Джек Вэнс - Сказания умирающей Земли. Том IV [publisher: Издательские решения]

Охваченный приступом веселья, Яа-Йимпе вскочил на стол, чтобы изобразить, размахивая руками, нечто вроде чечетки голыми пятками. У него на шее, на ремешке, болтался Персиплекс.

Яа-Йимпе внезапно заметил стоящего рядом Риальто и спрыгнул на землю.

Риальто вежливо сказал: «Рад видеть, что вас больше не беспокоят поясничные боли».

«Верно! Видите осколок льда, оставшийся от молнии? Вы должны мне двадцать золотых зикко!»

«И заплачу их сейчас же! Но прежде всего позвольте мне рассмотреть призму».

Хаш-Монкур мигом материализовался рядом: «Одну минуту! Этот предмет надлежит передать на хранение мне! Вот, сударь! Возьмите двадцать зикко! – Хаш-Монкур бросил пригоршню золотых монет в раскрытие с готовностью ладони Яа-Йимпе, сорвал призму с ремешка на шее старика и тут же отошел в сторону.

Риальто бросился было к нему, но Хаш-Монкур закричал: «Назад, Риальто! Нужно удостовериться в подлинности этой призмы!» Он рассмотрел находку на свет: «Я так и думал! Откровенная подделка! Риальто, вас надули!» Бросив призму на землю, Хаш-Монкур направил на нее указательный палец – призма исчезла, разлетевшись сотней огненных голубых брызг.

Риальто обреченно смотрел на обугленное пятно, оставшееся на земле. Хаш-Монкур посочувствовал: «Ищите в другом месте, Риальто, раз уж вы этим занялись – ваш труд поистине полезен! Если вы найдете, случайно, еще какую-нибудь фальшивку, посоветуйтесь со мной. А теперь – до встречи!» Хаш-Монкур испарился так же быстро, как появился – Яа-Йимпе и его приятели только рты разинули.

Риальто медленно вернулся к месту раскопа. Ошерль стоял на крыльце своего коттеджа, задумчиво глядя в небо. Шалукке сидела, скрестив ноги, на ковре перед шатром и ела виноград. Ум-Фоад, наблюдавший за углублением ямы, тут же подбежал: «Риальто, о чем все эти слухи?»

«У меня нет времени на слухи. Но раскопки можно прекратить».

«Уже? А как же быть с фонарем Повелителя Туч?»

«Начинаю подозревать, что это не более чем миф. Мне нужно вернуться к себе и свериться с хрониками и справочниками».

«В таком случае я требую выплаты всего остатка вашей задолженности!»

«Разумеется, – кивнул Риальто. – Где ваш счет?»

«Я еще не подготовил постатейную фактуру. Тем не менее, остаток составляет пятьдесят два зикко».

«Невероятно! – воскликнул Риальто. – Вы, конечно же, ошиблись в расчетах?»

«В эту сумму входят плата за круглосуточное землепользование, заработок землекопов, учитывая дальнейшие работы по засыпке ямы, стоимость озеленения места раскопа и других работ по восстановлению естественных условий проживания фауны и флоры, мои гонорары в качестве руководителя проекта и консультанта, пошлины и…»

Риальто поднял руку: «Довольно! Вы уже сказали больше, чем я готов выслушать. С моей стороны я хотел бы получить только найденную детскую миску – просто на память».

Усы Ум-Фоада снова распушились: «Вы шутите! Это ценный древний экспонат стоимостью не меньше десяти золотых зикко!»

«Ладно, так и быть».

Ум-Фоад отыскал миску для каши и протянул ее волшебнику: «Теперь, будьте добры, уплатите причитающуюся мне сумму – и проследите за тем, чтобы не было никаких ошибок!»

Риальто передал ему мешочек с монетами. Ум-Фоад пересчитал их к своему удовлетворению и спросил: «Насколько я понимаю, вы намерены освободить принадлежащую мне территорию?»

