Хаген Альварсон - Лемминг Белого Склона [СИ]

— Да мы все ему обязаны, разве нет? — развёл руками Бьярки. — Каждый из нас. Меня он и вовсе мог бы приказать сбросить в море, или, в лучшем случае высадил бы где-нибудь на шхерах. А так — принял в отряд, дал двести гульденов…

— И я ему должен, — склонил бритую голову Хродгар, — он многому меня научил в этом походе. Больше проку, чем дуть казённое пиво на службе в Кериме. Да и ты, Кривой Нос, не должен бы жаловаться на Седого. Впрочем, коли уж есть что сказать…

Лейф хлебнул из братины, прополоскал рот, сплюнул. Тяжело вздохнул. И сказал так:

— Наш вождь обезумел.

Хаген с облегчением перевёл дух:

— Спасибо, брат-линсеец, что ты сказал это первым. Вместо меня. Сам бы я не смог.

— На что и нужны друзья, — пожал плечами Лейф.

— Не думаю, что Седой обезумел, — качнул головой Хродгар, — хотя что-то с ним не так. Явно.

— Да он просто старый и уставший, — пожал плечами Бьярки. — Ну сколько ему зим?

— Под семьдесят, — сказал Хаген, — точнее не скажу.

— Под семьдесят, — хмыкнул Бьярки, — вот видишь… Иным и в сорок нет проку от жизни. Вот помню, был у нас в Кракнесте…

— Не в том же дело, друзья! — поднял руку Лейф, едва не пролив пиво. — Дело в том, можем ли мы ему верить. Станем ли и дальше ему служить.

— У меня и у Торкеля выбора нет, — сказал Хаген, — мы поклялись ему в верности, что бы там ни было. Вы — решайте.

— Ох как удобно, Лемминг! — воскликнул Лейф. — Вы поклялись! Вы такие благородные да твёрдые духом, прям обосраться. А мы тут все вроде как наёмники, гесты без роду-племени, без чести…

— Тебя блоха за член укусила? — полюбопытствовал Торкель.

— Мой член тебе в дупло… — начал было Лейф, но Бьярки вовремя пихнул земляка в бок.

— Тише, тише, братцы! — пробасил Хродгар, становясь между Волчонком и линсейцем. — Мало проку меряться, у кого меч твёрже да копьё длиннее. Мы все одной кровью крашены. Мы должны решить это дело теперь. Завтра будет поздно. Кажется мне, от этого много зависит.

— Меня в этом деле беспокоит лишь одно, — Хаген тоже встал, разминая затёкшие ноги, начал мерить сарай из конца в конец, — истинно ли Арнульф обезумел, затевая сей поход — или он настолько мудр и прозорлив, что составил многоходовой расчёт, учитывая всё, что можно вообразить и чего нельзя? Расчёт оправдался, и это меня пугает сильнее всего. Ни один расчёт не оправдывается до таких мелочей.

— Поясни, — поднял бровь Хродгар, скрестив руки на широкой груди.

— Арнульф затеял этот поход, чтобы отомстить Кьятви Мясо и Харальду Волку. Так? Так! А если бы там не оказалось Кьятви? И откуда он знал, что Харальд будет ждать его у берегов Льосвика? Но это ладно. То, что он всеми нами рискнул, как пешками в тэфлях, ради своей мести — ладно. То для нас честь! Безумием было нападать на Эрвингард с войском в полторы сотни, но тем сильнее мы можем собою гордиться. Но — отпустить корабль и уходить вглубь острова?! Через Мёсендаль, Эйраскатер и жуткий Хейдаволлир?! Это что же — тонкий расчёт?

— А вспомни, как мы в Эрвингарде лезли в хольд! — выпалил Бьярки. — Самоубийство. Дракон ещё этот… А не было бы с нами Хравена сейдмана? Не приплыл бы к нам рыбак на лодчонке?

— Вот! — кивнул Хаген. — Вот и я о том же самом! Откуда было ему знать?.. Если бы я — не хочу хвалиться! — не придумал бы, как пролезть через Нижний мир, какие песни пел бы Седой Орёл над волнами древнего моря?

