Роберт Джордан - Око Мира [litres]

– Будет так, как вы скажете, Айз Седай.

Но когда крышка сундука закрылась, у лорда Фал Дара был такой вид, как у человека, которому отказано в последнем проблеске Света.

Семь дней спустя в Фал Дара по-прежнему звонили колокола. Из Фал Морана вернулся народ, влив свое ликование в веселье солдат, и возгласы и песни смешались с перезвоном колоколов. Длинный балкон, где стоял Ранд, выходил на личный парк Агельмара, зеленеющий и цветущий, но юноша вряд ли взглянул на деревья и кусты больше одного раза. Хоть солнце и высоко поднялось по небосклону, весна в Шайнаре была холоднее, чем Ранд привык дома, и тем не менее пот блестел на его голой груди и руках, когда юноша взмахивал клинком с клеймом цапли, – каждое движение точное и выверенное, однако отстраненное от того, где он плавал в пустоте. И все равно он гадал, а много ли веселья бурлило бы в городе, знай горожане о знамени, которое втайне хранит Морейн.

– Хорошо, овечий пастух. – Страж, облокотившись на перила сложенными на груди руками, придирчиво наблюдал за юношей. – Действуешь ты хорошо, но не торопись так. Нельзя стать мастером клинка за несколько недель.

Пустота исчезла, словно проколотый пузырь.

– Да и не думал я стать мастером клинка.

– Это оружие – оружие мастера клинка, овечий пастух.

– Я просто хочу, чтобы мой отец гордился мной. – Ладонь крепче стиснула грубую кожу рукояти. «Я просто хочу, чтобы Тэм был моим отцом». Ранд с шумом сунул меч в ножны. – Все равно у меня нет этих нескольких недель.

– Значит, ты не передумал?

– А вы? – На лице Лана, похожем на обтесанный камень, не дрогнул ни один мускул. – Вы что, попытаетесь остановить меня? Или Морейн Седай?

– Ты волен поступать как хочешь, овечий пастух, или же так, как сплетется для тебя Узор. – Страж выпрямился. – Сейчас я оставлю тебя.

Ранд повернулся, глядя вслед уходящему Лану, и увидел стоящую неподалеку Эгвейн.

– О чем ты не передумал, Ранд?

Он подхватил рубашку и куртку, внезапно почувствовав озноб.

– Я ухожу, Эгвейн.

– Куда?

– Куда-нибудь. Не знаю. – Ему не хотелось встречаться с девушкой глазами, но он никак не мог перестать смотреть на нее. В ее волосы, волной падающие на плечи, были вплетены цветки дикого шиповника. Плащ на Эгвейн был запахнут – темно-синий и вышитый по краям тонкой полоской белых цветков, на шайнарский манер, и соцветия на бортах прямой линией поднимались к лицу. Они казались не бледнее щек девушки; а глаза ее были большими и темными. – Подальше куда-нибудь.

– Я уверена, Морейн Седай не понравится, что ты просто возьмешь и уйдешь. После… после того, что ты совершил, ты заслуживаешь хоть какой-то награды.

– Морейн даже не знает, что я вообще жив. Я сделал, что она хотела, и с этим покончено. Когда я к ней пришел, она даже разговаривать со мной не стала. Нельзя сказать, чтобы я старался сдружиться с ней, но она сторонится меня. Ей не будет дела до того, уйду ли я, и мне все равно, понравится это ей или нет.

– Морейн еще не совсем поправилась, Ранд. – Девушка помолчала. – Мне нужно в Тар Валон, для обучения. Найнив тоже туда отправляется. И Мэта еще нужно исцелить от уз того кинжала, и Перрину хочется взглянуть на Тар Валон, прежде чем он уйдет… куда-нибудь. Ты можешь пойти с нами.

– И каждую секунду ждать, что какая-нибудь Айз Седай – не Морейн – раскроет, кто я есть, и что меня немедля укротят? – Тон Ранда стал грубым, почти язвительным; со своим голосом он не совладал. – Этого ты хочешь?

– Нет.

Ранд понимал: никогда он не сможет сказать Эгвейн, как благодарен ей за то, что она ни мгновения не колебалась с ответом.

– Ранд, ты же не боишься… – Они были одни, но девушка огляделась вокруг и все равно понизила голос. – Морейн Седай говорит, что ты не должен касаться Истинного Источника. Если ты не коснешься саидин, если ты не будешь пытаться управлять Силой, тебе ничего не грозит.

– О-о, я никогда в жизни не коснусь этого. Нет, даже если придется вначале руку себе отрубить. – «А что, если я не смогу удержаться? Я никогда не пытался управлять ею, даже у Ока. Что, если я не смогу остановить себя?»

– Ты пойдешь домой, Ранд? Твоему отцу, должно быть, очень хочется повидаться с тобой. Даже Мэтов отец наверняка страсть как хочет снова увидеть сына. На следующий год я возвращусь в Эмондов Луг. Хотя бы ненадолго.

Ранд провел ладонью по эфесу меча, кожей ощущая бронзовую цаплю. «Мой отец. Дом. О Свет, как мне хочется увидеть…»

– Нет, не домой.

«Куда-нибудь туда, где не окажется людей, которым можно будет причинить зло, если я не смогу удержать себя. Туда, где буду один». Неожиданно юноша почувствовал, что на балконе холодно, совсем как в снежном сугробе.

– Я собираюсь уйти, но не домой. – «Эгвейн, Эгвейн, почему ты должна стать одной из них…» Он обнял девушку и прошептал, зарывшись лицом в ее волосы: – Домой – никогда.

В личном саду Агельмара, в уединенном его уголке, под сенью беседки, плотно оплетенной зелеными побегами, густо усеянными белыми цветками, пошевелилась в своем шезлонге Морейн. Осколки печати лежали у нее на коленях, а маленький самоцвет, который она изредка носила в своих волосах, сверкая, волчком крутился на золотой цепочке, свисающей с кончиков ее пальцев. Слабое голубое свечение, окружающее камень, постепенно исчезло, и улыбка тронула губы Морейн. Сам по себе этот камень не имел никакой силы, но первое, что она научилась делать с помощью Единой Силы, еще девочкой, в королевском дворце в Кайриэне, – использовать камень, чтобы слышать разговоры людей, когда те полагают, что они слишком далеко и услышать их нельзя.

– