Да и у вас в канцелярии не лучше. Сколь кроме тебя там честного народу? Вот то-то. Нужен тебе был сей Тишка, Степан?

— Еще как. Он кое-что мог знать. И теперь, Ларион Данилыч, эту нить оборвали. Твой стражник оборвал. Кому он мог продаться?

— Ромка Артамонов? Этот слишком глуп и по-своему был честный человек.

— Но тогда почему он убил Тишку?

— Случайность. В зернь они сели играть и твой Тишка шельмовать стал. А у Ромки-то рука тяжелая. Вот он и вдарил твого вора по темечку. Словно кувалдой хватил. Это я точно вызнал, старик-ключарь мне о том поведал. Он его в камору то Тишкину и пустил. Скушно так торчать, а здесь Тишка посулился сыграть и рупь на кон поставил. Хвалился, что ему де скоро много рубликов отвалят.

— Так ты думаешь, Ларион Данилович, что Тишка убит без умысла? — спросил Волков.

— Я это и твоему Ивану Карловичу хотел пояснить. Но он молодой и горячий. И слушать не стал. Кричал что де все это заговор. Я ему дураку говорил, что Ромка, человек с норовом. Нельзя ему на дыбу сразу. Добром надо было.

— Эх! — Волков ударил кулаком по столу. — Самому нужно было это сделать, а не посылать Тарле! Он молодой и с него спрос невелик! Моя в том вина.

— Молодой говоришь? Но твой Тарле совсем не дурак, Степан. Хоть и молодой, да ранний. Веришь ли ему?

— Он кажется мне человеком честным. И за дело взялся рьяно. Я таким же был в его годы.

— Хорошо если так. Но карьера его куда удачнее твоей складывается.

— А чего ты против него имеешь, Ларион Данилович?

— Я-то? Я ничего не имею. Я токмо присматриваюсь. Не люблю шибко резвых людишек. Они у меня всегда подозрение вызывают. Я много лет в разбойном, и много чего повидал. Эх, Степан. Жаль мне тебя. Хороший ты человек. И не вьюнош уже, а все витаешь в облаках. Неужто, жизни нашей не понял до сих пор? Ты вот сорок годков прожил, а знаешь ли, где правда кривду одолела?

— Да ты, Ларион Данилыч, дело говори.

— Всякую паскость тебе дают. Самое поганое для тебя твой начальник припасает! С чего он тебе это дело сунул?

— Дело загадочное. Сие как раз для меня будет. Да и высочайшее повеление сие расследовать имеется.

В двери постучали, вошел стражник.

— Чего тебе? — спросил дьяк.

— Посланный до господина Волкова, — сказал тот.

— Посланный? От кого?

— Из канцелярии Святейшего Синода! — сказал стражник.

— Началось! — Гусев посмотрел на Волкова. — Пропала твоя голова, Степан! Сам Феофан тем делом заинтересовался…

Дом Феофана Прокоповича, главы Священного Синода.

Степан Волков сразу поехал к Феофану. Сей визит никак отложить было нельзя. Коли зовет Прокопович в гости, то надобно бегом бежать, кабы владыка не обиделся.

Феофан был верным сподвижником Петра Великого и за эту верность государь назначил его вице-президентом Священного Синода. Был он жесток и к врагам жалости не имел. Много нехорошего про него говорили. Монашеская братия даже болтала, что знался Феофан с нечистой силой.

При новой государыне влияние Прокоповича упрочилось и Анна всегда выказывала ему свое расположение. Сам Волков лично знаком с ним не был и никогда такой чести как аудиенция у Феофана не удостаивался. Чин-то его был невелик. И вот ныне сам его призвал!

Келейник в черной рясе, не сказав ни слова, жестом велел надворному советнику следовать за собой. Степан пошел за ним через полутемный коридор. У кабинета вице-президента Синода Волкову велено было ждать…

Встретил глава Синода Волкова в роскошной палате среди икон в дорогих окладах. На нем черная раса, на шее массивный серебряный крест.

Феофан Прокопович был роста высокого, и тело имел худое и жилистое. На его лице, со щеками впалыми, двумя угольями горели глаза. Они словно пронзали насквозь, и потому было тяжело врать преосвященному.

Волков низко поклонился.

Преосвященный поднялся с кресла и подошел к нему.

— Ты есть Степан Волков? — спросил Феофан.

— Я, владыко.

— В сыскном Приказе службу несешь?

— Так точно, владыка. В канцелярии сыскного ведомства.

— Слыхал про тебя, Степан! Много хорошего слыхал. Не сребролюбив ты! И то хорошо!

— Я служу своему отечеству, владыко, — еще раз поклонился Волков.

— При государе Петре Алексеевиче службу начал?

— Да, владыка. Был призван в 1-й Московский драгунский полк и дослужился до поручика. Затем по талантам моим переведен был в сыскное ведомство. Там до сих пор и состою.

— Чинами не отмечен ты высокими, Степан. Лет тебе уже сорок, а ты в чиновниках Седьмого класса ходишь [18] По Табели о рангах 7 класс соответствовал подполковнику в армии, надворному советнику по гражданской службе . Твой начальник канцелярии не любит тебя?

— Нет, владыка.

— Про сие знаю. Зотов мне известен. Слишком шустрый человек. В доверие к Петру Алексеевичу быстро втерся. И далеко бы пошел, коли бы не помер государь.

— А он и сейчас далеко метит, владыко.

— Ну, сейчас время не то. Не для него сие время. Что скажешь про дело Кантемира?

Феофан указал Волкову на стул и тот сел.

— Дак я того дела пока и понять не успел, владыка. Только взялся за него и одни загадки.

— С тем и позвал тебя. Ведь Кантемир Дмитрий был верным слугой его величества Петра Алексеевича. Знающий был человек и образован зело! Иностранные языки знал, разбирался в математике, фортификации, архитектуре, музыке, философии. За то его Петр Великий и ценил. А Антиох Кантемир в отца пошел.

— Сие верно, владыко. Зело умен князь Антиох. Того не отнять у него.

— До меня дошли слухи о вурдалаке и о проклятии Кантакузенов. Мои люди на Москве те слухи вредные глушат. Но сие лишь полумера, Степан! Нам надобно сие дело расследовать со всем тщанием.

— Мне такое повеление и было дано, владыка.

Феофан немного помолчал. Он смотрел на Волкова своими глазами угольями. Затем спросил:

— Что думаешь про сие дело? Только правду, Степан!

— В нечистую силу не сильно верю, владыко.

— А в бога веруешь ли? — строго спросил Прокопович.

Степан перекрестился.

— Но есть ли бог в сердце твоем, Степан?

Волкову хотелось спросить, а есть ли бог в его владыкином сердце, но он не решился.

— Я в бога верую, святый отче. Но, думаю, в деле сем не нечистый замешан, а люди. И люди сии такоже в церкви бывают.

— Думаешь, задумали они что? Но кто стоит за сим?

— Пока не знаю, владыка.

— А ведаешь ли, что мешать тебе станут? — строго спросил Феофан.

— Мне сие не впервой, владыко.

— Я тебе в сем деле опорой стану. Так что всегда моя рука поддержит тебя, Степан! Про сие помни!