Хаген Альварсон - Волки и вепри [СИ]

— BЮis! BЮis an lochlannach! — зашуршало над Маг Курои, когда эрины, арты и форны, плача и смеясь, бросались на викингов, как знаменитые местные волкодавы — на волков. Из последней уцелевшей баллисты убили гнедого под Арнульфом, закололи Вальгарда хёвдинга, подсекли ногу Лейфу, Хаген получил по рёбрам глефой и свалился рядом с юным Кольгримом, коему напророчил смерть. Сквозь шум битвы услышал пение волынки, а потом смолкло и оно, и бородатую голову вождя буйных островитян-геладов, Утхера из клана Доббхайров, подняли на пике. Кто-то из северян затянул «Гуталанд», но вскоре песня сменилась изумлёнными возгласами, конским храпом, ржанием и топотом, высоким пением рогов. Отчётливо слышался свист клинков.

Пересиливая боль, Хаген поднялся, вгляделся вдаль…

Крик радости узнавания разорвал горло, калёным железом отозвался в груди, вышиб непрошенные слёзы. Этого не могло быть. Но…

С северо-восточного края Маг Курои мчались всадники в цветах клана Ан-Мойров, проклятого клана, а впереди летела, подобная валькирии, прекрасная и страшная Эмери тир-Кормак. В сумерках сияли её глаза, волосы испускали неземной свет, кроваво блестел кривой меч в её руке — тонкой, но крепкой! Рядом скакал рыжий ражий детина, избивая всех подряд шиповатой палицей, а чуть позади — черноволосый витязь с копьём, багряным от браги жизни. Хаген подумал, что рыжий — это, верно, Риад ан-Кормак, братец Эмери, а кто сей бледный юноша с горящим от ярости взором — тоже, видать, какой родич?

Эмери заметила викинга, развернула коня, затоптала незадачливого эрина. Хаген сделал шаг навстречу — и понял, что зря. Рёбра скрипели, отзываясь болью. Так и стоял, улыбаясь, стараясь не морщиться, но и не вытирая слёз. Эмери подъехала, соскочила с коня и без лишних слов бросилась ему в объятия. Хаген стоял, прижимая к поломанным рёбрам желаннейшую из дев, не в силах оторваться, а вокруг кипела буря ярости Эрлинга.

Но Хагену и Эмери вдруг стало на это наплевать.

— А я знал, что ты доберёшься, — прошептал викинг, снимая губами слёзы с девичьих щёк.

Только сейчас он заметил, что рыжая дочь вождя выше его на голову, что его позабавило.

— А я знала, что ты меня дождёшься, — лукаво улыбнулась Эмери.

Вдруг северный край Поля Курои взорвался грохотом. Не разжимая объятий, Хаген и Эмери обернулись. Эрины не плакали и не смеялись — они вопили, охваченные ужасом. Гремели горны, волынки и барабаны, вились полковые знамёна, стучали башмаки, копыта, колёса двуколок. На зелёном полотнище раскинулось древо — королевский стяг Глен Мор, Великой Долины, накрыл землю и небо, шумя молвой о павших.

— Гляньте-ка, кто на пир явился, — проворчал Хаген, — и трёх зим не прошло…

…Наверное, союзники-южане, даже лишившись предводителей, всё-таки вышибли бы клыки северным волкам да вепрям, но боковой удар Ан-Мойров ошеломил их и дал викингам время продержаться до подхода войск Найси Ан-Бетада, сына Тэгирнаха Сурка. Те из южан, кто пережил резню в сумерках, наутро примерял рабские обноски.

Таковых, впрочем, было немного.

…Арнульф выбрался из-под убитого коня, потрепал горемыку по холке. Огляделся. Удивился — почему меч так лёгок? Перевёл взгляд на обломок клинка в руке.

