Мария Семенова - Братья

Свежей ступени найти так и не удалось. Ветер сразу погнал по старой лыжнице. Той, что вела в затон Неустроя, той, где вчера с ликованием встречали орудников. Лихарь скоро нашёл след кайка, потом ещё и ещё. Выпередка у Ворона была ничтожная, западню поруба над головой райцы замкнули впрямь только что. И всё равно дикомыту хватило бы времени раствориться бесследно… будь он один. А вот с Ознобишей на плечах — ну сколько успел отбежать? Версту? Полверсты?..

Когда-то, мальчишкой, он нёс больного гнездарёнка весь день. Досуха вычерпал силы, но совладал. Вот только тогда никто не гнался за ним, пылая расправой.

Ветер с лучшими лыжниками неистово дрался вперёд. Тыл погони отваливался всё дальше. Державец вёл робуш, скорбно вспоминал муки Дыхалицы… и тоже высматривал хоть ознак следа, бегущего вбок. По всей правде следу полагалось бы найтись где-то рядом, у самого выхода из притона, поскольку летать беглец всё-таки не умел… Однако верста сменяла версту — а слева и справа, сколь удавалось рассмотреть сквозь ночной туск, простирался нетронутый пушистый целик.

Уже близок был поворот к накатанной лыжнице, где нынешнее воинство ещё новыми ложками бегало взапуски. Здесь чело погони остановилось. Ветер и Лихарь поняли: Ворон их обманул. Его не было там, куда они так яростно мчались. Он просто не мог успеть добраться сюда. Его — а скорей даже лёжку бессильного Ознобиши — следовало искать намного ближе к притону. Но вот где?

— …Перерыть лес, — расслышал Лыкаш голос Ветра. — Начать вдоль тропы… И не сметь мне бросать, пока не найдёте!

Державца мокрой шубой накрыло отчаяние. Впереди ждали забитые снегом лесные трущобы. Поиски наугад. Нескончаемые. Безнадёжные, скорее всего.

Что-то заставило Лыкаша обернуться…

Он увидел Ворона в двух шагах от себя.

Дикомыт нёсся беззвучным, невесомым, призрачным ходом. Почему-то раздетый — в одной тельнице, без шапки, без рукавиц. Ещё шаг, и спрыгнул с лыжни, миновал остолбеневшего Лыкаша, прямо по целику полетел вдоль цепочки преследователей, оскорбительно близко… недосягаемая, неуловимая тень, стремительный вихорь, сотканный вьющимся снегом…

К тому времени, когда задние поняли, что им не привиделось, и подняли крик, Ворон успел проскочить голову погони, вновь прыгнуть на лыжню, умчаться по тропке, сто раз видевшей его победителем.

— Вернись!.. — во всю силу прокричал Ветер.

Дикомыт не оглянулся. Исчез в густой чаще.

Лихарь первый кинулся вслед, не дожидаясь приказа, остальные повалили за стенем. Ветер несколько мгновений оставался на месте. Подбежавший Лыкаш наитием понял его колебание. Броситься за удравшим учеником? Пройти задом наперёд его след, чтобы, если повезёт, найти Ознобишу? Вновь схваченный райца станет привязью и для Ворона…

Всё же Ветер, яростно толкнувшись кайком, метнулся вперёд. Ознобишу поди сыщи, а дикомыт — вот он, куржа ещё не осела. Вдруг да не поздно догнать его… остановить, вернуть…

Лыкаш бежал за всеми, зная себя причастником великого и страшного перелома, Беды, накрывшей котёл. Чем бы ни кончилось, больше им не сидеть в кружок у костра, слушая песню кугиклов, вынутых из берестяного кармашка. Всё однажды случается последний раз, поди знай, в какой день и что именно отнимет судьба!

…Лыжница вилась дебрями, то падая, то карабкаясь на подъёмы. Дикомыт знал, что творил, выманивая сюда погоню. Ходовая тропка, проложенная со знанием мальчишеской хитрости, не давала нигде срезать путь, выпередить обманом. Ворона могли взять, только догнав, а кому это удастся?..

