Антонина Кокохина - Возвращение к Мастеру

Товарищ Иннокентий уже несколько раз незаметно нажимал правой ногой секретную кнопку связи, расположенную под столом, но почему-то никто не приходил.

Он снял трубку с телефонного аппарата. Трубка молчала. Рванул на себя ящик стола, в котором лежал заряженный револьвер. Проклятую коробку заклинило намертво.

— Напрасно стараетесь, господин начальник, — глумливо, фальцетом зачастил клетчатый. — Ваши коллеги по цеху давно баиньки, а Вас, похоже, бессонница замучила, или нечистая совесть спать не дает, ась?

— Про его совесть можно написать повесть, — вступил в разговор клыкастый и процитировал фразу Уильяма Шекспира:

— Грехи других судить Вы так усердно рветесь, начните со своих, и до чужих не доберетесь.

— Что за чертовщина, — подумал особист и закрыл глаза, — этого просто не может быть. Сейчас я проснусь, и они исчезнут.

Но кошмар наяву продолжался. Пока он отвлекся, к столу неслышными, бархатными шагами подкрался кот. Иннокентий увидел, как хищное домашнее животное с огромной скоростью жадно поедает улики, вернее глотает их без разбора.

— Ах ты, свинья, — в праведном гневе он набросился на обжору с кулаками.

Пока они играли в догонялки. Бегемот умудрялся на бегу хватать оставшиеся листки важных документов и запихивать их в себя, при этом ни разу не подавился, подлец. Когда стол окончательно опустел, кот достал из-под мышки примус и плеснул из него на шкафы, заставленные снизу доверху толстыми папками с разноцветными пометками. Струя керосина окатила бесчисленные наветы и несправедливые приговоры, тут же загоревшиеся ровным, синим пламенем. В геенне огненной дотла сгорели доносы, написанные Аннушкой на соседей — иностранных шпионов, с целью расширения жилплощади, Алоизия Могарыча на своих сотрудников и конкурентов с тем, чтобы обеспечить себе лучшее место под солнцем, и прочими сознательными гражданами.

Причем не было клубов дыма и угарного газа, как при обычном пожаре. Огонь уничтожил только то, что являлось злом, и спокойно погас.

— А сейчас я одарю тебя горячим поцелуем, хоть ты его и не заслуживаешь, — по-змеиному прошипела нагая распутница и медленно, растягивая удовольствие, направилась к побледневшему от ужаса следователю. Ее кроваво-красные губы плотоядно улыбались, обнажая острые, глазные зубы. Непропорционально удлинившиеся руки раскрылись для смертельного объятия.

Из груди обреченной жертвы вырвался беззвучный крик. В поисках спасения Иннокентий Маркович бросился к дверям. Дергая покрытую позолотой, бронзовую, литую ручку, оставшуюся в наследие от прежнего режима, он с ужасом вспомнил, что несколько часов назад сам же закрыл дверь на замок и убрал ключ в ящик рабочего стола, чтобы его никто не беспокоил. Ощутив на своем затылке могильный холод дыхания жуткой красавицы, мужчина обернулся, и разум покинул его тело.

Пришедшая рано утром уборщица не смогла открыть кабинет и обратилась за помощью по инстанции. Принесли запасной ключ и увидели, что товарищ Разгильдяев сидит в гордом одиночестве среди пепелища.

— Что ж ты удумал, касатик? — пожалела начальника сердобольная баба Люба, отжимая в ведре половую тряпку.

На что тот оскалил зубы, зарычал и на четвереньках бросился на бедную женщину, пытаясь укусить ее за ногу.

Срочно вызвали охрану и санитаров. После двух уколов снотворного больной немного успокоился. Его одели в смирительную рубашку и отправили в клинику профессора Стравинского. Диагноз был неутешителен — кинантропия (форма безумия, когда человек считает себя собакой) и прогрессирующая шизофрения.

Вахтер на допросе показал, что клубов дыма ночью на вверенной ему территории не наблюдал, но заметил, как под утро из освещенного окна здания вылетел черный кот с горящими глазами, ведьма на помеле и трое рогатых чертей.

Поскольку от него сильно несло винно-водочным перегаром, Митричу не поверили, объявили дисциплинарное взыскание в виде выговора и отпустили с миром.

Должность Разгильдяева передали его заместителю по фамилии Стерветник, который сделал правильные выводы из всего произошедшего. Он вовремя уходил с работы и старался не переутомляться. Однажды в ящике стола прежнего руководителя его преемник обнаружил сильно обгоревший клочок бумаги с адресом нехорошей квартиры № 50 и, от греха подальше, тут же отправил приказ в домоуправление о передаче опечатанных комнат Берлиоза семье Лиходеевых-Добродеевых в связи с увеличением оной еще на два человека. (Через девять месяцев после возвращения с ялтинского курорта счастливая домработница Груня родила двойню).

— Слабые нынче мужики пошли, — рассуждала Гелла, сидя у зеркала и наводя марафет, — только познакомишься, влюбишься, а он или глаза закатит и в обморок упадет, или сбежит, или умом тронется. Тьфу, одним словом.

— Во-первых, он не простой мужик, а следователь, а во-вторых, от тебя не больно-то и сбежишь, — возразил ей Бегемот, подравнивая пилочкой слишком острые когти, — кстати, Мессир, — обратился он к Воланду, — через два дня Груня со Степой Лиходеевым из Ялты возвращаются.

— Пора и нам к родному дому направить коней наших. Застоялись они, поди, в Заповедном лесу.

— Надо бы с Маргаритой Николаевной попрощаться перед дорогой, не чужая все-таки, — предложил Азазелло.

— Она мне больше не интересна, — возразил черный маг, — хотя с Иваном Бездомным, так и быть, увидеться не откажусь, занятный человек, хоть и прост, — Фагот, вызывай транспорт.

— Сей минут, господин, — бывший регент и переводчик при особе иностранца подлетел к телефону, висевшему на стене в передней, и заорал в трубку с ноткой истерики в голосе:

— Алло, алло, Вы слушаете? Хочу вызвать такси к дому, находящемуся по адресу: город Москва, Большая Садовая улица, 302-бис, пятый этаж, квартира под номером 50. Алло! Меня хорошо слышно?

— Слишком хорошо. Не погашаю, зачем так орать, я не глухая, — донеслось до него недовольное хлюпанье и бульканье болотной трясины, а от окна потянуло гнилью и сыростью.

Он подпрыгнул от изумления:

— Быстро Вы, однако, барышня!

— Фирма веников не вяжет. Будем продолжать разговаривать, или занимать места согласно заказанным билетам? — сидящая за рулем Кикимора мотнула головой в сторону салона своего Кадиллака.

— А где Лимузин?

— В болото засосало.

— Откуда Вы их только берете, машины эти дорогие…

— Места надо знать. А Дорогие здесь только я и моя Лягуля, — она ласково посмотрела на пучеглазую любимицу, гордо восседающую на ее плече.