— Так он, верно, на тебя рассчитывал, — бросил Лейф.

— Если и так, то заранее со мной ничего не обсуждал, что по меньшей мере странно.

— Может, он проверял нас? — предположил Торкель.

— Больно жёсткая проверка выходит, — покачал головой Хродгар, задумчиво дёргая себя на кончик светлой пряди, — ты не видел, Волчонок, как на шхере Харальд закрылся Хагеном. Словно щитом. Он думал взять его в заложники, выкупить свою жизнь. А Седой…

— Седой знал, что он так поступит, — закончил Хаген. — Он ударил атгейром туда, где миг назад была пустота, а ещё через миг — голова Харальда. Он нас так и поставил, по бокам. Поглядеть, на кого бросится волк. А ещё он взял нас на хольмганг, чтобы мы своими глазами увидели, что бывает с теми, кто предаёт Арнульфа сына Ивара. Доля Кьятви не показалась ему достаточно наглядной. А может… Может, он действовал по наитию. Не знаю. Я просто не знаю…

— Уж коли ты, Хаген Лемминг, который первым из нас познакомился с Арнульфом, и то не знаешь, — засмеялся Торкель с отзвуками безумия в голосе, — что же мы можем сказать?

— Порой знаешь человека всю жизнь, — вставил Лейф, — а потом выясняется, что у него мёртвая голова в сундуке с нарядами да тролль-ведьма — его дух-покровитель.

— А я вам так скажу, друзья, — Хродгар поднял было братину, потом передумал и отпил чистой воды из кувшина в углу, — может, старик и сошёл с ума, но тем сильнее моя к нему приязнь. Он дал мне проявить себя, заработать секирой первые руны на моём памятном посмертном камне. Я присягну ему, как присягнули Хаген и Торкель. Присягну! — воскликнул Тур, и взор его полыхнул зарницами над морем. — Он нам как родной… отец? дедушка? учитель? зовите, как хотите, но мне его жаль. Кто мы будем, коли не присмотрим за ним?

— Не думал, что стану сиделкой великому морскому королю! — хохотнул Торкель.

— Не сиделкой, Волчонок! — улыбнулся Хаген жёстко. — Скосвейном, смиренным и верным слугой. Уж коли такие, как Унферт или Орм Белый не погнушались… Я полностью согласен с сыном Хрейдмара. Нечего возразить! Я и сам бы лучше не сказал. Не страшит меня ни ломание клятвы, ни скверное посмертие, ни позорная казнь и участь Харальда! Но. Слышал я, как выл Арнульф сэконунг над телом своего названного сына. Человек его славы не должен так выть.

— И я не покину Арнульфа, — сказал Торкель, — Гиссур Кишка покинул моего брата Торольфа. Этот урок я усвоил. У меня кишка не тонка.

— И я не покину Арнульфа, — заверил Бьярки, — всё равно больше некуда идти. Плохой из меня будет бонд. Да и вас не хочу бросать. А ты, Кривой Нос?

— А что — Кривой Нос? — проворчал сын Лейфа Чёрного. — Вы всё верно рассудили, братья! Послужим Седому, пока он сам нас не прогонит, и будь что будет.

— За Арнульфа! — поднял чарку Хаген.

— За безумного короля! — поддержал Торкель.

— Скёлль, — сурово прогудел Хродгар.

— Тяф-тяф, — закончил Варф и поднял правую лапу — клялся в верности на свой собачий лад.

Вот пришло время отчаливать. Сигурд ярл приглашал Арнульфа остаться на зиму, но тот вежливо отказался:

— Не хочу злоупотреблять твоим гостеприимством, сын Сиггейра!

— Что же, — вздохнул ярл, и многим послышалось облегчение в его голосе, — рад был повидать тебя в целости и здравии. Счастья тебе на пути! Но скажи мне: как ты собираешься идти осенним морем на такой, прости, развалюхе?