Фонда Ли - Нефритовая война [litres]

– Не хочешь ненадолго зайти?

Она не знала, почему задала этот вопрос – то ли это простая вежливость, то ли пьяное желание, то ли что-то еще. Но в тот момент понадеялась, что Маро согласится. Многие видели, как они вместе ушли с праздника, но, выдержав один публичный скандал, Шаэ больше не беспокоилась об утренних сплетнях.

Сначала Маро отвернулся, а потом с надеждой, но и с опаской взглянул на нее.

– Ненадолго, – сказал он.

Шаэ сняла туфли и села на диван, потирая натертую ступню. Маро налил в два высоких стакана холодную мятную воду из стоящего в холодильнике кувшина. Шаэ с благодарностью взяла стакан и прижала прохладное стекло ко лбу, а потом осушила половину. Хотя дом Шелеста стоял в дальнем конце центрального двора, сюда доносилась музыка, и Шаэ Чуяла энергию оставшихся гостей, словно далекую фоновую пульсацию. Тело уже свыклось с меньшим количеством нефрита, но временами Шаэ казалось, будто ее чувства приглушены, смягчены по краям. Выпитое спиртное усилило эффект, она устала и ощущала все словно сквозь дымку.

Маро сел на другом конце дивана и откинулся назад, ослабил галстук и глотнул воды. Он выглядел трезвее, чем она.

– Твой друг Вун Папи, наверное, очень предан клану, – сказал он. – Твоя семья закатила для него грандиозную вечеринку.

– Он был лучшим другом моего старшего брата. – И моим . – Он этого заслуживает.

– Спасибо, что пригласила меня. – Маро покрутил стакан в руках. – И за то, что устроила встречу «Четырех добродетелей» со своим братом. – И, словно прощупывая почву, он продолжил: – Я уже некоторое время работаю у них в исполнительном комитете. Они делают хорошее дело, но не сумеют добиться большего без высокой поддержки. Если бы главные кланы публично признали, что Кекон должен играть более активную роль в международных гуманитарных усилиях, это был бы огромный шаг вперед. – Он посмотрел на Шаэ в надежде на согласие. – Возможно, мы убедили бы твоего брата поддержать Акт о беженцах из Оортоко.

Шаэ была не в настроении объяснять ситуацию, в которой сплелись интересы клана и давление со стороны эспенского правительства, как и то, что она сделала канцлера Сона и Королевский совет ответственными за продвижение сомнительных интересов иностранцев.

– Давай не будем сейчас говорить о политике, – попросила она.

Маро поправил галстук.

– Как скажешь, – неуверенно выговорил он, словно Шаэ отняла последнюю безопасную тему для разговора. Повисла неловкая тишина. После дуэли минуло почти пять месяцев, но Шаэ и Маро находились в странно подвешенном состоянии, как два предмета, удерживаемые центробежной силой на постоянной дистанции, неспособные ни сблизиться, ни разойтись. Они разговаривали по телефону. Несколько раз вместе обедали. Шаэ по-прежнему советовалась с Маро по вопросам экономики и международной политики, а теперь он надеялся на поддержку кланом благотворительной организации, которой посвящал все больше времени. Они вели себя дружелюбно и сердечно, но осторожно ходили кругами, словно огибая пламя, желанное, но способное опалить.

Маро не раз намекал, что они могли бы преодолеть это напряжение, если бы оба могли снова друг другу довериться. Глядя на него сейчас, такого привлекательного и серьезного, видя в его глазах желание, а на лице легкий румянец, Шаэ больше всего на свете хотелось ему довериться. Сегодня она нуждалась в близости, но не заслужила доверие Маро и не желала возвращать это доверие обманом. Шаэ подумывала поблагодарить его за приход и вежливо проводить к выходу. Или притянуть к себе и устроить секс на полу гостиной. Оба варианта не выглядели ни подходящими, ни справедливыми по отношению к Маро. Она не сожалела о принятом решении, но сожалела о том, что больше не может смотреть на Маро, не видя непреодолимую пропасть между их образом жизни.

– Шаэ. – Маро резко откашлялся, а потом подвинулся к ней ближе. Мягкая аура Маро омывала ее и была наполнена противоречивыми желаниями, почти болью. Его скулы под коротко стриженной бородкой напряглись. – Думаю, теперь я лучше понимаю, почему ты меня отвергла. Я смирился с тем, что на тебя тогда навалилось слишком много проблем и ты не хотела подставлять меня под удар. Но не уверен, что могу… оставаться твоим другом. Тем, кто туманным образом связан с твоей семьей, получает приглашения на свадьбы, но не входит в клан. Это… не лучшая позиция.

У Шаэ защемило в груди.

– Я знаю. Когда-то я и сама пыталась, но ничего не вышло. – Она откинулась на диване. В глазницах зародилась пульсирующая боль. – Ты прав. Я держала тебя на расстоянии и не рассказывала всей правды, как ты заслуживаешь. Я пыталась защитить тебя от моих решений, но это неправильно.

Лицо Маро дернулось.

– Ты не должна меня оберегать. Ты знаешь, что мне не нравится культура Зеленых костей, но ты мне не безразлична. Помнишь, я говорил, что мы должны быть открыты и честны друг с другом? – Он заглянул Шаэ в глаза. – Мне нужно знать, какие у нас отношения. Скажи мне раз и навсегда: у нас еще есть шанс?

Шаэ вспомнила слова Хило: «Если вы друзья, как ты говоришь, тебе следует быть с ним честной». Шаэ распирало от пылкого и мазохистского порыва. Она обняла Маро за шею и поцеловала. Его вкус и запах заполнили рот, Шаэ вздохнула, преисполнившись горькой решимости, такой же сильной, как вкус вина. Отстранившись, она сказала:

– Я сделала аборт, Маро. До дуэли с Айт Мадой я была беременна.

Несколько секунд лицо Маро ничего не выражало, потом он отпрянул, словно его с силой толкнули. Мягкие черты лица затуманились, их исказила боль. Нефритовая аура отвердела и пошла рябью по краям.

– Ты… – выдохнул он хриплым шепотом. – И ничего мне не сказала. Ты все решила, даже не сказав мне. Как и с дуэлью.

– Ты хотел честности. Вот она. А еще я тебя люблю. – Шаэ посмотрела на свои руки – они крепко вцепились в колени. – Ты спросил, есть ли у нас шанс, но теперь только ты можешь ответить на этот вопрос.

Маро поставил стакан на кофейный столик и встал. Шаэ почувствовала болезненный вес его взгляда, пригвоздивший ее на долгую молчаливую минуту. Она откинула голову на подушки. Потолок стал вращаться, Шаэ закрыла глаза и не видела, как Маро вышел.

За три недели до Нового года после часовой поездки в глубь острова Хило остановился у заброшенной фермы, обозначенной лишь указателем у шоссе на плоском участке дороги у подножия гор. Он аккуратно повел «Княгиню» вверх по ухабистой проселочной дороге, пока та не стала слишком узкой и заросшей, тогда он вышел из машины и прошел пешком остаток пути к осыпающемуся кирпичному зданию. Солнце уже скользнуло за лесистые пики, закрывающие небо на западе, и над пустым полем сновали летучие мыши, озаряя Чутье Хило красными всполохами.