Марина Суржевская - Академия

Я не стала отвечать. Эш смотрел слишком пристально.

— Не надо на меня так глазеть, — занервничала я. — И сидеть рядом. Студенты вон уже шепчутся.

— То есть, это ТЫ не хочешь находиться рядом со мной? — изумился он.

— Мне и без тебя хватает проблем, — буркнула я. — А с тобой их прибавится.

Он сжал губы. А потом положил на стол конверт. Я заглянула внутрь и с недоумением увидела внутри сины. Краска бросилась в лицо, дышать стало нечем. Конверт упал на стол.

— Да как ты…

— Аддерли, это не то, что пришло в твою ненормальную голову! — рявкнул Эш на всю столовую. Кто-то даже покосился на меня с жалостью, верно, подумали, что неприкосновенный меня за что-то отчитывает. Вандерфилд выдохнул, потер лоб и добавил: — Это то, что я тебе должен. Ты свой контракт читала?

Все еще пыхтя от злости, я мотнула головой.

— Так я и думал! Вот, смотри! Здесь твоя подпись, мне прислали бумагу из Магистерии. Я нанимаю помощницу по хозяйству и за это плачу ей ежемесячную плату. Видишь?

Строчки плыли перед глазами. И правда. Что-то такое там сказано… Но так размыто, что я даже не поняла, что речь о деньгах! «Наниматель обязуется обеспечить поддержку помощника в рамках установленных Магистерией норм и правил…»

— То есть ты должен был мне платить с самого начала? — дошло до меня. — Должен был! И ты это знал! Да я месяц живу впроголодь!

Челюсти Эша сжались до хруста, глаза потемнели.

— Ненавидишь меня? — спросил он.

Я честно кивнула. Как вспомню вечное урчание в животе…

— Ненавидишь, понимаю. Но я даже видеть тебя не мог. Думал, придушу где-нибудь за углом. Поначалу…

— Поначалу?

Он помрачнел. А потом посмотрел мне в глаза, и я снова вспыхнула от этого взгляда. Так он смотрел там, под маленьким домашним водопадом, в окружении зачарованных звезд…

Вандерфилд припечатал конверт к столу.

— Поднимись ко мне, Тина. Сейчас.

Я прикусила губу, глядя в потемневшие глаза. О да, я уже знала этот взгляд. И желание, которое билось за расширенными зрачками. Покачала головой.

— Нет.

— Снова? — разозлился он. Разрушительные эмоции бурлили в нем постоянно, легко вскипая до белой пены ярости.

И вряд ли наш разговор так закончился бы, но кто-то из студентов не выдержал — подбежал, восторгаясь вчерашним соревнованием. Мигом налетели остальные почитатели, окружили Вандерфилда плотным кольцом. Даже о еде забыли!

Я сунула в рот еще одну ложку каши, глядя на начавшийся переполох. Эш кому-то ответил, криво улыбнулся. Но даже эту снисходительную усмешку многие встретили с восторгом. Ненормальные!

Отодвинув тарелку, я вытерла рот и поднялась.

Эш рявкнул на докучливых поклонников, шагнул ко мне.

— Мы не договорили.

— Разве? Не понимаю, что ты хочешь обсудить. Тебя вон… почитатели ждут. Еще немного, и плакаты развесят в честь божественного Эша.

Вандерфилд медленно улыбнулся.

— Ты ревнуешь, Аддерли?

— Мне все равно! У тебя своя жизнь, у меня своя. Они у нас разные, Вандерфилд.

— Поговорим в моей комнате, — недовольно косясь на восторженных студентов, процедил парень.

— Да не о чем тут говорить, — упрямо повторила я. Ну как он не понимает, что делает лишь хуже? Нам обоим! — На этом всё.

На миг показалось, что Вандерфилд не сдержится и стол полетит в стену вместе со всеми тарелками и моей недоеденной кашей. Но он лишь глянул сверху вниз, словно ушатом ледяной воды окатил.

— Всё будет тогда, когда я скажу, пустышка.

Развернулся и ушел.

День покатился своим чередом — занятия, учебники, задачи и доклады. В обеденный перерыв я наведалась в столовую, чтобы съесть тарелку супа и мясное рагу. От сытости захотелось спать, так что я расщедрилась еще и на кружку бодрящего кофе. Заветный конверт я спрятала на самое дно сумки и все еще не могла поверить в то, что голодовка закончилась! Неужели я теперь смогу нормально питаться и даже покупать необходимые мне вещи? И неужели поломойкам полагается такая большая сумма? Тогда неудивительно, что в Магистерии очередь из желающих служить неприкосновенным! Вот расскажу родным, порадую. А то дядя с каждым моим приездом все больше мрачнеет, а тетя подсовывает кусочки мяса и сладости, которые прежде редко водились на нашем столе. Подкармливает.

Но теперь я и сама смогу купить конфет, чтобы порадовать тетушку и дядю!

Урок чароита был прерван самым удивительным образом. На аудиторию наползла тень, и кто-то подскочил, глядя в окно.

— Абстраликсы полетели!

Студенты повскакивали со своих мест, кинувшись к окнам. А потом и вовсе — вон из помещения. И даже наш строгий профессор на такое вопиющее нарушение дисциплины лишь улыбнулся и похромал следом за толпой учеников. В коридорах уже царило столпотворение. Хлопали двери аудиторий, горохом сыпались из них студенты. И все кричали:

— Абстраликсы полетели! Скорее на галерею!

Толпа закружила меня и увлекла на открытые галереи, полукругом соединяющие башни академии на уровне третьего этажа. Пристроившись за здоровым старшекурсником, мне удалось пробиться к самым перилам и застыть, с восторгом наблюдая изумительное зрелище.

Абстраликсы — удивительные создания. Теплое время года они проводят, зарывшись в ил на берегах реки, напоминая при этом огромные мраморные валуны. Их вполне можно принять за камни, так неподвижно они лежат. Свою жизнь абстраликсы проводят в полудреме и ленивом поедании водорослей. А вот с наступлением холодов стая неожиданно выбирается на берег, отряхивается, раскрывает то ли плавники, то ли крылья и, лениво перекатываясь, взмывает в небо. И как этим тучным и огромным созданиям удается летать, я не понимаю по сей день.

Но все знают, что проводить взглядом улетающую стаю — значит благополучно пережить наступающую зиму. И потому сейчас все жители столицы отбросили свои дела и задрали носы, глядя в небо.

Над шпилями ВСА медленно плыли грузные абстраликсы. Массивные продолговатые тела, величиной с корову, лениво шевелили парусами-крыльями, заслоняя солнце. Стая оказалась огромной — не менее четырех десятков этих поразительных созданий. И впервые в жизни я видела абстраликсов настолько близко. Руку протяни — и можно коснуться, погладить пятнистую шкуру! В воздухе эти создания плыли также медленно и неспешно, как делали всё в своей неторопливой жизни.

Студенты восторженно примолкли, когда возле галереи зависло несколько зверей. В нашу сторону повернулась голова одного из них, и лиловые глаза моргнули, рассматривая нас. Совсем близко! Я даже видела крохотные белые перышки на огромном брюхе и смешные перепончатые лапки, прижатые к нему. И длинные кошачьи усы, топорщащиеся на морде!

— Он на тебя смотрит! Нет, на тебя!