Джек Вэнс - Сказания умирающей Земли. Том I [publisher: Издательские решения]

Куратор Керлин приподнялся в кресле. «Жезл!» – приказал он и поднял руку. У него в руке очутился Жезл. Стержень пульсировал, испуская нечто вроде оранжевых брызг, распылявшихся красноватыми облачками. Опускаясь на пол посреди рыщущей стаи зверьков, каждая красная пылинка превращалась в красного скорпиона. Завязалась яростная битва; с пола доносились короткие визгливые вопли и щебет маленьких клешней.

Существа с обезьяньими головами терпели поражение и дохли. Призрак вздохнул и снова приподнял птичью лапу. Но из Жезла вырвался пронзительный луч чистейшего света – призрак растаял и растворился в воздухе.

«Керлин! – закричал Гайял. – Демон ломится в галерею!»

Керлин встал, распахнул дверь, шагнул наружу. «Жезл! – приказал он. – Распорядись со всей возможной строгостью!»

«Нет-нет, Керлин, сдержи свои чары! – взмолился демон. – Мне показалось, что ты лишился сознания. Я отступаю».

С оглушительным кряхтением чудовище стало отползать в пролом; вскоре уже только его лицо снова выступало из стены.

«Жезл! – сказал Керлин. – Будь настороже!»

Волшебный стержень исчез.

Керлин повернулся к молодым людям: «Не время предаваться многословию, потому что я умираю. Я скончаюсь, и Музей останется беззащитным. Посему поспешим – всё нужно сделать как можно быстрее… промедление смерти подобно…»

Едва передвигая ноги, старик поплелся к стене – по мере его приближения в ней внезапно открылся проход. Не совсем понимая намерения Куратора, Гайял и Ширль нерешительно последовали за ним.

«Пойдемте, пойдемте! – настойчиво торопил Керлин. – Мои силы иссякают, я умираю. Вы меня убили».

Гайял медленно шел вперед, Ширль не отставала. Гайял не мог ничего возразить против обвинения – любые слова казались бесполезными.

Обернувшись, Керлин наблюдал за ними с легкой усмешкой: «Оставьте сомнения и торопитесь! Сделать все необходимое за оставшееся время так же трудно, как переписать энциклопедию Кэя, пользуясь пером и каплей чернил. Мне приходит конец: пульс то прибывает, то убывает, в глазах все дрожит и меркнет…»

Безнадежно махнув рукой, Керлин провел их во внутренний кабинет и там бессильно опустился в кресло. Тревожно оглядываясь на появившийся ниоткуда вход, Гайял и Ширль тоже присели на мягкий диван.

Керлин слабо рассмеялся: «Боитесь белых фантазмов? Чепуха! Жезл изгоняет их из галереи, им не помогут никакие усилия. Только когда я потеряю сознание – или умру – Жезл перестанет работать. Вам следовало бы знать, – слегка взбодрившись, прибавил старик, – что энергия и формулы ее применения поступают не из моего мозга, а из центрального потенциума Музея, а потенциум неисчерпаем. Я всего лишь направляю энергию и отдаю команды».

«Но огромный демон – кто он или что? Почему он выглядывает из стены?»

Лицо Керлина осунулось и стало походить на бледную маску: «Его зовут Бликдак. Он – правящее божество Джелдреда, мира демонов. Он прободал отверстие в наш мир, намереваясь поглотить все знания Музея Человека, но я воспрепятствовал этому. Так что Бликдак сидит в своей дыре и ждет моей смерти. Когда меня не станет, он насытится наконец эрудицией – к вящему сожалению всех людей».

«Почему же нельзя изгнать его и залатать дыру?»

Куратор Керлин покачал головой: «Все подвластные мне огненные силы и заклинания нашего мира бессильны в демоническом пространстве, где материя и формы ее существования во времени не подчиняются законам нашей Вселенной. В той мере, в какой мы можем видеть Бликдака, он защищен оболочкой своей среды, он принес ее с собой. Но когда он пытается пролезть дальше в Музей, стихийные силы Земли преодолевают потуги Джелдреда, что позволяет мне тушить неземное пламя призматическими струями потенциума… Но хватит болтать о Бликдаке! Скажите – кто вы такие, почему вы здесь, и что творится нынче в Торсинголе?»

Запинаясь, Гайял объяснил: «Время стерло Торсингол с лица Земли так давно, что о нем никто не помнит. На поверхности над Музеем нет ничего, кроме засушливой холодной тундры; неподалеку – старый город сапонидов, Сапонс. Я пришел из южных земель, преодолев большое расстояние и множество преград, чтобы поговорить с вами и заполнить знаниями пробел в моем уме. Эта девушка, Ширль – из Сапонса; ее принесли в жертву согласно древней традиции, обязывающей сапонидов приводить в Музей красавиц по велению призраков Бликдака».

«А! – Керлин вздохнул. – Неужели я допустил столь непростительную оплошность? Теперь я припоминаю, что Бликдак развлекался какими-то юными телами, чтобы развеять скуку… Они мелькают в моей памяти подобно светлячкам, бьющимся о стекло… Я заставлял себя забывать о них, будучи убежден, что они – порождения моего воображения, воспаленного демоном…»

Ширль недоуменно развела руками: «Но почему? Какую пользу приносят демону человеческие существа?»

Керлин мрачно ответил: «Ты еще девочка – очаровательное, свежайшее создание. Чудовищные побуждения властителя демонов не поддаются твоему представлению. Принесенные в жертву девушки и юноши служили Бликдаку игрушками – пользуясь ими, он практиковался во всевозможных способах истязания плоти нашего мира: слияния, соития, извращения, садистических пыток, тошнотворных забав и наслаждений мучительной агонией. Когда его жертвы погибали, он посылал нового призрака, требуя скормить ему новую порцию юности и красоты».

«И меня на это обрекли…» – прошептала Ширль.

Гайял находился в замешательстве: «Не понимаю! Подобные злодеяния, насколько мне известно, характерны для порочных представителей человеческого рода. По меньшей мере, для антропоидов, располагающих соответствующими железами, органами и полостями. Но, так как Бликдак – демон…»

«Разве ты не помнишь, как он выглядит? – прервал его Керлин. – Учитывай его формы, его строение. Конечно же, он человекообразен – когда-то, давным-давно, он и все остальные демоны, наваждения и прочие летучие твари с горящими глазами, отравляющие последние дни нашей планеты, изначально произошли от людей. Бликдак, подобно другим исчадиям ада – порождение человеческого ума. Напоминающие пот и слизь выделения покровов и клоак, отвратительная вонь, жестокие наслаждения изнасилованием и мужеложством, копрофильные прихоти, нервный трепет, вызванный трением скользких выростов с влажной плотью – все эти порочные инстинкты фильтровались человечеством, как отстойником, на протяжении бесчисленных эпох, пока не образовалось нечто вроде громадной опухоли, и Бликдак мало-помалу воплотился и обрел самосознание, воображаемое приблизилось к реальному. Ты же видел, как он изменяет форму выростов, чтобы удовлетворять низменные инстинкты. Но довольно говорить и Бликдаке. Я умираю, умираю!»