Владимир Андриенко - Знак вурдалака

Волков развернулся и вышел из кабинета князя. Его ждал Приказ разбойных дел. Нужно выяснить отчего умер Иван Карлович Тарле. Дельный был чиновник. Жаль, что ушел безвременно…

1732 год. Сентябрь.

Разбойный приказ в городе Москва.

Приказ разбойных дел существовал на Москве давно, еще со времен Ивана Грозного. И ведал он делами по убийствам, грабежам, отравлениям, обманам и поиску татей, которые сии разбои учиняли. После указа государя Петра Алексеевича об образовании коллегий, появилась коллегия розыскных дел, которая и заменила собой приказ разбойный.

Но канцелярию с пыточным застенком до сих пор именовали «Разбойный приказ» по старинке. Так на Москве привыкли. А чиновника, что начальствовал здесь, именовали дьяком, хотя был он уже не дьяк, а коллежский советник.

Волков хорошо знал дьяка Лариона Гусева по многим делам. Был сей чиновник делу своему предан и честен, но слишком хорошо разбирался в коньюктурах московской жизни. От того его никто с места сковырнуть и не мог. Гусев отлично выходил из разного рода затруднительных положений и приобрел много влиятельных друзей.

Степан был ниже чином по табели о рангах чем Гусев, но канцелярия юстиц-коллегии, где он служил, стояла над разбойным приказом. Потому его встречали здесь как лицо начальственное.

Волков выпрыгнул из кареты и сразу увидел лежавшее во дворе тело, накрытое рогожей. Рядом стоял высокий детина-стражник с алебардой в руках.

— Где дьяк Гусев? — прокричал Степан Андреевич.

— В приказе, а где ж ему быть? Он приказал тело убиенного вынести и покрыть рогожей до приезда начальства. Ты, што ли, смотреть его станешь?

Волков сорвал рогожу с тела и увидел перед собой незнакомое тело.

— Это не Тарле! — вскричал он. — А Тарле где?

— Чего? — переспросил стражник.

— Где труп коллежского асессора Тарле, дурак?

— Дак я почем знаю? Мне велено стоять у этого тела и все тут. А кто, и где чего мне неведомо. А то сразу дурак, да дурак.

В этот момент выскочил из приказа сам Гусев, немолодой полноватый мужчина с козлиной бородкой и длинными усами.

— Доброго здоровья. Имею честь видеть надворного советника Волкова?

— Я и есть Волков. А ты, Ларион Данилович, аль не признал меня? С чего так?

— Признал, Степан Андреевич, но кто знает, не загордел ли ты, и захочешь ли узнавать меня старика. Ведь в последний раз, когда мы виделись, ты надворным советником не был. А сейчас говорят, что и кавалером вскорости станешь.

— Я всегда уважал тебя, Ларион Данилыч. И при чем здесь чины? Да и не слишком-то я преуспел в возвышении по чиновной лестнице. Но ты скажи мне сперва, где труп коллежского асессора Тарле.

— Труп? Иван Карлыча-то? Да он не мертвый, а токмо пораненный немного. Своими ногами уже ходит.

В подтверждение словам дьяка на пороге показался сам Тарле. Его камзол был просто накинут на плечи. Рубаха на груди была в крови.

— Иван Карлович, — Волков кинулся к Тарле. — Что с тобой?

— Ранен, Степан Андреевич. Но не тяжело. Пуля попала мне в грудь, и был бы я уже покойником, если бы не медальон.

Тарле распахнул рубаху и на перевязанной груди болтался прогнутый медальон. Пуля ударила прямо в него и срикошетила, оцарапав коллежскому асессору бок.

— А мне сообщили, что ты убит!

— Это моя вина, Степан Андреевич, — произнес дьяк Гусев. — Не разобрался я и подумал, что твой человек убит. Вот и послал к тебе гонца сообщить о беде. Но он лежал словно мертвый. Я подумал конец его пришел.

— Но кто стрелял в тебя, Иван Карлович? И кто этот мертвый человек?

— Дак тот, кто Тишку нашего укокошил, Степан Андреевич. Он и стрелял. Я приказал было его раздеть до пояса и подвесить к бревну. Но он выхватил два пистолета из сапожищ и одним выстрелом уложил одного стражника, а вторым попал мне в грудь.

— Но отчего этот человек убит? — спросил Волков.

— Сторожа его уработали.

— Зачем? Почему не захватили живым?

— Дак он словно бешенный защищался и еще троих бы легко положил. Вот ребята и перестарались. Все произошло так неожиданно.

— И сказать он ничего, конечно, не успел, — констатировал факт Волков.

— Если бы с ним по-хорошему делали, то, может быть, и не было бы ничего, — с горечью произнес Гусев. — А то чего человеку сразу дыбой грозить. Вот он и не сдержался.

— Но он убил человека, которого было вселено охранять! — вскричал Тарле. — Что еще оставалось делать? Он был подкуплен кем-то! Это ясно!

— Ладно, разберемся. Иван Карлович, тебя отвезут к доктору.

— Но я не опасно ранен…

— Без возражений! К доктору.

Тарле согласился и уехал…

Гусев подошел к Волкову и шепнул ему на ухо:

— Степан, пойдем ко мне. Есть разговор.

— Идем, Ларион Данилович.

В большой просторной горнице они уселись за большим столом, сплошь заваленным бумагами. Это были опросные листы.

— Ты как всегда завален работой, господин коллежский советник?

— Какой я советник, Степан. Дьяк Гусев. Так оно понятнее. Так меня здесь все зовут. А дел у меня хватает. Разбои на Москве токмо множатся. Хотел государь Петр Алексеевич извести их, но куда там! Наших людишек так просто не переделать.

— В этом ты прав, дьяк.

— Тебе дали произвести следствие по делу Кантемира, Степан?

— Да, Ларион Данилович. Повеление расследовать его пришло от самого Бирена. А сие следует понимать, как приказ ея величества государыни императрицы Анны Иоанновны.

— Слыхал о том. Ваш начальник канцелярии тебе специально-то дело сунул. Знает, кого можно подставить под топор. И как начало пошло?

— Да хуже некуда, — с горечью произнес Волков. — Сам видишь. Тарле едва не уложили. И, поверишь ли, второй раз Тишку хороним.

— Второй? — переспросил дьяк.

— Тишка сей вроде бы и помер. С того все дело и началось.

— Так это Тишка-вурдалак и есть?

— Он самый, дьяк.

— Сие слыхал я, Степан. Народ на Москве болтает, что де стал холоп княжий вурдалаком. Но не верится мне, что сие истина. Думаю байки. Ныне мертвяк мертвяком. Не встанет уже. Но разве, то помешает слухам по Москве ползти?

— Эти слухи для меня хуже ножа, Ларион Данилович.

— А я тебе помогу в том, Степан Андреевич. Сего Тишку мы похороним, как следует. И кол ему осиновый в сердце вобьют, и башку от тела отделят. Оно конечно без надобности, но народишко это успокоит. После сих действий вурдалак уже не встанет.

— Этого Тишку вчера в сыскную канцелярию ко мне Тарле доставил! Я его в разбойный приказ определил, дабы сохранить его. И вот! Тишку прикончили, и Тарле едва не укокошили. И все сие в приказе! У тебя под крылом, дьяк.

Гусев усмехнулся в ответ.

— А ты думаешь сии стены заговоренные? Нет, Степан Андреевич. У нас коли надобно, все можно сделать. Особливо ежели золотишком дорожку посыпать.