Валентин Гольский - Возвращение в Белоземицу

- Иди в дом, человек. То, что ты делаешь - тебе не по плечу. Твой дед и отец поняли это, оттого отступили.

Слова, что я нашёптывал ветру окончены, и не сдержавшись, я отвечаю неведомому собеседнику:

- Значит мой отец тоже пытался?

- Он остановился в третью ночь, так же как ты сейчас. Он понял и прожил долгую, интересную жизнь, получив бессмертие в тебе.

Фраза странная, но я её понимаю, или надеюсь, что понимаю... Но ещё лучше понимаю, что отец жалел не о том, что не воспользовался записями, а о том, что остановился. В третью ночь. Так же, как я. Как я!?

- Я не хочу останавливаться, - не чувствую в своих словах твёрдости, которую надеялся услышать, но отступать тем не менее не намерен. - Я пойду до конца.

- Зря, зря, зря... - доносится до меня шёпот.

- Кто ты? С кем я разговариваю?

- Ты не поймёшь. А если когда-нибудь всё же доберёшься до истины, она может послужить причиной твоей смерти.

Осмысливаю. Напрямую, мне вроде бы не угрожают, однако же если вдуматься, можно понять и так... Время капает последними минутами ночи и вздохнув, я выкидываю собеседника из головы. Достаю нож и надрезаю многострадальную левую ладонь. Всё равно она у меня в нерабочем состоянии - глупо резать ещё и правую. Подношу её к губам, и говорю в полный голос:

- Именем своего рода...

Ветер подхватывает слова, и тот, невидимый, с некоторой издёвкой говорит:

- Так не получится. Ты должен произнести клятву на истинном языке, твой язык слишком беден что бы её осилить. Жаль, что ты его не знаешь, правда?

Понимаю, что он прав и остановившись, мысленно зову того, кем я был прошлую ночь, того, кто одновременно пугает и так тянет меня. Ничего не происходит, но я зову вновь и вновь. Ты должен прийти! Я не могу без твоей помощи! Невольно начинаю шептать это вслух, и собеседник смеётся, на этот раз по-настоящему издевательски.

Что я делаю не так? И почему ничего подобного в записях нет?

Рассвет всё ближе и ближе.

'Ты, с жёлтыми глазами, почему ты меня не слышишь? Я зову тебя! Вчера ты был...'

Прерываюсь, потому что зачем звать того, кто всё время присутствует здесь? Ведь вчерашний, желтоглазый - это тоже я, и надо достучаться не до кого-то абстрактного, нужно воззвать к себе, к тому, что находится в моей голове, или душе, да где бы ты не был, отзовись!

А ещё понимаю, что мы хранители не тетради, или не только её. То, что мы храним - много глубже, и оно спрятано в нас самих, надо лишь найти и пробудить! Вновь полосую ножом по ладони, от безысходности, и потому что помню: моя кровь имеет немалую силу, так может быть, хотя бы она поможет?

Не знаю, что из этого сыграло роль, может быть всё что я сделал было правильно, а действия лишь дополнили друг друга. Ладони начинают зудеть так, что я невольно вскрикиваю. Смотрю, и не замечаю повязки, её точно нет, зато я понимаю, что за символы на мне изображены. Правильные слова клятвы здесь, их можно прочесть...

Ставлю ладони рядом и хочу рассмеяться: так просто! Невидимый собеседник ещё что-то говорит, но его слова не важны, потому что наконец звучит клятва.

На земле вокруг меня вспыхивают ослепительно-белым десятки линий, оказывается я стою точно в там, где сегодня лежало тело принесённого в жертву пса. Пентаграмма, сотканная прошлой ночь, не исчезла, она осталась на своём месте, и сейчас напитывается чем-то новым, или же напитываюсь ею я - не могу понять.

