Хаген Альварсон - Лемминг Белого Склона [СИ]

Крака с кряхтеньем поднялась и заковыляла к престолу закона. Рядом шла одна из дочерей Балина. Тунд сказал:

— Отойди, девушка, не пачкайся о кровь.

— Нет на мне крови, Тунд Безумец! — замахнулась клюкой старуха, но годи Эрлинга провёл рукой над ней, и голова вороны в навершии посоха ожила. Хриплым криком исходил посох, кровь и чёрная желчь струились изо рта птицы, заливая ведьму. Злобная, перепуганная, перепачканная, Крака отбросила палку, вцепилась когтями в бороду Тунда:

— Проклятый ублюдок, гнить тебе заживо, как ты это устроил?!

Колдун схватил её за шкирку, как паршивую собаку, и прошептал на ухо:

— Что Балин посулил тебе за помощь? Хочешь, я всем расскажу?

Крака отшатнулась, упала, и не спешили дочери Балина ей на помощь. А Тунд указал на копошащиеся изгвазданные лохмотья:

— Боги вынесли суд. Гнев Эрлинга на вас!

Тогда дроттинг Балин XVI Фундинсон — такой гордый и отважный — встал со своего места, прошёл через весь Тингхольт и со слезами повалился в ноги Свалльвинду конунгу:

— Не проклинай меня, державный владыка! Защити моих людей! Не дай погибнуть от голода!

— Что, Балин, — усмехнулся Исвальд, — лопнуло твоё дело?

Свалльвинд отвесил ему лёгкий подзатыльник, поднял Балина с колен и обнял его.

— Ты родич мне, — прошептал король, — хоть и дальний. Я этого не забывал.

Вот так и кончился тот тинг, прозванный Скорбным, ибо все опечалились участи жителей Хлоргатта. А что сделали с Кракой вёльвой, здесь не сказано. Но надо заметить, что лишь Тунд Отшельник оплакивал её со словами: «Всё могло быть иначе, милая моя Ворона».

Ещё говорят, что позже Хрейна спросил Тунда:

— Как так получилось так, что Краку предал её же посох?

— Нетрудно ответить, — грустно улыбнулся годи, — многие считают Эрлинга несправедливым богом, но его справедливость отлична от нашей. Он покарал бедную старуху за жадность. Уже давно птицы доносили до меня слухи, что Балин хочет отдать чужакам земли в Овечьей Долине, в Сольвиндале и на Круглой Горе, чтобы купцы из Верольд завели тут хозяйство и — в конечном итоге — прогнали нас. Я уже видел это. Раньше. Они бы тут никого не оставили. Крака захотела кусок этого пирога. Вот ведь старая дура.

— А зачем бы Балину так поступать? — удивилась Хрейна.

— Блеск Золотого престола ослепил его. Жажда власти делает из нас троллей. Из всех нас.

А струг под управлением Сигвальда Сигвардсона направился из Мовефьорда дальше на юг, через пролив Гаттен в Тарнское море. Викинги пограбили немного на тамошних берегах и повернули назад. Задержались ненадолго в Броквене, при дворе герцога Кено Андарского. Громко хвастали, как разорили подземную сокровищницу коротышек-двергов, и как Альдо им в этом деле подсобил. Когда же юношу спрашивали, откуда, мол, тебе столько ведомо о тайнах двергов, тот менялся в лице, мрачнел, словно осенние воды, и тихо говорил:

— У меня были не самые плохие наставники.

— Да ты не колдун ли случаем? — полушутливо спрашивали его.

— Был бы я колдун — уж верно, не скитался бы по морям да по заливам…

…На север возвращались уже на двух кораблях: викинги — на драккаре, Альдо же с фюрстом Хельмутом ван Шлоссе — после них, на клабате. При входе в Боргасфьорд повстречался им пузатый кнорр с крестом на парусе. Сигвальд хотел было по привычке его разграбить, но оказалось, что там едет Карл Финнгуссон, проповедник, которого ждали в Сторборге.

— Твоё счастье, что Арнкель конунг столь веротерпим, — хищно оскалился Сигвальд годи.

