Хаген Альварсон - Лемминг Белого Склона [СИ]

«— Я ненавижу твоё красивое лицо, Олаф», — хочет сказать Хаген, но говорит иное:

— Ну и чем же?

— Отсутствием правил. Люди — не фигурки из моржового зуба. Уверен, что выстоишь?

— Мы, ублюдки, народ стойкий. Сам, верно, знаешь.

И ветер. И буря. И натиск. И кровавый дождь. И ливень Эрлинга. И гневный рык Тэора. И побратимы, которые падают. Умирают. Но — держатся.

А потом — багровый туман в глазах.

Рагнарёк. Наш Рагнарёк.

И — праведный суд.

— Что ты хочешь увидеть перед смертью? — спрашивает тот, кто был Хагеном.

— Море, — спокойно говорит тот, кто остался Волчьей Пастью, пусть и без зубов.

— Ты больше не увидишь Моря. Приступай, мастер Кернах…

Крики воронов. Хравен Увесон потом весьма жалел Эрика, что странно для него.

Но Хаген ничему не удивится в разрушенном мире.

— Мы принесли в жертву целый мир, и теперь нам нет в нём места. Нет, я не останусь. Прости.

Гнев короля? Нет. Лишь печаль.

— Я люблю тебя, Асгерд Сольвейг. Ты будешь меня ждать?

— Ты вернёшься?

— Живой или мёртвый.

— Тебе открою в любом случае.

И — небывалое чудо — крошка Кэтлен на руках. И своя земля. И тын с черепами. И вороны.

И снова — ветер. Взмах весла. И брызги холодных волн.

Слёзы на щеках.

И могучая, нутряная песня кракена. Ужас глубин. Против него бессильны чары, мечи и молитвы. Против него не выстоял в своё время даже Хеннинг Вихман. И гарпун в руках кажется детской игрушкой. Но время для игр… где оно, то время? Свой гарпун ты можешь засунуть себе в зад, Хаген Альварсон, и повертеть. И, может, даже получить удовольствие.

— Ты любишь загадки, повелитель бездны?

— Удиви меня, смертное создание.

И долгий путь по заснеженным равнинам. Домой. В Залив Воронов.

…стучат по небосводу восемь копыт. Копьё вросло в десницу. Грозовые тучи на плечах. Туман в бороде. Холод. Старый, знакомый, приятный холод.

А вместо воронов — чайки.

Йолль Хёгни встречал с Тундом и жителями Гримхёрга и жил там до праздника Торри. Было весело, хотя сын Альвара, конечно, изменился. Стал сдержаннее, задумчивее, улыбку его тронула тень печали, а взгляд обрёл потаённую глубину. О том, что случилось в канун Йолля, не говорили: Хёгни не хотел, а Тунд не спрашивал.

Вместо этого старик взялся учить юношу искусству толкования рун. Умения, мол, котомку не тянут. Хёгни старательно вникал в тайную науку. С разрешения хозяина вечерами почитывал книги из его собрания.

Прощаясь, Хёгни спросил:

— Как мне отблагодарить тебя, Тунд Отшельник?

— Вырасти свою судьбу, родич конунга, — улыбнулся старик. — Чтобы даже мы, в этой убогой глуши, услышали о твоих свершениях. Большего не прошу. Но и меньшего не жду.

И повесил на шею Хёгни новый оберег вместо уничтоженного костяного лемминга: дубовый кружок с вырезанной руной Рейд, окрашенной кровью самого Хёгни. Парень удивился, но ничего не сказал. Лишь поклонился Отшельнику до самой земли.

— Эрлинг да пребудет с тобой, — тихо сказал Тунд, — хочешь ты того или нет.

Весной Хёгни неудержимо потянуло в дорогу.

Собственно, он и в прошлом году не мог дождаться дня Соммаркема, чтобы отправиться в море на «Скегле». Но теперь его охватило новое, доселе неведомое чувство. Сон бежал прочь, учёба не шла впрок, юноша даже похудел на пару-тройку п у ндов [43] Пунд — собственно, фунт, около 450 грамм. . А перед глазами стояли скалистые фьорды Вестандира, северного края предков его матери. Те перемены не остались без внимания близких, но на все расспросы Хёгни лишь отмалчивался и тихонько вздыхал.

