Фонда Ли - Нефритовая война [litres]

В пятницу вечером, накануне отъезда Кори, они, как обычно, играли в рельбол на школьном стадионе. Анден постоянно осознавал присутствие друга, чувствовал себя маленькой планетой, захваченной гравитацией звезды и беспомощно кружащейся в ее сиянии. Он смотрел, как Кори прыгает и передает мяч, смеется и шутит, откидывает волосы с глаз и танцует, дурачась, когда проводит мяч между столбами ворот. Анден завозился со следующим пассом, и мяч влетел в сетку. Анден беззвучно выругался.

Когда они пошли в зал для поединков, привратник Сано хлопнул Кори по спине и сказал:

– Теперь мы долго тебя не увидим, да? Доброго пути, и не забывай о жителях Южного капкана, когда станешь адвокатом и большой шишкой.

Внизу друзья Кори составили вместе несколько столов. Мать Дерека испекла пирог с пряными вишнями, и все записывали в тетрадь пожелания для Кори. Анден понятия не имел, что написать, и когда настала его очередь, черканул на аккуратном эспенском: «Спасибо за дружбу. С тобой я почувствовал себя в Порт-Масси как дома. Удачи в юридической школе!» А потом ему показалось, что все не так. Он обернулся на Кори и увидел, что тот обнял Дерека за плечи и громогласно смеется над какой-то шуткой Сэмми. Ревность вонзилась в Андена, как нож в живот. В Вотерсгарде Кори обрастет новым опытом и новыми друзьями, уверенными в себе молодыми эспенцами. Анден отвернулся и взял кусок пирога.

Этим вечером в зале для поединков не было дуэлей, только обычные развлечения. Даук Лосун и Даук Сана отсутствовали, возможно, чтобы Кори мог провести последний вечер в Порт-Масси без родительского присмотра, но Рон Торо сидел в одиночестве за столиком у двери, тихо прихлебывал выпивку и кивал проходящим мимо людям, которые молча приветствовали его прикосновением ко лбу.

– Слыхали про Тима Цзоро? – сказал человек неподалеку двум приятелям. – Умер от внезапного сердечного приступа. Всего-то пятьдесят четыре года. Хотя он пил и вечно был не в ладах с законом, так что я не удивлен.

– А как его бедняжка жена?

– Переехала обратно к родителям.

Разговор продолжился уже полушепотом. Анден снова взглянул на Рона. Время от времени кто-нибудь садился на пустой стул рядом с ним, наклонялся и что-то тихо говорил. Выражение лица Рона почти не менялось, он кивал или задавал вопрос, но сохранял невозмутимый вид отдыхающего зверя, остающегося настороже даже в собственной берлоге. Подходящие к нему люди не задерживались и не болтали о всякой чепухе, а уступали место следующим. Что-то в подчеркнутой серьезности этих мимолетных встреч навеяло Андену мысли о доме, как на территории Равнинных он всегда чувствовал себя в безопасности и воспринимал это как должное.

Сзади подошел Кори и сгреб его в медвежьи объятья.

– Эй, чувак, сегодня здесь классно, правда? – сказал Кори и выпустил его. – Все путем? Ты попробовал пирог? Хочешь еще выпить?

Анден обернулся и заставил себя улыбнуться.

– Нет, спасибо. Отличная вечеринка. – Его голос дрогнул. – Рад за тебя. Просто мне… жаль, что Адамонт так далеко.

– Я же говорил, всего три часа на автобусе, чувак, – воскликнул Кори. – Я с легкостью буду навещать родной город. – Андена это не особо утешило, но Кори добавил: – Давай, повеселись с остальными. – Он потащил Андена обратно в кружок игроков в рельбол и радостно провозгласил: – Эй, а вы знаете, что Анден стал дядей?

Смутившись от внимания, но все равно полный гордости, Анден вытащил фотографии, которые прислала Шаэ. На одной Нико сидел на полу кухни дома Коулов, в зеленой футболке и синих шортах, в правой руке он держал игрушечный пластмассовый нож, а в левой надкусанный крекер. Крекер он протягивал фотографу, вероятно, Вен. Его явно застали врасплох – Нико смотрел немного ошеломленно, на подбородке остались крошки, один глаз был слегка прищурен, и это придавало мальчику такое сходство с Ланом, что Андену было больно смотреть на фотографию.

Новость о существовании Нико его потрясла. Каждый раз при мысли о мальчике, с которым он никогда не встречался, на него накатывал прилив нежности. Нико тоже был сиротой, его воспитывали в доме Коулов после трагедии (мать и отчим погибли в ужасном пожаре, как объяснила Шаэ). Несомненно, он чувствует себя таким же одиноким и потерянным, как когда-то Анден. Если бы он только мог подбодрить Нико, сказать, чтобы не волновался, ведь, в отличие от Андена, он Коул и по фамилии, и по крови.

На второй фотографии был малыш Рю в двухмесячном возрасте, хотя сейчас ему уже почти восемь месяцев. В последнем письме Анден попросил прислать свежие фотографии, но их еще нужно сделать, а ему не хотелось беспокоить Шелеста по пустякам. Рю напоминал ангелочка с копной темных волос, он держал пухлый кулачок под подбородком, а другой вытянул, как будто дерется. Это вызывало у Андена улыбку. Друзья в зале для поединков одобрительно поохали над фотографиями и вернули их.

– Такие милые! – воскликнула Тами, вечно флиртующая девушка, которая училась в колледже Порт-Масси на зубного техника.

– Тод, а своими новостями ты собираешься поделиться? – спросил Дерек.

Тод оглядел кружок собравшихся и расправил плечи.

– Вчера я записался в армию.

После этого объявления последовала короткая пауза.

– Молодец, Тод, – сказал Кори.

– Обалдеть! – сказал Сэмми.

– А что об этом думают твои родители? – спросила Эми, подружка Тами.

– Мама волнуется, что меня отправят в Оортоко, но поддерживает. А папа против, говорит, это предательство – драться на стороне шотарцев после того, что они сделали с Кеконом и нашей семьей.

Большинство кеконцев в Эспении были выходцами из семей, сбежавших от шотарской оккупации еще во времена их отцов и дедов. У многих были дальние родственники из Людей Горы, которых пытали или казнили.

– А мне так не кажется, – с легкой злостью заявил Тод. – Оккупация была тридцать лет назад, да и вообще, я буду сражаться не за шотарцев, а за Эспению, чтобы югутанцы не воображали, будто могут править миром. Рекрутер сказал, что им нужны кеспи вроде нас.

– Я тоже об этом подумываю, – признался Сэмми.

– Теперь это единственный законный способ носить нефрит, – напомнил Тод. – А если в записях из бюро иммиграции записано, что хоть один из родителей приехал с Кекона, тебя направят в спецподразделение. Если получится, для тебя сделают исключение по медицинским показателям – низкую дозу СН-1 или вообще без него, и никакого ограничения в три года. И не станут наказывать за то, что до службы носил нефрит.

– Но свой нефрит все равно носить не получится, – уточнил Кори. – Я слышал, там каждый начинает с нуля. Даже если ты уже занимался традиционными дисциплинами, в армии все сделают по-своему.