Джек Вэнс - Сказания умирающей Земли. Том III [publisher: Издательские решения]

«Слишком хорошо!»

«В таком случае позвольте мне закончить выступление. Мадам Сольдинк, вы можете встать за штурвал – я продемонстрирую вам основные принципы рулевого управления. Девушки, сначала приготовьте на всех обед, а потом мы займемся благоустройством различных кают».

У штурвала мадам Сольдинк продолжала предупреждать об опасностях южных морей: «Там полно кровожадных пиратов! Там водятся морские чудовища: синие кодорфины, трифвиды, двенадцатиметровые глубоководные призраки! Бури налетают со всех сторон и швыряют корабли, как щепки!»

«Будучи окружены такими опасностями, как выживают кровожадные пираты?»

«Кому какое дело, как выживают пираты? Любой нормальный человек горячо надеется на то, что все они утонут!»

Кугель рассмеялся: «Ваши страхи противоречат фактам! Мы везем товары, предназначенные для Юкоуну, в связи с чем они должны быть доставлены в Валь-Омбрио на берегу Альмерии».

«Это ты не имеешь никакого представления о фактах! Товары доставляются в Порт-Пардусс, а там наши торговые агенты организуют их дальнейшую перевозку. Нам следует плыть в Порт-Пардусс».

Кугель снова рассмеялся: «Вы меня за дурака принимаете? Как только „Галанте“ причалит в Порт-Пардуссе, вы станете вопить, призывая на помощь портовых вороловов. Повторяю: мы плывем на юг». Кугель пошел обедать, предоставив мадам Сольдинк возможность мрачно разглядывать эскалабру.

Утром следующего дня Кугель впервые почувствовал, что в окружающем его корабельном существовании что-то было не так. Но все его попытки определить, в чем именно состояло упущение, несоответствие или иное нарушение правильного распорядка, ни к чему не приводили. Судно функционировало нормально – хотя черви, следовавшие за половинной приманкой, выглядели несколько утомленными, словно ночью им пришлось долго и усердно работать. Кугель взял это обстоятельство на заметку: червям следовало ввести тонизирующее средство.

Сгущение высоких облаков на западном небосклоне предвещало сильный ветер – попутный ветер помог бы червям отдохнуть и набраться сил… Кугель недоуменно нахмурился. Дрофо научил его разбираться в изменениях цветовых оттенков, текстуры и прозрачности моря. Теперь возникало впечатление, что окружавший судно океан был точно таким же, как вчера. «Смехотворно!» – сказал себе Кугель; ему не следовало распускать воображение.

Вечером Кугель, глядя с кормы, заметил небольшой пузатый баркас, явно пытавшийся догнать «Галанте». Изучая баркас в подзорную трубу, Кугель сумел различить четырех плещущих «прихвостнями» тягловых червей мелковатой породы; черви эти недостаточно эффективно справлялись со своей задачей. Разглядывая палубу баркаса, Кугель распознал – настолько, насколько он мог об этом судить на таком расстоянии – силуэты Сольдинка, капитана Бонта, Пулька и нескольких других знакомых ему личностей, а на носу виднелась высокая задумчивая фигура человека, смотревшего в горизонт – несомненно, червячника Дрофо.

Солнце еще не зашло, но темнота должна была наступить часа через два. Не проявляя никаких внешних признаков тревоги, Кугель приказал спустить перед всеми червями корзины с двойной приманкой и влить каждому червю одну восьмую пинты тоника Рауза. «Галанте» быстро удалилась от преследовавшего ее баркаса.

Мадам Сольдинк с любопытством наблюдала за происходящим и наконец спросила: «Чей это был корабль?»

«Судя по всему, это торговцы с острова Жмей, – ответил Кугель. – Сомнительный народец, во всех отношениях. В дальнейшем постарайтесь держаться от них подальше».

Супруга экспедитора промолчала, а Кугель задумался над новой загадкой: каким образом Сольдинку удалось так скоро приблизиться к «Галанте» на тихоходном баркасе?

Когда сгустились сумерки, Кугель изменил курс, и превратившийся в точку баркас скрылся за горизонтом. Обращаясь к мадам Сольдинк, Кугель сказал: «Они плывут в другом направлении и к утру будут километрах в двадцати от нас». Он уже направился к себе в каюту, но заметил краем глаза луч света и обернулся: на корме горел чугунный фонарь.

Громко выругавшись, Кугель подбежал к фонарю и потушил его, после чего гневно повернулся к мадам Сольдинк: «Почему вы зажгли фонарь и ничего об этом мне не сказали?»

Мадам Сольдинк безразлично пожала плечами: «Во-первых, ты об этом не спрашивал».

«А во-вторых?»

«Во-вторых, на кораблях ночью зажигают фонари. Так поступают все осторожные моряки».

«На борту „Галанте“ не должны гореть никакие фонари, если я не отдам особое распоряжение».

«Как тебе будет угодно».

Кугель постучал пальцем по эскалабре: «Держите нынешний курс в течение часа, после чего снова поверните на юг».

«Глупость! Трагическое безумие!»

Кугель спустился на среднюю палубу и стоял, облокотившись на поручень, пока тихий перезвон серебряных колокольчиков не оповестил его о том, что подали ужин: стол с белой скатертью накрыли в кормовой каюте.

Блюда вполне соответствовали ожиданиям Кугеля, о чем он сообщил Табазинте, на чью долю сегодня выпали обязанности «ночной стюардессы». «В подливку к рыбе, пожалуй, положили слишком много укропа, – заметил он, – а десертное вино, „Бледное Монтрачио“, следовало бы выдерживать в погребе еще не меньше года. Тем не менее, в общем и в целом я не нахожу, к чему придраться – о чем ты можешь сообщить тем, кто работал в кухне».

«Сейчас?» – скромно спросила Табазинта.

«Нет, не обязательно, – ответил Кугель. – Это можно сделать и завтра».

«Завтра так завтра – торопиться некуда».

«Вот именно. Сейчас нам нужно обсудить другие вещи. Но прежде всего… – Кугель выглянул в обращенный к корме иллюминатор. – Я практически этого ожидал! Подлая карга снова зажгла фонарь на юте! Никак не могу понять – что она задумала? Какой смысл разжигать яркий огонь на корме? Мы же не плывем кормой вперед!»

«Наверное, она хочет предупредить другое судно, чтобы оно не столкнулось с нами в темноте. В последнее время они следовали за нами по пятам».

«Вероятность столкновения очень мала. Я не хочу привлекать внимание; наоборот, я хочу, чтобы нас не замечали».

«Все идет хорошо, Кугель. Тебе незачем беспокоиться, – Табазинта подошла и положила руки ему на плечи. – Тебе нравится моя прическа? Я опрыскала волосы особыми духами, они называются „Танженс“ – в честь сказочной красавицы».

«Согласен, твои волосы обворожительно ароматны – замечательные духи! Но мне нужно подняться на ют и сделать выговор твоей матери».

Гримасничая и улыбаясь, Табазинта пыталась удержать его: «Ах, Кугель! Как я могу доверять твоим комплиментам, если ты бежишь от меня впопыхах при первой возможности? Останься – и мы увидим, как ты меня ценишь! Пусть несчастная старуха стоит у штурвала».