— Напротив, — безмятежно возразил Карл, — меня весьма печалит его терпимость к вам, поклонникам асов. Да и сам он язычник, и мне жаль, что душу его не спасти.

— Уж не задумал ли ты нас окрестить? — захохотал Ингмар Секира.

— В этом деле всё зависит от вас, — серьёзно отвечал Карл.

— А может, протащить тебя под килем, чтобы не умничал? — спросил Гудмунд Киль.

— На всё воля Божья, викинг, — пожал плечами Карл, — только вот не знаю, под чем тебя протащит Арнкель конунг, когда проведает о твоём гостеприимстве.

Моряки рассмеялись — такой ответ пришёлся им по нраву — и Сигвальд сказал:

— Пусть ваш кормчий правит за нами.

Что же дальше? Викингов встречали радостными возгласами, ибо близился Свидар, День Бараньей Головы, середина месяца Ольвар, когда люди приносили благодарственные жертвы за урожай и говорили: «Зима пришла! — Воистину пришла!», а ночью девушки гадали на женихов. Впрочем, уж одной-то девушке гадать не пришлось: ибо андары на клабате прибыли не просто так, а сватать Альдо ван Брекке за Хельгу Арнкельсдоттир.

Здесь надо сказать, что Хельга к этому времени ходила тяжёлая, и последняя мышь под половицей знала, кто отец. Большого позора в том не было, ведь, опять же, последняя мышь знала, что случится с Альдо ван Брекке, с Хельмутом ван Шлоссе и, как знать, со всем городом Броквеном, столицей Андарланда, ежели прыткий фюрст не признает ребёнка и не зашлёт сватов. И Альдо оправдал все надежды: свадьбу договорились сыграть в скорейшем времени.

— Да чего тянуть, — предложил Фроди Скальд, — прямо на Свидар и женитесь.

А когда преподобный Кристофер предложил обручить их по ионитскому обряду, молодые отказались: Хельга — с презрительным фырканьем, словно породистая кобыла, Альдо же вовсе отвернулся от священника, и потом говорили, будто бы в глазах его промелькнул испуг. Что было странно: ведь не дрожали же его руки в подземелье двергов!

Потом на пиру викинги раздавали подарки и рассказывали о походе, Альдо любезничал с Хельгой, а Карл Финнгуссон отправился в новенький храм — помолиться. Но спокойно поговорить с Отцом Небесным ему не дали:

— Преподобный, исповедай меня!

— Как тебя зовут, дитя моё?

— Тордис Кудряшка, в крещении — Аннэ-Марика.

— Отрадно видеть рвение к вере в столь юном возрасте. Ну, слушаю…

…А по окончании исповеди Карл Финнгуссон, весьма повеселевший от услышанного, перекрестил Тордис со словами:

— Во имя Отца, и Сына, и Духа Святого, отпускаю тебе грехи. Аминь.

— Спасибо, преподобный, — поклонилась девушка. И спросила, — а что теперь с ними будет?

— Всё в Божьей деснице, — уклончиво отвечал престур [31] Престур — «Священник» (исл.) , — но вот что я должен знать, дитя моё: кому ты ещё об этом говорила?

— Ни душе, святой отец, — Кудряшка честно захлопала ресничками.

— Точно ли это? Смотри же, не говори и дальше, пока я не разрешу. Так ты сможешь помочь всем наилучшим образом, в том числе — и этим несчастным грешникам. Иди с Богом.

Вот настал праздник Вентракема. Люди в Сторборге готовились к попойке и гуляниям, принарядились и выкатили бочки свежего эля. При дворе короля суетились слуги, выметали сор, мыли полы, скоблили столы, оттирали сажу, кололи дрова, возились на кухне. Музыканты настраивали арфы, скрипки и волынки, скальды мерялись кённингами, гости слонялись по замку и обменивались новостями. Хельга со своими эскмэй [32] Собственно, «эскисмэй» (исл. eskismey ) значит просто «служанка». , придворными девами, прихорашивалась к свадьбе. Альдо беседовал с Фроди Скальдом о поэзии. А Карл Финнгуссон, улучив момент, взял под локоток фюрста Хельмута и, проникновенно глядя ему в глаза, прошептал: