Ярослав Морозов - Ларин Петр и волшебное зеркало

Слушая этот сердитый шум, Пётр вертелся в постели, вздыхал и кусал губы. Ему хотелось открыть окно, высунуться наружу, в дождливую ночную мглу, и крикнуть деревьям, чтобы они замолчали, перестали ворчать. Много они понимают! В ту пору, когда самые старые из них были тоненькими саженцами, мальчишки тоже озорничали и строили весёлые каверзы. И множество проказников, так же, как Пётр этой ночью, вертелись в постелях, ожидая наказания. Им, как и Петру, наверное, казалось, что это самое ужасное происшествие в их жизни. А потом они выросли и стали великими людьми, чьи имена известны всем и каждому. Александр Сергеевич Пушкин, например, никогда не был паинькой, и ему, наверное, частенько попадало, и деревья в Царскосельском парке так же неодобрительно шумели, обсуждая с ночным ветром очередную проказу юного поэта. И что? И ничего! Пушкин стал великим человеком, а деревья, как стояли на месте, так и стоят. Ведь они только и умеют, что сплетничать…

Ветер за окном зашумел сильнее. Он разорвал сырое одеяло туч, повисшее над зданием старой графской фабрики, где разместилась школа номер семь, и в прореху выглянула круглая физиономия луны, похожая на серебряную монету. Пётр снова вздохнул и от души ткнул кулаком в подушку. Эх!.. Что кивать на Пушкина? Пушкин стал великим поэтом, а вот станет ли Ларин Пётр великим волшебником — это, ребята, большой вопрос. Очень может быть, что уже завтра садовник Захар, тяжело вздыхая и трепля свои косматые бакенбарды, проводит его до ворот, отдаст сумку с вещами и помашет вслед своей широкой и твёрдой, как лопата, ладонью. Расставаться с Петром ему, наверное, будет жаль, но у него, Захара, множество дел и забот, и грустить об отчисленном из школы мальчишке ему будет некогда. Да и станет ли он вообще грустить? Может быть, Захар считает, что Пётр получил по заслугам, что так ему и надо и что таким, как он, не место среди будущих чародеев?

Пётр рывком сел на кровати и завернулся в одеяло, как в старинный плащ. В носу у него подозрительно защекотало, и он понял, что вот-вот разревётся, как последняя девчонка. Надо же было такому случиться! И как раз накануне дня рождения… Если бы всё пошло чуть-чуть иначе, завтра утром он принимал бы поздравления и подарки и завтрак в школьной столовой начался бы с поздравительной песенки в его честь. А вместо всего этого он сидит под замком, как какой-нибудь преступник, и, как настоящий преступник, ждёт суда. Вот тебе и закон реверса!

Он посмотрел на яркую монетку луны, всё ещё сиявшую в прорехе между тучами, вздохнул и отвёл глаза. Закон реверса был одним из основных законов практической магии. Впервые услыхав про этот закон, Пётр решил, что Реверс — фамилия волшебника, который его сформулировал. Фамилия, конечно, странная, но у волшебников всё странно — и внешность, и привычки, и фамилии…

Оказалось, однако, что это никакая не фамилия. Оказалось, что реверсом называется обратная сторона монеты. В общем-то, закон был простой и сводился именно к этому: не бывает аверса без реверса, орла без решки и худа без добра. К сожалению, у закона реверса, как и у монетки, имелась своя обратная сторона: добра без худа тоже не бывает. Совершая любой поступок и тем более творя волшебное заклинание, ты как будто подбрасываешь в воздух монетку. Монетка вертится, поблёскивая на солнце, и поди угадай, какой стороной кверху она упадёт!

Честно говоря, поначалу Петру показалось, что в этом законе нет ничего особенного или очень важного. Пожалуй, он его не очень-то понял. При чём тут какие-то монетки? Если ты хочешь помочь человеку, если делаешь для него добро, то как, спрашивается, оно может обернуться злом? Нет, конечно, если у твоего приятеля болит живот, а ты угощаешь его яблоком, такой поступок трудно назвать по-настоящему добрым. Но ведь и злым его не назовёшь! Разве что глупым…

Пётр принялся раскачиваться на кровати, как будто у него сильно болели зубы. Ему было стыдно, потому что его вчерашняя выходка как раз и являлась такой вот глупостью: хотел помочь человеку, а натворил беды, и теперь неизвестно, чем всё это кончится. И ведь знал же он, что за это дело его по головке не погладят! Знал, конечно, но уж очень жалко ему стало Валерку…

Валерка поступил в школу номер семь только в этом году. Он был способный, но очень застенчивый. В школе, где он раньше учился, его всё время дразнили, потому что он был толстый и носил очки. Здесь такого, конечно, не водилось, но Валерка всё равно стеснялся и старался держаться особняком. Он умел делать вещи, которые были под силу далеко не каждому, но только тогда, когда знал, что на него никто не смотрит. В классе же он терялся, краснел, начинал заикаться и всё валилось у него из рук. Его ответы у доски были непонятны даже ему самому, а на практических занятиях от него старались держаться подальше: никто не знал, что произойдёт после того, как Валерка произнесёт даже самое простенькое заклинание. Однажды, пытаясь сотворить обычный цветочный горшок, Валерка с грохотом и треском провалился под пол. Как выяснилось позже, произнося заклинание, он подумал, что у него всё равно ничего не получится, и захотел от стыда провалиться сквозь землю. Вот и провалился, и хорошо ещё, что лаборатория практической магии расположена на первом этаже…

Словом, не было ничего удивительного в том, что накануне контрольного зачёта по материализации Валерка ходил сам не свой. Экзамен действительно предстоял сложный, и даже самые способные из учеников спецшколы чувствовали себя не совсем уверенно. Никто не знал, каким будет задание, и все прикидывали, хватит ли у них сил создать из ничего что-то более сложное, чем пресловутый цветочный горшок. Пётр знал, что справится, но всё равно чувствовал себя не в своей тарелке. Что уж говорить о Валерке! С самого утра он ходил как в воду опущенный, а к обеду и вовсе пропал. Пётр едва сумел его отыскать в старом, запущенном графском парке. Валерка сидел на берегу пруда и наблюдал за маленьким парусником, который плавал в нескольких метрах от берега. Ветра не было, но парусник лихо носился взад-вперёд, кренясь на поворотах так, что почти касался краешком паруса поверхности воды. Он был длиной с руку, его изящный корпус блестел тёмным лаком и надраенной медью, на мачте развевался какой-то вымпел, а на корме трепетал Андреевский флаг — косой синий крест на белом поле. Проплывая мимо Валерки, кораблик каждый раз салютовал ему выстрелом из носовой пушки. Стоя в кустах, Пётр видел, как блестит начищенный медный ствол и взлетают белые пушистые облачка порохового дыма. Звуки выстрелов были совсем тихие, не громче хлопка в ладоши. Шкода Машка, неразлучная Валеркина приятельница, сидела у него на плече, цепляясь за воротник его рубашки длинным голым хвостом с кисточкой на конце, и радостно попискивала. Машка была весёлой шкодой, совсем незлой и абсолютно безвредной, за что её и изгнали из родной стаи. Удирая от своих кусачих товарок через все девять измерений, Машка случайно очутилась в школе. Здесь её все любили и с удовольствием с ней играли, однако своим лучшим другом шкода почему-то выбрала Валерку — наверное, чувствовала в нём родственную душу.