«В ближайшее время».

«Начисление сборов возобновится в полночь!» Попрощавшись решительным взмахом руки, Ум-Фоад прошествовал к раскопу, позвал работников и вернулся с ними в поселок.

Солнце, пунцовое, как цветы герани, плавно опускалось по западному небосклону. После того, как кончились земляные работы, в степи наступила непривычная тишина. Риальто задумчиво стоял на краю ямы. Шалукке лениво разлеглась на ковре перед шатром. Ошерль оставался на крыльце своего коттеджа, глядя в степные дали с нарочито-рассеянным выражением лица.

Глубоко вздохнув, Риальто повернулся к инкубу: «Так что же, Ошерль? Что скажешь? С нетерпением жду твоих откровений».

Глаза инкуба слегка разъехались в стороны: «Да-да… Очень рад тому, что здоровье бедняги Яа-Йимпе поправилось».

«И это все? Ты в трудном положении. Не желаешь ли что-нибудь сказать по поводу Персиплекса?»

Ошерль почесал щеку: «Разве вы не сторговались с Яа-Йимпе?»

«Почему бы я стал с ним торговаться? Найденный Персиплекс был очевидно фальшивым».

«В самом деле? Но каким образом даже такой проницательный человек, как вы, мог в этом убедиться прежде, чем призма оказалась у вас в руках?»

Риальто скорбно покачал головой: «Дорогой мой! Ты сам безошибочно подтвердил, что это была подделка, когда позволил ее найти в том же слое грунта, где лежала древняя детская миска».

«Совсем не в том же! Вы сами видели, что участок, где была погребена миска, находился ниже центрального возвышения дна раскопа, содержавшего Персиплекс!»

«Совершенно верно – на уровне того же слоя, тогда как разница во времени должна была соответствовать разнице глубины не меньше двух метров».

«Хммф! – Ошерль задумался. – Вы где-то в чем-то ошиблись. Нельзя решать такие важные вопросы на основании столь ничтожного свидетельства, как детская миска для каши».

«По сути дела, если уж говорить начистоту, вы с Сарсемом – безнадежные недотепы, хотя я уверен, конечно, что вы посмеялись надо мной на славу, хихикая, подталкивая друг друга локтями в ребра и представляя себе, как огорчится бедняга Риальто».

Уязвленный Ошерль воскликнул: «И опять вы ошибаетесь! Все планировалось в деловой атмосфере сотрудничества и взаимного уважения! Кроме того, у вас нет никаких доказательств справедливости ваших гипотез. Миска может быть не более чем имитацией древнего стиля – или пережила свое время на много столетий и только после этого была выброшена в море!»

«Ошерль, твои рассуждения граничат с полной нелепостью. Мои так называемые „гипотезы“ обоснованы, во-первых, логической дедукцией и, во-вторых, простым наблюдением. Невозможно не признать, что предмет, который вы позволили найти старику Яа-Йимпе, внешне напоминал Персиплекс – настолько, что вам удалось обмануть Хаш-Монкура. Но не меня».

Ошерль недоуменно моргнул: «Вы считаете, что у вас настолько острое зрение? Или что Хаш-Монкур стал плохо видеть?»

«Я не только справедлив, Ошерль, я еще умен и наблюдателен – в то время как Хаш-Монкуру свойственна лишь примитивная хитрость животного, в каковом отношении он ненамного превосходит Сарсема и тебя».

«Вы все еще не смогли ничего объяснить».

«Ты ослеп? Призма висела на шее Яа-Йимпе в горизонтальном положении! Настоящий Персиплекс всегда поворачивается вершиной вверх – чтобы никто не мог неправильно прочесть проецируемый священный текст. Хаш-Монкур не обратил на это никакого внимания и проявил самоуверенную торопливость глупца, за что я ему премного благодарен. А теперь что ты можешь сказать?»