Тишина падает на двор, звонкая и внезапная. Всё закончилось. Чувствую, что вот-вот упаду, тело мокрое от пота, солёные капли текут по лбу и попадают в глаза. Тру их руками, но это почему-то не помогает - всё вокруг мутное и расплывчатое. Почти ничего не видя, чуть ли на ощупь иду в баню, куда давеча натаскал воду, и раздевшись, наскоро умываюсь. Полотенца разумеется нет, поэтому стою некоторое время на крыльце, подставив своё тело утреннему ласковому ветерку.

Кто был тот неведомый собеседник, и что он от меня хотел? Впрочем, что хотел - я уже понял, но вот для чего ему это было нужно, почему он пытался меня остановить? Возможно стоит спросить об этом отца, обязательно ему позвоню. А ещё, думаю о том, что не помню принесённой клятвы. Да и помнил бы - она же звучала не на моём родном языке! И как я должен её выполнить? Вопросы, вопросы... Кому бы их адресовать. Кажется, я уже достаточно сухой, потому захожу домой и ныряю под одеяло к девушке.

Яна тёплая, сонная и беззащитная бурчит сквозь сон и обзывает меня, я даже не понимаю кем. Тем не менее, обнимаю её, целую в горячее плечо и лежу, чувствуя, как начинает потряхивать после произошедшего, почему-то отходняк настигает только сейчас. Опять приходят вопросы: 'куда я иду', 'зачем это делаю' и другие, и у меня нет внятного ответа, потому что ответ 'чувствую, что всё делаю правильно', моим внутренним собеседником отвергается как необоснованный.

- Ты чего трясёшься, замёрз? - сонно шепчет Яна, и я обрадованный тем, что нахожусь здесь не один, почти с облечением соглашаюсь с ней.

- Практически до состояния обморожения. Согрела бы, что ли... - пьянея от своей наглости, обнимаю её, засовываю руку под задравшуюся футболку, кладу ладонь на тёплый, почти горячий животик, и она тут же скользит выше, в направлении груди.

Предвкушаю, что меня стукнут, или вообще столкнут с кровати, но скорее всего совместят эти процедуры, а это ещё лучше. Сейчас нужна встряска, однако Яна не делает ни того, ни другого: она поворачивается на бок, лицом ко мне, и передо мной оказываются её глаза. Зелёные, ведьмовские... Тону в них, а она касается моих губ своими, нежно-нежно, едва ощутимо.

Моя рука на её спине, чувствую какая она худенькая, полоски рёбер и дорожка позвонков под пальцами - бегу по ним выше. Возбуждение охватывает меня, хочу её прямо сейчас, хочу до зубовного скрежета! Девичья ладошка зарывается в мои волосы и...

- Ай! Яна!

Мало того, что она меня сильно дёргает за волосы, так ещё и кусает за нижнюю губу!

Довольная собой, девушка отворачивается от меня и бормочет:

- Не наглей и шаловливые ладошки держи при себе. Я всё-таки приличная дама, почти из высшего общества, а ты тут со своими гусарскими замашками. Хотя, обнять меня всё-таки можешь, это разрешается.

Кладу руку поверх тонкого одеяла куда-то в район её талии и разочаровано вздыхаю.

Но целуется она всё же классно. Вспоминаю тепло её дыхания, вкус губ и улыбаюсь. Оно того стоило, за такое я готов вытерпеть и большее...

Утро встречает меня ощущением солнечных лучей на щеках, ароматами травы, а ещё невероятно аппетитным запахом блинчиков. Открыв глаза, обнаруживаю, что ставни на окнах распахнуты, как и сами окна, а на кухне скворчит сковородка и что-то негромко напевает Яна.

Лежу и счастливо улыбаюсь, глядя на потолок. Как всё-таки человеку мало надо для счастья! Потягиваюсь, изгибаюсь на кровати и неожиданно обнаруживаю, что спина назад сгибается странно легко. Без малейших усилий, встаю на мостик, затем качнув тело вперёд, прямо из мостика оказываюсь на ногах. Ну ничего себе! Сажусь на кровати шокированный сделанным. Это что, тоже последствия ритуала?