— И вечность имеет свой предел, — беспомощно пробормотал старик. — Мой меч сломан, а я — ещё нет. Может, я слишком стар, чтобы умереть? А вы, друзья и соратники, — обвёл рукой Поле Курои, взывая к мертвецам, — вы нынче узнали тайну, которую я приберёг для вас. Я привёл вас сюда, чтобы вы помогли мне умереть. Увы! — напрасна ваша жертва. Никогда мне не получить от вас прощения. Навсегда позор останется на моих сединах.

Арнульф Иварсон, Седой Орёл, легендарный морской король, вождь викингов, Гроза Эрсея, Ужас Маг Эри, не имел сил даже плакать. Просто застыл бело-красным древом, берёзой с ободранной корой, и растерянно глядел на приближающееся войско Глен Мор. Многие слова вертелось на языке, точно угри на сковороде — где же вы были, союзники? уж не стояли ли за дальними холмами, наблюдая за побоищем? что скажете моим людям, павшим за ваше дело, и что я должен говорить их близким? Но когда Найси ан-Тэгирнах на серебристом коне поравнялся с ним, а рядом покачивался в седле Бреннах Чайный Куст из Золотого Совета, преспокойно покуривая трубку да поглядывая по сторонам с холодным вниманием — погасли угли в душе старика, подёрнулись пеплом, седым, как его волосы. Сэконунг коротко поклонился:

— Привет тебе ныне, сын конунга! Гляжу я, не торопился ты к нам на праздник. Уж прости, мало потехи ты теперь тут найдёшь!

И, не дожидаясь ни ответа, ни привета, отвернулся да заковылял прочь, опустив голову.

Хродгар сын Хрейдмара очнулся через пару дней. На телеге. День был ветреный и пасмурный, от реки веяло прохладой. Чирикали птички. Но запах крови, железа и копоти въелся в кожу молодого вождя. И не отпускала сердце тревога. Тяжкий бред, два дня мучивший Хродгара, упорно не желал отступать. Болото. Чёрное вязкое болото…

— Очнулся? — прощебетало совсем рядом. Чужая тревога немного погасила собственную, хоть это и было постыдно.

Хродгар пошевелил головой.

И — мир сократился до знакомого круглого лица, размеченного веснушками, украшенного вздёрнутым носиком и русыми прядями, выбивавшимися из-под шапочки. Небо уместилось в глазах любимой. Ньяла О'Байрэ, возлюбленная ведьма, склонилась над раненным викингом.

— Ты чего тут делаешь? — захрипел Хродгар. — Я тебе что сказал — оставаться в Фион Лиа! Как ты тут очутилась?

— На метле прилетела, — съязвила Ньяла. — Лежи тихо, я тебя едва заштопала.

— И не только тебя, дружище, — добавил Хаген, придержав мерина у телеги. — Хитра твоя хекса — ехала в обозе с самого начала. Но от её хитрости вышел прок, и многих наших она спасла из хищных лап валькирий, хе-хе-хе. А ты ещё наказывал мне о ней позаботиться! Ха! Да Ниала О'Байрэ сама о ком хочешь позаботиться! Верно, целительница?

— Мы победили? — перебил Хродгар сурово.

— Нетрудно сказать, — грустно усмехнулся Хаген. — Ты не слышал, хёвдинг, как ревело пламя погребальных костров на Поле Курои, как радостно кричали на рассвете голодные стервятники — им тоже перепало лакомства на том пиру… — и жёстко добавил, — так что ты давай, приходи в себя поскорее, становись на ноги — нам тут кое-что перепадёт сверх доли.

— Ты займись, — бросил Хродгар, закрывая глаза. — Я какой-то полумёртвый.

Хаген вопросительно глянул на Ньялу, та кивнула. Хаген кивнул в ответ и отъехал.

У него не было сил смотреть, как милуются Хродгар и его ведьма. Чужое счастье горчит завистью, коли нет своего, а зависть — это Хаген знал хорошо — сильнейший из ядов.

По итогам войны геладам и северянам достались земли на побережье, к северу и к югу от устья реки Аллайд. Жители Глен Дайбханн этому соседству не слишком обрадовались, но их мало кто спрашивал. Тем более, что северяне остались отнюдь не в меньшинстве.