Максим Майнер - Норвуд. Книга 1

— Что тебе сказала тогда эта идиотка? — вампир поднял меня за шею, и мы встретились глазами. Ответить ничего не получилось бы при всём желании — шея горела огнём от боли, а дышать было попросту невозможно. — Что ты знаешь?

Одной рукой я ухватился за кисть порождения зла, чтобы хоть чуть-чуть уменьшить нагрузку на горло, а другой начал тыкать остриём стилета куда придётся. Однако никакого эффекта мои удары не имели — упырь, кажется, их даже не замечал.

— Отпусти юнца, кретин, — с трудом прохрипел мастер Фонтен, которому тоже приходилось несладко, хотя его ноги и стояли на земле. — Он же не может говорить!

От недостатка воздуха перед глазами поплыла разноцветная рябь и круги, словно от брошенного в воду камня.

— Отпусти его... — мой товарищ не оставлял попыток хоть как-то помочь.

— А знаешь, теперь это уже не имеет значения, — задумчиво проговорил вампир, которого не беспокоили ни раны, ни вес моего тела, удерживаемого одной рукой. — Всё равно ты сейчас умрёшь.

И сквозь туман убегающего сознания я почувствовал прикосновение клыков. Опять.

Глава 6

Приятная теплота разливалась по всему телу и пульсировала в такт ударам сердца. Всё тише и тише. Давно мне не было так хорошо и спокойно. Мысли рвались и распадались, превращаясь в образы. Вот отец, рисующий у окна в нашем доме, и тёплое молоко с мёдом от тётушки Ясуи. Cледом прыжок с обрыва в реку, от которого захватывает дыхание и...

Удар! Спина, повстречавшаяся с оградкой особняка, болела, перед глазами какое-то сплошное мельтешение, а грудь давит отсутствием воздуха. Глубокий вдох и прохлада, наполнившая лёгкие, приносит облегчение.

Что-то произошло, но что именно я понял, только когда увидел распластанную на земле тушу бургомистра и господина Глена, отбивавшегося в доме сразу от нескольких противников, которые лезли, мешая друг другу и устраивая давку.

Судя по всему, он выкинул тушу упокоенного, наконец, управителя, которая и сшибла всех нас с ног. Даже упыря. Вон он, поднимается, как ни в чём не бывало, и осматривается по сторонам. Видимо, решает, что предпринять дальше — напасть на интерфектора или оставить его заботам мертвецов.

Двигаться совсем не хотелось, а хотелось просто лежать и дожидаться конца. Но отец всегда говорил, что как из выпитой чаши можно добыть ещё капельку вина, так и в человеке обязательно есть немного сил, каким бы опустошённым он ни был. А значит, нужно брать себя в руки и действовать, ведь помочь господину Глену больше некому — мастер Фонтен лежит без сознания, да ещё и связанный. Ему бы кто помог.

Тем более, я заметил на огромном пузе бургомистра Клинок, который его убийца то ли не посчитал нужным забирать, то ли просто не заметил. Перебарывая подкатывающую дурноту, я подполз к нему на четвереньках и потянул кинжал из ножен. И когда оружие уже почти было у меня в руках, господин Глен прокричал срывающимся голосом:

— Нет! Он не упокоен! Чёрное серебро его не берёт! — в славах мужчины чувствовалось отчаяние. — Беги!

Легко было сказать, да трудно сделать. На карачках особо не побегаешь, а встать на ноги я пока не мог — голова продолжала кружиться.

Однако когда мертвяк зашевелился, я вновь припомнил отцовскую мудрость и кое-как поднявшись, засеменил в сторону. Теперь у меня было два кинжала: в одной руке — стилет, который я так и не выронил, а в другой — Клинок. Что делать с этим богатством, правда, было не совсем ясно.

Упырь, к слову, решил сперва разделаться с мастером Фонтеном, лежащим прямо под окном, что было довольно глупо — тот, связанный и в беспамятстве, представлял наименьшую опасность. Но видимо, тёмные сущности, как и люди, умны далеко не все.

Наверное, правильнее было бы сейчас убежать и оставить интерфектора разбираться с порождениями зла самостоятельно, ведь это его обязанность. Но поступить так я не мог, да и не хотел.

А господин Глен, похоже, решил попытаться стравить тёмные сущности между собой. Заметив приближение упыря, он выпрыгнул в окно, а следом буквально посыпались порождения зла, которых, как оказалось, в комнате было четверо.

Не знаю, напали бы покойники на вампира или нет, но тот, не разбирая своих и чужих, принялся с такой силой и скоростью размахивать руками, что ударом отбросил интерфектора на пару шагов. И зацепил сразу нескольких мертвяков, которые тут же напали на нового врага — им, похоже, не было никакого дела до того, кого кусать и рвать на части.

Господин Глен выглядел пугающе и немногим лучше тех, с кем сражался. Не будь кольчуги из чёрного серебра, выстоять в схватке с такими врагами он бы не смог.

Отвлёкшись, я совсем забыл о бургомистре, который поднялся с земли и медленно пошёл в мою сторону. Проблема была в том, что и я двигался небыстро, да ещё и устал. В отличие от покойника.

Интерфектор заметил моё затруднительное положение и, оставив упыря сражаться с мертвяками, поспешил на выручку. Бургомистр на пустяки не отвлекался и целеустремлённо шёл за мной. Господин Глен быстро догнал покойника и принялся колоть того в спину обломком Клинка, пострадавшего в схватке с тёмными тварями.

Управитель никакого внимания на атаки не обращал, только двигался всё медленнее и медленнее, пока в один момент совсем не остановился. Затем он просто рухнул плашмя на землю, чем удивил не только меня, но и самого интерфектора, который, видимо, уже отчаялся победить это странное существо.

Однако он явно был всё ещё жив, если так можно сказать о поднятом тьмой покойнике, и продолжал вяло шевелиться.

— Ничего не понимаю, — интерфектор говорил очень тихо. — Никогда не встречал таких сильных и живучих. На него не подействовало даже чёрное серебро...

Видимо, для господина Глена то обстоятельство, что привычное и надёжное оружие вдруг подвело, стало сильным потрясением. Мне бы тоже, наверно, следовало удивиться, но сил не было даже на это.

Мужчина ещё что-то сказал, но расслышать не удалось, как и прочитать по губам — было слишком темно. Я сделал несколько шагов навстречу и на мгновенье отвлёкся на упыря, который продолжал увлечённо драться с неупокоенными, сильно повредив уже двоих.

Но обрадоваться я не успел — при моём приближении с земли вновь начал подниматься бургомистр...

И без того бледное лицо интерфектора, казалось, совсем обескровело, когда городской управитель в очередной раз встал на ноги и посеменил за мной, вытягивая переломанные после падения из окна руки.

Торчащие обломки костей белели в темноте, и двигался мертвяк ещё медленнее, чем раньше, но эти повреждения никакой надежды уже не внушали. Пусть он нетороплив, но в такой неторопливости чувствовалась парализующая волю неизбежность.

Кажется, я начинал понимать, что ощущает муха, застрявшая в паутине, глядя на приближающегося паука. Неуязвимая в свободе своего полёта, она, лишившись крыльев, должна была кричать от отчаяния, если бы умела это делать...