Роберт Джордан - Око Мира [litres]

– Это точно, парень, они-то могут. Но может ли ребенок сделать кости таких животных? В Танчико есть такие кости, скрепленные вместе, как в животном. Они стоят в залах дворца панарха, куда всякий может зайти и на этот скелет посмотреть. После Разлома остались тысячи чудес, и с тех пор возвысилось и погибло полдюжины или больше империй, некоторые из них не уступали по величине и силе империи Артура Ястребиного Крыла, и после каждой осталось многое, что стоит искать и найти. Светящиеся жезлы, бритвенное кружево, камень мужества. Хрустальная решетка, покрывающая остров, и она гудит, когда над ней встает луна. Гора, выдолбленная в виде чаши, а в ее центре серебристая спица высотой в сто спанов, и тот, кто подходит к ней ближе чем на милю, умирает. Подернутые ржавчиной развалины, обломки, черепки, предметы, поднятые с морского дна, предметы, о назначении которых не упоминается даже в самых старых книгах. У меня самого есть несколько таких вещиц. В мире полно такого, о чем вы и не мечтали, в стольких местах, что вам и за десять жизней не обойти. Вот такая неизведанность и притягивает.

– В Песчаных холмах нам как-то довелось выкопать кости, – медленно произнес Ранд. – Необычные кости. Кусок рыбьего скелета – я думаю, что рыбьего, – величиной с этот корабль. Кто-то поговаривал, мол, не к добру это – в холмах копаться.

Капитан окинул его проницательным взглядом:

– Ты, парень, уже о доме задумался, а ведь только-только шагнул в мир! Мир еще поймает тебя на крючок. Ты бросишься в погоню за рассветом, вот подожди, и увидишь… а если ты когда-нибудь вернешься, твоя деревня окажется не так велика, чтобы удержать тебя.

– Нет! – Ранд вздрогнул. Сколько времени прошло с тех пор, как он вспоминал о доме, об Эмондовом Луге? И о Тэме! Должно быть, несколько дней. А ощущение было – как будто месяцы. – Когда смогу, я обязательно вернусь домой. Стану разводить овец, как… как мой отец, и я никогда больше не уйду из дома и вернусь туда очень скоро. Разве не так, Мэт? Как только сможем, мы отправимся домой и забудем даже о том, что это все есть на белом свете.

С видимым усилием Мэт оторвался от разглядывания деревьев, за которыми исчезла выше по реке башня.

– Что? А, да, конечно. Мы пойдем домой. Конечно. – Когда он повернулся, отходя, Ранд услышал его бормотание: – Бьюсь об заклад, он просто не хочет, чтобы кто-то еще отправился за сокровищем.

Похоже, Мэт не заметил, что произнес эти слова вслух.

Четвертый день путешествия вниз по реке застал Ранда на мачте, он сидел на топе, ногами зацепившись за штаги. «Ветку» мягко несло по реке, покачивая на волнах, но в пятидесяти футах над водой от этой легкой качки верхушка мачты колебалась взад и вперед, описывая широкие дуги. Ранд запрокинул голову и рассмеялся бившему в лицо ветру.

Весла были выставлены, и отсюда корабль походил на какого-то диковинного двенадцатиногого паука, ползущего по Аринелле. Ранд и прежде, бывало, залезал на такую высоту – на деревья в Двуречье, – но на сей раз ветви не заслоняли ему обзор. Все на палубе, гребцы на веслах, матросы, на коленях скребущие палубу лощильными камнями или занятые работой с линями и у крышек люков, выглядели такими чудными, если смотреть на них прямо сверху, – все какие-то приземистые и укороченные, – что Ранд провел битый час, просто глазея на них и посмеиваясь.

Он по-прежнему ухмылялся, поглядывая вниз на команду, но теперь юноша рассматривал проплывающие мимо речные берега. Ощущение было такое, будто он сидит на шесте – не считая, разумеется, покачиваний взад-вперед, – а берега медленно скользят мимо, деревья и холмы медленно маршируют по обе стороны от него. Он оставался неподвижен, а целый мир двигался своим путем.

Повинуясь внезапному импульсу, Ранд выпростал ступни из переплетения оттяжек, крепящих мачту, и вытянул ноги и руки в стороны, удерживая вопреки качке равновесие. Ему удалось балансировать три полные дуги, а потом все разом кончилось. Руки и ноги крутанулись, словно крылья ветряной мельницы, сам Ранд повалился вперед и ухватился за фока-штаг. Ступни его скользнули по мачте, и теперь ничто не удерживало Ранда на ненадежном насесте, кроме рук, вцепившихся в штаг, а он засмеялся. Огромными глотками жадно втягивая свежий, прохладный ветер, Ранд смеялся, испытывая приступ пьянящего веселья.

– Парень! – раздался хриплый голос Тома. – Парень, если ты хочешь свернуть свою глупую шею, то не обязательно падать на меня.

Ранд глянул вниз. Прямо под ним, лишь в нескольких футах, держась за выбленки, сверлил юношу суровым взглядом Том. Как и Ранд, свой плащ менестрель оставил внизу.

– Том, – с сияющим лицом произнес Ранд. – Когда ты залез сюда?

– Когда ты словно оглох на оба уха и не услышал криков. Сгореть мне, парень, если все не подумали, будто ты совсем спятил.

Ранд посмотрел вниз и поразился, увидев удивленно поднятые кверху лица матросов на палубе. Один Мэт, скрестив ноги сидящий на носу спиной к мачте, не смотрел на него. Даже гребцы на веслах подняли головы, нестройно работая веслами. И никто их за это не бранил. Ранд, вывернув голову, взглянул из-под руки на корму. Капитан Домон стоял возле кормового весла, уперев в бедра кулаки, с добрый окорок каждый, и свирепо глядя на юношу, болтающегося у мачты. Ранд повернулся к Тому с ухмылкой на лице:

– Ты хочешь, чтобы я слез?

Том энергично кивнул:

– Был бы весьма признателен.

– Ладно!

Сдвинув хватку на фока-штаге, Ранд прыгнул с верхушки мачты. Он расслышал, как у Тома вырвалось проклятие, а юноша после короткого полета повис на руках, держась за фока-штаг. Менестрель, вытянув руку, уже готов был схватить Ранда и теперь сердито хмурился. Ранд опять ухмыльнулся Тому:

– Ну, я пошел вниз!

Качнув ногами вверх, Ранд перекинул одну ногу через толстый канат, который от мачты крепился на носу, затем зацепился за него сгибом локтя и разжал руки. Сначала медленно, затем все быстрее и быстрее он заскользил вниз. На самом носу он спрыгнул на палубу, прямо перед Мэтом, сделал шаг, удерживая равновесие, и повернулся лицом к корме, широко разведя в стороны руки так, как делал Том после акробатического трюка.

Раздались матросские недружные хлопки в ладоши, но Ранд удивленно уставился на Мэта и на то, что тот держал в руках, скрытое от всех остальных. Изогнутый кинжал в золотых ножнах, отделанных странными эмблемами. Изящное золотое плетение обвивало рукоять, в головку ее был вставлен рубин размером с ноготь большого пальца Ранда, а крестовина представляла собой двух змеев в золотой чешуе, с открытыми пастями, в которых виднелись кривые зубы.

Мэт какое-то время еще продолжал двигать клинок в ножнах туда-сюда. По-прежнему играя им, он медленно поднял голову; в его глазах застыло отсутствующее выражение. Внезапно они сфокусировались на Ранде, Мэт вздрогнул и сунул кинжал за пазуху.