Густой лес оборвался бедовником. Впереди лежал долгий склон, взбиравшийся на гряду. Лыкаш посмотрел вперёд и понял, с какой силой Ветер желал вернуть беглого ученика. Тучи шаяли достаточным светом, чтобы различить всю погоню, растянутую цепочкой. Лыкаш углядел даже Ворона, готового скрыться за гребнем. А снизу вверх, догоняя и обходя парней вдвое моложе себя, мчался Ветер. Тайные воины отскакивали с лыжни, пропуская источника. Самым первым бежал Лихарь. Ветер и его настиг тем же бешеным ходом. Обогнал…

"Я знаю твоё намеренье, сын, потому что сам обучал раскидывать умом наперёд. Ты хочешь выйти к оврагу. Миновать жердяной мостик и обрушить его. Понудить меня возвращаться теми же петлями. Сам пробежишь короткой тропой, подхватишь дружка — ищи-свищи! Ты знал, сын, где мне показаться. Там, откуда никто уже не успеет, вернувшись, поймать тебя у притона. Ты умница, сын, но от меня не уйдёшь. Я не дам тебе уйти. Не позволю…"

Ветер летел на пределе сил. Вдохновенно, безжалостно отдавал всё, на что был способен. Расстояние вроде бы сокращалось. По чуть-чуть, едва заметно. Поравняться с Вороном не удастся, но отвоевать ещё полсотни шагов… приостановившись, бросить на лонце стрелу…

Может быть, на старой дороге, куда как раз вывернула тропа…

Здесь всегда бывало морозней, чем у залива. На грани оттепели и стужи зыбкими полосами тянулся туман, дикомыт то скрывался в нём, то вновь возникал. Под лыжами начало повизгивать и звенеть, шаги стали длиннее.

Рука сама тянулась за спину, к самострелу.

Рано. Ещё немного… Ещё.

"Ничто не потеряно. С кем тягаться вздумал, мальчишка?.. Тебя стрелой придержу, Ознобишу найдём. Его в покои, выхаживать, тебя в темницу, чтоб как следует поразмыслил. После обоих пожурю да прощу.

А вот Лихаря…"

Косогор, исковерканный давней корчей земли, всё заметнее падал влево и вниз. Лыжный след разъезжался на припорошенном черепе.

"А потом Айге пришлёт желанный доказ. И я прямо спрошу тебя, сын: помнит ли твой младший братишка, как его на самом деле зовут? Я верну царевича Аодха в праведную семью, и за это…

Нет, нет, не сейчас… За горкой прямой гон, вот тогда…

А нога-то разболелась у тебя, я же вижу…"

Дорога, наследие древних царей, нырнула в раскат. Новые ложки здесь съезжали кто уточкой, кто на заду: постигали предел скорости, уберегавший от падения, увечий и смерти. Ворон бросился вниз явно быстрей, чем подсказывал разум. Крепко верил в себя? Погоня выбора не оставила?.. Нарочно смерти искал, чтоб живым не даваться?..

Ветер ударил кайком:

— Стой, дурень!

Только плеснули чёрно-свинцовым хвостом волосы. Ярая сила разгона влекла парня к невозвратному краю. Подобравшись пружиной, Ворон чертил кромками лыж, пластался в запредельном усилии…

Было отчётливо слышно, как хрустнуло у него в ненадёжной левой ноге. Ступня подалась, превратившись в одну боль, удержаться стало совсем невозможно…

Ворон удержался. Насилуя подбитую ногу, скользя, неведомо как миновал самый по́гиб. Скрипя зубами, начал карабкаться на подъём.

"Полноги да каёк! Без самострела достану! — Ветер мчался вниз, наконец-то уверенно догоняя. — Голыми руками возьму. Мальчишка! С кем вздумал…"