Ярослав Морозов - Ларин Петр и волшебное зеркало

— Я попытаюсь, Ваше Величество.

— Это не ответ!

Голос Королевы прозвенел, как удар стальной шпагой по стеклу. Кассиус Кранк вздрогнул и ещё ниже склонил голову с бритыми впалыми щеками и сединой на висках.

— Я сделаю это, Ваше Величество, — прошептал он.

— Вот и отлично. — Повеселев, Королева вернулась на кушетку и изящно подпёрла голову рукой, поставив острый локоток на голову золотой пантеры. — Теперь расскажи о нашем пленнике.

— Он спит, Ваше Величество, — сказал Кассиус. — Спит и видит сны.

— И что же ему снится? — насмешливо спросила Королева.

— То же, что и всегда. Странные места, которых нет на Островах, кровавые битвы, друзья и враги… Иногда ему снитесь вы. Но чаще всего он видит во сне мальчика и мысленно призывает его на помощь.

Королева вздрогнула, и её бледное лицо стало ещё чуточку бледнее.

— Проклятье, — прошептала она. — Неужели он никогда не забудет этого мальчишку?! Неужели ничего нельзя сделать, Кас? Мне вовсе не хочется, чтобы пророчество сбылось. Ещё чего не хватало — возиться с этим маленьким паршивцем!

— Мы сделали всё, что могли, Ваше Величество, — ответил Кассиус. — К сожалению, волю этого человека невозможно сломить, даже когда он спит. Он тоскует о своих близких, и я боюсь, что эта тоска рано или поздно сумеет пробиться даже сквозь стены построенной нами тюрьмы. И если мальчик попадёт на Острова, он услышит зов и придёт сюда. Но на Острова ему не попасть, ведь ключи от Входа и Выхода находятся у вас. Это хвалёное пророчество — пустая угроза, забудьте о нём.

— Я сама разберусь, о чём мне забыть, а о чём помнить! — резко возразила Королева-Невидимка. — Покажи мне его!

Кассиус с поклоном извлёк из складок мантии магический кристалл, с торжественным видом водрузил его на маленький круглый столик литого червонного золота и принялся совершать над кристаллом сложные пассы руками. Поверхность кристалла подёрнулась рябью, пошла полосами, потом на ней появилось смутное изображение человеческого лица и, мигнув, пропало.

— Одну секунду, Ваше Величество, — засуетился Кассиус, — я сейчас поправлю…

— Оставь, — презрительно бросила Королева. — Твои фокусы, как всегда, ниже всякой критики. Придётся снова всё делать самой.

Она взяла лежавший на кушетке прямоугольный золотой брусочек с россыпью платиновых кнопок, нажала на одну из них, и в стене открылась ниша. В нише стоял полированный золотой ящик с непрозрачным стеклянным окошком. «Panasonic» — было написано на вделанной в его переднюю стенку пластинке. Для Кассиуса Кран-ка эта надпись была просто набором непонятных закорючек. Как всегда, ему стало интересно, что она может означать, но он, как всегда, не отважился спросить об этом у Королевы.

Её Величество снова нажала на какую-то кнопку, и тёмное стеклянное окошко в ящике налилось светом. На нём проступили очертания стальной клетки, в которой висел распятый на цепях человек. Он был одет только в поношенные кроссовки и пятнистые зелёные штаны. На его мускулистом загорелом теле тут и там виднелись светлые полоски шрамов, русая голова свесилась на грудь. Человек действительно спал — спал уже без малого двести лет и мог проспать ещё тысячу.

Королева нажала на кнопку, и волшебное окно в золотом ящике погасло, снова сделавшись тёмно-серым, непрозрачным. Золотая плита стенной панели с негромким шорохом стала на место, скрыв потайную нишу. Кассиус Кранк украдкой перевёл дыхание: его магическому кристаллу было далеко до той штуки, что стояла в нише.

— Спит, — с какой-то странной интонацией промолвила Королева, играя золотым бруском пульта. — А знаешь, мой милый Кассиус, мне начинает казаться, что мы совершили ошибку, подарив ему жизнь.

— Такова была ваша воля, — ответил Кассиус. — Это вам хотелось всё время иметь его под рукой, чтобы иногда потешаться над ним.

— Хорошо! — сварливо выкрикнула Её Величество. — Это была моя ошибка! Моя, а не наша! Теперь ты доволен?

— Я слуга Вашего Величества, — смиренно ответил Кассиус Кранк и замолчал, хотя ему было что добавить.

— Вот что, — решительно сказала Королева и резко поднялась с кушетки, — я хочу, чтобы он умер. Немедленно!

— Как будет угодно Вашему Величеству, — поклонился чернокнижник. — В таком случае не будет ли Вашему Величеству угодно доставить сюда ключи от Входа и Выхода?

— Это ещё зачем? — Королева подозрительно уставилась на него, но тут же спохватилась. — Ах да! Я совсем забыла, что эта клетка открывается только с помощью зеркал… Это очень неудобно, Кассиус.

— Зато надёжно, — возразил чародей. — Замок, запертый зеркальными ключами, не сможет открыть никто, кроме вас. Если кто-то попытается взломать дверь, сила заклятья разрушит тюрьму, и наш пленник будет заброшен неведомо куда — быть может, в мир, из которого пришёл к нам, а может быть, в один из бесчисленного множества сопредельных миров.

— Знаю, знаю, — идя к дверям, проворчала Королева. — Тысячу раз слышала. Бред сивой кобылы… Надо же было такое придумать! Ничего здесь не трогай! — строго приказала она, остановившись на пороге.

— Слушаюсь, Ваше Величество.

Как только Королева вошла в свою отделанную перламутром и жемчугом спальню, она снова преобразилась. Её короткие пышные волосы сделались пепельными, платье приобрело нежный перламутровый оттенок и оторочилось белоснежным птичьим пухом, а тяжёлое золотое ожерелье опять превратилось в колье, на этот раз жемчужное.

Её Величество подошла к своему туалетному столику и принялась рыться в груде украшений и дорогих безделушек, разыскивая зеркала, которые в последний раз брала в руки лет пятьдесят, а то и все семьдесят назад. Одно зеркальце — ключ от Выхода — нашлось сразу, а вот второе куда-то запропастилось.

Королева копалась в своих сокровищах всё быстрее. Бусы, флаконы с духами, золотые гребешки и баночки с притирками и благовониями градом сыпались на перламутровый пол. Наконец, придя в ярость, Королева смахнула всё с туалетного столика и ещё раз оглядела беспорядочную россыпь изящных безделиц.

Зеркальца, отпиравшего Вход, нигде не было.

Оставшийся в Золотой гостиной Кассиус Кранк услышал полный бессильной ярости вопль Её Величества и понял, что дело плохо.

Сырой ночной ветер швырнул в окно горсть холодных капель. Капли дробно пробарабанили по стеклу, как чьи-то костлявые пальцы. Деревья старого графского парка недовольно шумели в темноте — скрипели ветвями, шелестели листьями, кряхтели и бормотали. В этом шуме чудилось неодобрение: деревья как будто знали о дневном происшествии и теперь обсуждали его между собой — дескать, как ни крути, а так всё-таки нельзя. Много, дескать, нынешней молодёжи дозволено, а надобно её, молодёжь, держать в ежовых рукавицах. То ли дело в наше время!..