Валентин Гольский - Возвращение в Белоземицу [СИ]

— Не знаю, куда в таких случаях хранители прогоняют зеленоглазых. Ты ведь это хотел сделать, да?

— Но ведь я не знал…

— Ладно уж, раз уж мои птичьи права восстановлены, можно я наконец смою с себя мышиные запахи? До сих пор их ощущаю.

— Да, конечно, хотя ты, по-моему, приятно пахнешь, ничего такого постороннего не чувствую. — Я отступаю, но девушка шагает следом и целует меня в губы, проводит ладошкой по щеке. Интересуюсь: — А что за птичьи права?

— На которых я нахожусь в этом доме, глупенький, — она смеётся. — Только они меня тут и удерживают.

Вдруг замечаю, что в бане стало светлее. Небольшой плафон, висящий в углу, по-прежнему тусклый, но предметы я различаю намного отчётливее. Глаза привыкли, или это нечто иное? Вообще, с началом ритуала, я стал видеть в темноте значительно лучше, это факт. Возможно процесс ещё не закончен?

Дома чисто и хорошо. Никаких верёвок и разбросанных цветов не наблюдается. Кажется, за прошедшее время я успел привязаться к этому месту. Обнаруживается, что дедульки не только прибрались за собой, но и вскипятили чайник, за что им большое спасибо. Время уже глубоко за полночь, и спать тянет всё сильнее, но девушка отказалась ложиться, пока волосы не высохнут, а я без неё просто отвык засыпать. Вот так и вышло, что мы сидим с ней за обеденным столом, у каждого своё, уже привычное место, разговариваем обо всём понемногу и ни о чём конкретном.

— А ведь ты специально подстроила так, что пришлось ночевать у меня. Той первой ночью. Я был такой чистый, наивный и неиспорченный женским вниманием, что трюк со сметаной просто уложил меня на лопатки…

— Обгорела в тот день я не специально, но вообще то да, — соглашается Яна и даже жмурится от удовольствия, должно быть вспоминая наше знакомство.

— И голой загорала не специально, хочешь сказать, а потом уснула?

— Да ну, буду я ещё себе ожоги солнечные устраивать, когда можно проще всё сделать. — Девушка задумывается, что-то соображая и до неё доходит: — А ведь я в тот первый день, вышла к тебе одетая! Ты видел меня, когда я лежала в огороде!

Вот блин, язык мой — враг мой.

— Ну да, видел, — вынужденно признаю очевидное.

— И не разбудил!

— Но я же не знал, что ты сгоришь! Второй раз не пошёл туда.

— Конечно, с первого раза всё отлично разглядел! А я его ещё сметаной просила меня намазать…

— Даже не сомневаюсь, что, если бы ты не обгорела, всё равно бы нашлась причина для позднего визита.

Не выдержав, Яна засмеялась, закивала.

— Конечно, для чего же в моём доме потолок провалился. Я целое представление запланировала, по этому поводу, но получилось, по-моему, даже лучше…

— И ты вот так спокойно мне всё это рассказываешь!?

— Дим, скажи честно: ты меня выгонишь? Сейчас, или скажем завтра? — она вздохнула. — Пора посмотреть правде в глаза: мы стали дороги друг другу, и расстаться сейчас ни ты не в силах, ни я.

Как бы научиться понимать, когда эта хитрюшка говорит правду, а когда нет… Иногда меня посещают мысли, что всё происходящее — часть некоего плана девушки, и даже сегодняшняя откровенность — лишь очередной, скрупулёзно исполняемый пункт. Конечно, об этих мыслях я ей не расскажу, остаётся лишь надеяться, что в нужный момент, у меня найдётся возможность отстоять свои интересы.

— Скажи, а зачем тебе всё это? Как вообще получилось, что… ведьмы знают об этом доме, о хранителях и об остальном. Как она тебе кстати, наша башня?

— Если честно, ощущение нереальности. Даже сейчас, вспоминаю, и не верится, что там побывала, я словно в кино сходила, — призналась девушка. — Это слишком глобально, я наверно просто не доросла ещё.

— Точно, у меня то же самое. Слишком всё это масштабное, и большое, и даже нелепое. Зачем Мирославу столько комнат? Зачем надо было строить такую башню и как первый хранитель это сделал? Даже в наше время подобное будет сложной, если вообще выполнимой затеей, а ведь башне, уже тысячи лет.

— Мирослав — аскет по сравнению с некоторыми другими, говорят история про лабиринт Минотавра, пещеру Али-Бабы, да и про некоторые другие сказочные места — не фантазии людей. В дом хранителя, может войти любой человек, если хозяин это позволяет.

Я представил здесь, в Белоземице, роскошный многоэтажный дворец, в восточном стиле, с колоннами и минаретами, потом замок, наподобие средневековых. Глупости, что я с этим вообще буду делать?

— Офигеть. Просто слов нет… Но почему ты об этом знаешь, откуда?

Яна вновь засмеялась, едва не выронив свой бокал.

— Дим, ваш дом, ваш ритуал и прочее давно уже стало секретом Полишинеля для ведьм, да и кое для кого другого. Почти уверена, что и власть предержащие имеют где-нибудь в шкафчике соответствующую папку с грифом 'Совершенно секретно'. Само описание ритуала конечно им неизвестно, тут ты удивишься, сколько людей погибло, пытаясь достать эти невзрачные с виду листочки, но в остальном… Даже то, что под этим домом находится вход в некие катакомбы знают, хотя увиденное там внизу, лично для меня было полной неожиданностью.

— Так почему никто не пытается туда спуститься? Я-то думал, что ведьмы жаждут узнать эти секреты!

— Наверно да, жаждут, но войти в башню, без сопровождения хранителя никто не может, во все века делались безуспешные попытки. Можно лишь в личное жилище. Башня и потенциальные хранители охраняются ушедшими, и их слугами. Это место табу для любых посягательств и даже косых взглядов, а ты сам можешь погибнуть, просто упав с лестницы, или в пьяной драке, но едва к тебе попытаются подойти сотрудники правительственных, либо частных организаций, или же мои сотоварки, как в дело вступят хранители. Твой Мирослав выглядит очень стильным милашкой и по-своему обаятелен, но поверь, в боевой личине с ним лучше не встречаться.

— Какая ещё боевая личина?

— Милый, иногда мне кажется, что ты вот только что из яйца вылупился… Ты что, не знаешь даже этого!?

— Видимо не знаю, — хотелось рассердиться, но кажется она права, и ведьме почему-то известно намного больше молодого хранителя.

— Твоя вторая сущность — это не просто оборот речи.

— Знаю, уже почувствовал однажды.

— Да, но чего ты не знаешь, так это того, что вторая сущность, которую имеют потенциальные хранители, оборачивается боевой личиной, когда хранитель обретает силу в полной мере. Вспомни, кто был изображён в прихожей хранителя? Помнишь, там висел портрет на всю стену.

— Прихожей ты называешь ту комнатку, размером с маленький спортзал? — Девушка небрежно сморщила носик, мол 'видали мы и покрупнее', и я задумался: — М-м-м… Кажется, Минотавр был нарисован.

— А детали какие-нибудь припомнишь?

— Какие детали? Я его не разглядывал…

— Дим, у этого Минотавра, на пальце перстень был точь-в-точь как у Мирослава. И в руке он держал такую же вещь, что была у хранителя. Что это такое, кстати, ты не спрашивал?