Фонда Ли - Нефритовая война [litres]

Этот аргумент Анден посчитал более доходчивым. Простым людям всегда лучше держаться подальше от конфликтов, которые их не касаются. Он сидел на кухне Хианов и молча размышлял. Ему не хотелось волновать Хианов, но перестать ходить в зал для поединков и встречаться с Кори он тоже не мог.

Видя его состояние, Хианы смягчились.

– Ты наш гость, и мы несем ответственность за твою безопасность, как за собственного сына, но не нам указывать тебе, что делать, ты уже взрослый человек и способен сам принимать решения, – вздохнула госпожа Хиан. – Ты вырос с Зелеными костями и, вполне естественно, хочешь к ним вернуться. Кто мы такие, чтобы тебе запрещать? Просто будь осторожен.

Анден с благодарностью пообещал, что будет осторожен и им нет нужды волноваться.

Хотя, по правде говоря, ему вовсе не хотелось вернуться к Зеленым костям, как предположила госпожа Хиан. Хотя ему нравились угощения, и напитки, и демонстрация нефритовых способностей, и живая атмосфера в зале для поединков (время от время прерываемая подлинными и серьезными конфликтами), Анден с первого раза понял, что зал совсем не похож на Кекон.

В лучшем случае это нечто совершенно иное, а в худшем – карикатурная копия таверны для кеконских работяг. И это как ничто другое вызывало у Андена еще бо́льшую тоску по родине. Он ходил в зал для поединков лишь потому, что потом Кори предлагал отвезти Андена к Хианам, но вместо этого они ехали в квартиру Кори.

Квартира с одной спальней в десяти минутах от дома родителей не была в собственности Кори. Дауки вложили в нее деньги и планировали отремонтировать и выставить на продажу, как только осенью Кори уедет учиться в юридическую школу. Там постоянно сквозило, котел шумел, а водонагреватель нуждался в замене, но все это – лишь мелкие неудобства. Андену со смущением пришлось признаться самому себе, что он последовал бы за Кори куда угодно, стоило тому позвать.

После той первой поездки в машине Анден всю неделю думал о Кори, о его бледной коже в освещении уличных фонарей, о дразнящей искорке в глазах и улыбке, о точеных руках и изящной линии губ. В следующую пятницу погода так и не улучшилась, Кори позвонил Хианам и спросил, не хочет ли Анден снова пойти с ним в зал для поединков, и Анден согласился. А потом согласился поехать к Кори домой. И согласился на все, что предлагал Кори, в тот вечер и во все последующие.

В любви Кори был таким же, как и во всем остальном – вдохновенным, щедрым, готовым доставить удовольствие и получить его. И Анден был благодарен ему за это, потому что себя считал полной противоположностью, он разрывался между мощным нарождающимся желанием и осознанием собственной неопытности и неловкости. Кори ни к чему не относился слишком серьезно. Он включал в спальне музыку и танцевал в одном нижнем белье, давал Андену слегка насмешливые советы о том, как вести себя в постели, признавался в том, что с мужчинами предпочитает занимать подчиненное положение, но не настаивал, предлагая быть открытыми, и пытался понять, что нравится Андену.

Когда они были вместе, Анден чувствовал нефрит Кори почти так же явственно, как если бы носил его сам, все чувства обострялись до предела. Аура Кори была ясной и солнечной, ему под стать, словно взбитые сливки и весенний свет, сладкой и влекущей, настолько возбуждающей и осязаемой, как пот на коже или запах волос. Иногда Анден гадал, что действует на него больше – сам Кори или его аура, но все вместе просто опьяняло.

Они виделись каждую неделю, а иногда и чаще, если могли ускользнуть от дел. Анден никогда в жизни не пропускал занятий и не опаздывал на работу, а тут вдруг стал пренебрегать своими обязанностями. Когда мозг не был занят ничем другим, Анден думал о Кори, мысленно переносился к эротическим воспоминаниям и предвкушал новую встречу, которую всегда приходилось ждать слишком долго, даже если она была завтра или через час.

Может, это любовь?

Весной они снова начали играть в рельбол. Они потеряли несколько игроков, но появились новые, Анден же стал теперь частью постоянного состава, все хотели взять его в свою команду, здоровались, проходя мимо в квартале, интересовались им и задавали вопросы о курсах, или о работе, или о жизни в Жанлуне.

Пришло лето, и Кори готовился к давно ожидаемой поездке по главным городам побережья залива Виттинг, с рюкзаком по впечатляющим пустынным ландшафтам северо-востока Эспении и обратно в центр страны, в Адамонт, где он будет учиться в юридической школе при Вотерсгардском университете.

– Поехали со мной, – предложил он Андену.

– Я не могу.

Андену хотелось поехать. Мысль о том, чтобы провести полтора месяца наедине с Кори, ужасно притягивала. Но на лето Анден уже записался на продолжение курса «Эффективный эспенский для иностранцев», не мог уйти с работы, да и денег у него не было, а злоупотреблять щедростью Хианов или своих кузенов и просить в долг он не хотел. К тому же Дауки могли бы заподозрить причину, по которой он вдруг решил пренебречь обязательствами и уехать в путешествие с их сыном.

– А что подумают твои родители, если узнают о нас? – спросил Анден.

Кори скривился.

– Какая разница, что думают мои родители?

На Кеконе гомосексуальность считалась естественной, просто неприятным состоянием, поражающим невезучие семьи, не то что каменноглазые или дети с родовыми травмами. Кори объяснил, что в Эспении это считают признаком слабоволия, как наркоманию или неспособность расплатиться с долгами, состоянием, к которому предрасположены некоторые люди, если не будут осторожными, но они могут от него излечиться.

«Неудачу можно отвести» – таково было отношение эспенцев кеконского происхождения, по мнению Кори.

– Слушай, чувак, – объяснил он Андену, – я знаю своего отца. Он традиционалист с острова, прямо как ты. Главная его забота – чтобы сын носил нефрит. Все остальное он спустит мне с рук, лишь бы я носил нефрит, как положено кеконцу. Подозреваю, мама через какое-то время начнет бухтеть про то, что мне пора жениться и завести детей, но мне всего двадцать четыре! Об этом будет еще время подумать.

Летние дни были длинными, жаркими и пахли испарениями из доков и мочой. В небе кружили чайки, испражняясь на газоны. Общественный транспорт заполонили туристы. На улицах стало больше машин и продавцов, мелких преступлений и дорожных работ. Порт-Масси был огромным интернациональным городом, даже рангом выше преуспевающего мегаполиса вроде Жанлуна. Несмотря на то что Анден прожил там почти полтора года, он еще не полностью свыкся с городом. Временами из-за огромных размеров Порт-Масси Андену казалось, что его жизнь словно съежилась, ему хотелось спрятаться в рутине, среди людей, которых он знал и кому доверял.