Джек Вэнс - Сказания умирающей Земли. Том IV [publisher: Издательские решения]

Гильгад неохотно согласился с таким уточнением.

Ильдефонс обратился ко всем присутствующим: «Кто-либо желает поддержать предложение?»

Хаш-Монкур переводил взгляд с одного лица на другое: «Позорное сборище малодушных разгильдяев! Если потребуется, я – в качестве суррогата отсутствующего Риальто – сам поддержу предложение Гильгада, хотя бы для того, чтобы окончательно опровергнуть инфантильные измышления, порожденные завистью и злобой!»

«Помолчите! – громогласно прервал его Зилифант. – Я поддерживаю предложение!»

«Очень хорошо, – заключил Ильдефонс. – Вопрос поставлен на обсуждение».

«Предлагаю немедленно отклонить бессмысленное и безосновательное обвинение, – сказал Хаш-Монкур. – Несмотря на то, что Риальто похваляется своим успехом на балу герцога Тамбаско и смеется до упада, рассказывая о выкрутасах Ильдефонса, танцевавшего с толстой старухой, и о комических попытках Бизанта соблазнить костлявую поэтессу в желтом парике».

«Ваше предложение отвергнуто, – процедил сквозь зубы Ильдефонс. – Пусть предъявят обвинения, во всех подробностях!»

«Вижу, что мое вмешательство бесполезно, – вздохнул Хаш-Монкур. – Поэтому я складываю с себя полномочия защитника и готов предъявить свои собственные претензии с тем, чтобы после того, как будет вынесено окончательное решение о наложении штрафов и конфискациях, мне была предоставлена справедливая доля возмещения убытков».

Тем самым Хаш-Монкур предложил новую идею, о преимуществах которой участники собрания размышляли несколько минут. Некоторые принялись даже составлять списки принадлежавшего Риальто имущества, способного удовлетворить их собственные нужды.

Ао Опалоносец наставительно произнес: «К сожалению, Риальто допустил множество нарушений! Причем к числу этих нарушений относятся поступки и высказывания, с трудом поддающиеся юридическому определению – и, тем не менее, причинявшие боль подобно ножу, воткнутому в спину. На мой взгляд, предъявленные ему обвинения следует рассматривать в свете отягчающих обстоятельств, таких, как корыстолюбие Риальто, его общеизвестная наглость и демонстративная вульгарность».

«Ущерб такого рода носит, судя по всему, нематериальный характер, – произнес нараспев Ильдефонс. – По всей справедливости, однако, его действительно следует учитывать при вынесении окончательного решения».

Зилифант поднял указательный палец драматически вытянутой вверх руки: «Риальто уничтожил, со злорадной жестокостью, мою неповторимую харкизаду с Канопуса, последнюю на нашей увядающей планете! Когда я объяснил ему недопустимость такого варварства, прежде всего он с неописуемой наглостью лживо отрицал свою вину, после чего заявил: „Взгляните на тенистые многовековые дубы Случайного леса! Когда погаснет Солнце, их ждет не лучшая и не худшая судьба, чем та, что постигла ваше инопланетное растение“. Разве это не преступление против любых общепринятых представлений о добропорядочности?»

Хаш-Монкур скорбно покачал головой: «Не знаю, что сказать! Разумеется, я извинился бы перед вами от имени Риальто, если бы не знал наверняка, что Риальто будет издеваться над такой попыткой. И все-таки, разве вы не можете отнестись с милосердием к человеку, не ведающему, чтó он творит?»

«Могу! – отозвался Зилифант. – Но только в той же мере, в какой он проявил милосердие по отношению к моей харкизаде. Я обвиняю Риальто в тяжком преступлении!»

И снова Хаш-Монкур покачал головой: «Мне трудно в это поверить».

Зилифант яростно повернулся лицом к Хаш-Монкуру: «Будьте осторожны! Даже если вы настолько преданы этому мерзавцу, чтобы выискивать любые доводы в его защиту, я не позволю подвергать сомнению достоверность моих показаний!»

«Вы меня неправильно поняли! – возразил Хаш-Монкур. – Я говорил сам с собой, удивляясь жестокости проделок Риальто».

«А! В таком случае мы согласны».

Другие чародеи принялись перечислять свои претензии к Риальто, а Ильдефонс скрупулезно заносил их в перечень свидетельств. Наконец все высказались. Просматривая составленный им список, Ильдефонс недоуменно нахмурился: «Потрясающе! Как такой человек, как Риальто, мог прожить среди нас долгие годы и ни разу не предстать перед судом? Хаш-Монкур, вы можете добавить еще какие-либо доводы в его защиту?»

«Могу всего лишь апеллировать к снисхождению его коллег».

«Ваша апелляция принята к рассмотрению, – сказал Ильдефонс. – Приступим к голосованию. Прошу тех, кто одобряет поступки Риальто или считает его невиновным, поднять руку».

Никто не поднял руку.

«Кто из вас убежден в виновности Риальто?»

Каждый из присутствующих поднял руку.

Ильдефонс прокашлялся: «Теперь моя обязанность заключается в том, чтобы оценить размеры надлежащего наказания. Должен заметить, что отсутствие Риальто в какой-то степени упрощает эту задачу. У кого-нибудь есть предложения?»

Вызвался Некроп Бизант: «Я считаю, что каждому из нас – поочередно, в том порядке в каком мы здесь сидим, начиная с меня самого – должно быть присуждено возмещение. После этого мы направимся в Фалý и – опять же, в том же порядке очередности – будем выбирать причитающееся каждому возмещение из имущества Риальто, пока не останется желающих делать дальнейший выбор».

Ао Опалоносец поддержал Бизанта: «По существу это правильная идея, но возмещение следует распределять по жребию, бдительно предохраняя всех участников от любых заклинаний, вызывающих растяжение времени или прерывающих его течение».

В конечном счете было решено применить систему, предложенную Ао, и чародеи отправились в Фалý. Мажордом Фроль вышел им навстречу и повелительным тоном потребовал, чтобы ему объяснили, почему во владения Риальто пожаловала такая многочисленная компания: «Вам должно быть известно, что Риальто в отъезде! Будьте добры, удалитесь и вернитесь тогда, когда он сможет принять вас надлежащим образом».

Ильдефонс пустился было в разъяснения юридических обоснований визита, но Гильгад, ненавидевший многословие, напустил на Фроля заклятие полного бессилия, после чего чародеи, проникнув в усадьбу, занялись исполнением наказаний, предусмотренных приговором конклава.

Раздражительному Хуртианцу особенно не терпелось найти звездоцветы Риальто – он искал повсюду, но тщетно. На стене висел документ в золотисто-синей рамке, начертанный синими чернилами на голубой бумаге; уверенный в том, что он нашел тайник Риальто, Хуртианц нетерпеливо сорвал рамку со стены и отбросил ее в сторону. Под ней оказалась глухая стена. Звездоцветы нашел Ильдефонс: они украшали люстру наряду со множеством хрустальных подвесок.

В конечном счете штраф наложили в полной мере, хотя и не к полному удовлетворению тех, кому назначили по жребию первоочередные номера; те, кто недостаточно торопился с конфискацией имущества, тоже остались недовольны. Ильдефонсу потребовались все его полномочия, чтобы сдерживать взаимные обвинения и отвергать встречные претензии, в то же время защищая свое право на получение обнаруженных им звездоцветов, обоснованное самоотверженным служением интересам ассоциации и высоконравственным бескорыстием.