А потом плюнул на всё и начал собираться в дорогу, не дожидаясь Соммаркема. Не говоря никому ни слова. Только нашёл спозаранку Бьяргу дочь Боги, пока Кьялак дворецкий не успел задать слугам работу. Невольница, надо сказать, превратилась в хорошенькую девушку — по меркам двергов, разумеется. Увидев Хёгни, она обрадовалась и удивилась: сын Альвара всё реже находил время для друзей детства. Это раньше они могли носиться по двору весёлой гурьбой. Ныне же приход этелинга стал для неё честью.

— Окажи мне услугу, Бьярга, раз уж таково твоё имя, — пошутил Хёгни, не улыбаясь, — передай это Хрейне коне. Или Альвару Свалльвиндсону, коль увидишь его раньше.

С этими словами Хёгни передал девушке сложенный вчетверо клочок пергамента. Читать руны Бьярга не умела: кто бы учил рабыню? Но лица, будучи отнюдь не дурой, читать научилась. Грустно посмотрела на записку, потом на Хёгни, снизу вверх:

— Ты нас покидаешь? Навсегда?

Хёгни попробовал улыбнуться. Ничего не получилось. Рот нелепо искорёжило.

— Дам тебе двадцать марок за помощь. Дал бы больше, но как знать, какие расходы предстоят.

— Откупаешься? — опустила глаза Бьярга. Оскорбилась? Рабыня?

— Помочь хочу, — Хёгни как мог ласково коснулся её руки, — пусть бы, когда я вернусь, ты и Бюггви стали свободными. Ради этого стоит вернуться.

— Мы будем тебя ждать, Лемминг Белого Склона, — влажно блеснули глаза невольницы.

— Что, юнга, вернулся? — широко улыбаясь, Фарин пожал Хёгни руку.

— «Скегла» по-прежнему идёт в Хлордвик? — осведомился юноша.

— В конечном итоге, — кивнул скипер. — А что? У тебя там дело?

— Высадите меня в Боргасфьорде, — попросил Хёгни. — За провоз не заплачу, но отработаю, пока будем ехать.

— Нам немного удачи останавливаться в Боргасфьорде, — напомнил подошедший Хеннинг Вихман. — Уж коли тебе приспичило, высадим в Смавике. Дня за три как раз доберёшься. Ты лучше скажи, подбирать тебя на обратном пути?

— Нет нужды, — заверил Хёгни.

— А что за нужда в Боргасфьорде? — спросил Фарин.

— Желаю посетить один монастырь, — процедил Хёгни, — повидать одну особу.

— Ха! Поглядите на него! — воскликнул Фарин. — Отец-то знает?

— Узнает, — пожал плечами парень.

— А он мне голову не оторвёт?

— А разве у тебя голова так непрочно сидит на плечах?

Юноша хотел пошутить, но вышло резковато. Потому он добавил, подражая голосу Тунда:

— Без обид, Фарин скипер.

— Я ж говорил, что юнги из него не получится, — заметил Вихман. — Это повадка волчонка, а не щенка. Ну да это твой путь, родич конунга. Только надеюсь, мы с тобой не встретимся на дороге чайки под красным щитом.

— Подниму белый, коль узнаю, что на борту сам Хеннинг Вихман, — пообещал Хёгни.

— Вот ведь мелкий ублюдок, — пробормотал Альвар, протягивая Хрейне клочок пергамента.

— Отправился на поиски матери? — Хрейна даже не стала читать.

Альвар кивнул. Достал трубку. Рассадил палец огнивом, высекая искру.

— Ты с самого начала знал, что он уйдёт, — пожала плечами госпожа, — не так ли?

— Да, рано или поздно, но… — Альвар замялся, слова рассыпались в пыль, — не так.

— Что случилось? — Финда влетела в зал перепуганной курицей. — Сказали, Хёгни ушёл… — осеклась, увидев королеву. Поклонилась. Та не удостоила служанку взглядом.