Джек Вэнс - Сказания умирающей Земли. Том I [publisher: Издательские решения]

«Все это – сплошное издевательство! – яростно возмущался Гайял. – Только варвары способны так обращаться с одиноким путником!»

«Вы заблуждаетесь! – парировал кастелян. – Мы – в высшей степени цивилизованный народ, соблюдающий обычаи, унаследованные с глубокой древности. Так как слава нашего прошлого затмевает достижения нынешних дней, на каких основаниях мы могли бы пренебрегать многовековыми устоями?»

Понимая бесполезность сопротивления, Гайял решил проявить спокойствие: «И каким традиционным наказаниям подвергают нарушителей, вступивших на священный луг?»

Кастелян ответил ободряющим жестом: «Ритуальными правилами предусмотрены три наказания – причем, уверяю вас, в вашем случае они будут чисто условными. Тем не менее, формальности должны быть соблюдены, в связи с чем вас необходимо задержать и препроводить во Вместилище Порока». Кастелян подал знак людям, схватившим Гайяла под руки: «Отведите его! При этом не пересекайте дорогу или тропу, ведущую на север – тогда вы не сможете его удержать, и он ускользнет из рук правосудия!»

Гайяла заключили в темный, но хорошо проветриваемый каменный погреб. Пол в погребе был сухой, по потолку не ползали никакие насекомые. Его не обыскали – у него даже не отняли засунутый за пояс Сверкающий Кинжал. Полный опасений и подозрений, Гайял прилег на циновку из тростника и через некоторое время задремал.

Прошло несколько часов. Ему принесли еду и питье. В конце концов к нему явился кастелян.

«Вам повезло! – сообщил ему этот сапонид. – Повезло в том, что, будучи свидетелем происшедшего, я сумел предположить, что ваш проступок явился следствием скорее небрежности, нежели злого умысла. В прошлый раз наказания за святотатство были очень суровыми. Преступника заставили совершить следующие три подвига: во-первых, отрéзать пальцы своих ног и пришить их к шее; во-вторых, проклинать и оскорблять своих предков на протяжении трех часов, начиная с провозглашения проклятий, перечисленных в „Общеупотребительном списке анафем“, сопровождающегося правдоподобными проявлениями симптомов безумия и наследственных заболеваний, и кончая осквернением очага своего клана нечистотами; а также, в-третьих, искать „Затерянный требник хризалид“ на дне озера в башмаках со свинцовыми подошвами, на протяжении не менее чем полутора километров». И кастелян благодушно взглянул на Гайяла, сложив руки на животе.

«Какие подвиги придется совершать мне?» – сухо поинтересовался Гайял.

Кастелян молитвенно соединил кончики пальцев: «Как я уже упомянул, по приказу воеводы епитимья будет носить исключительно условный характер. Прежде всего вы должны поклясться, что никогда больше не повторите свой проступок».

«С готовностью – клянусь!» – произнес Гайял и тем самым взял на себя обязательство.

«Во-вторых, – едва заметно усмехнувшись, продолжал кастелян, – вы должны выполнить обязанности арбитра на торжественном праздничном конкурсе девственной красоты, выбрав наиболее прекрасную, по вашему мнению, из девушек нашего селения».

«Не слишком обременительная обязанность, – заметил Гайял. – Почему ее поручили мне?»

Кастелян рассеянно взглянул на потолок: «С победой на конкурсе красоты связаны некоторые сопутствующие факторы… Каждая из участниц соревнования приходится родственницей кому-либо из горожан – дочерью, сестрой, племянницей – и, таким образом, выбор, сделанный любым жителем Сапонса, вряд ли можно было бы считать беспристрастным. Вам же никак нельзя предъявить обвинение в фаворитизме; следовательно, вы становитесь идеальным кандидатом на должность арбитра».

Гайялу показалось, что кастелян давал разъяснения достаточно искренне; и все же он не совсем понимал, почему выбору самой очаровательной девушки в городе придавалось такое значение.

«В чем заключается третье наказание?» – спросил он.

«Об этом объявят по окончании конкурса, который начнется сегодня вечером».

Сапонид-кастелян удалился из темницы.

Гайял, не лишенный тщеславия, провел довольно много времени, приводя в порядок себя и свой костюм, немало пострадавший от превратностей дальнего пути. Ему позволили вымыться, постричься и побриться, после чего кастелян, прибывший, чтобы освободить узника из Вместилища Порока, нашел его внешность достаточно приемлемой.

Его вывели на дорогу, и он поднялся в сопровождении кастеляна к озаренной Солнцем вершине холма, откуда открывался вид на террасы Сапонса. Повернувшись к кастеляну, он поинтересовался: «Почему вы позволили мне снова выйти на тропу? Вы же знаете, что здесь мне не угрожают никакие неприятности…»

Кастелян пожал плечами: «Верно. Но вы ничего не выиграете, настаивая на временной независимости. Дальше, впереди, дорога проходит по мосту, который можно снести. За мостом достаточно будет прорвать плотину Пейльвемшальского потока – и, если вы все еще будете идти по тропе, вас с нее смоет, и вы снова станете уязвимым. Нет, сэр Гайял Сфирский! С тех пор, как секрет вашей безопасности стал достоянием гласности, охранное благословение может быть преодолено самым различными способами. Например, ваш путь может быть прегражден высокой стеной, а за вашей спиной может быть возведена еще одна такая же стена. Не сомневаюсь, что благословение не позволит вам умереть от жажды или от голода, но что с того? Вы будете сидеть на одном месте, пока Солнце не погаснет».

Гайял промолчал. Он заметил на озере три серповидные лодки, подплывавшие к причалам – их высокие носовые и кормовые дуги изящно покачивались на темноватых водах. Пустота в его уме дала о себе знать: «Почему ваши лодки изогнуты полумесяцем?»

Кастелян недоуменно взглянул на него: «Это единственный практичный способ делать лодки. Разве на Юге не растут гондолопусы?»

«Нет, я никогда не видел гондолопус».

«Это плоды гигантской лозы, они растут в форме утолщенного ятагана. Зрелый, крупный плод срезают и очищают, вдоль внутреннего углубления полумесяца делается разрез, после чего концы плода стягивают тросом, пока он не раскрывается в ширину на достаточное расстояние. Затем его пропитывают отверждающим раствором и сушат, покрывают резьбой, полируют до блеска и лакируют, оснащают палубой, поперечными балками и распорками-наугольниками – так и получаются наши лодки».

Они вышли к площади на вершине холма, с трех сторон окруженной высокими зданиями из темного резного дерева. С четвертой стороны открывался вид на озеро и дальнюю горную гряду. Площадь осеняли древесные кроны, и солнечные лучи, пробиваясь сквозь листву, создавали розовато-алые узоры на утрамбованной песчаной поверхности.

К удивлению Гайяла, конкурсу не предшествовали, по-видимому, никакие предварительные церемонии или формальности, причем в среде собравшихся городских жителей нельзя было заметить какое-либо воодушевление. Напротив, они казались подавленными, проявляли признаки раздражения и поглядывали на чужеземца без всякого энтузиазма.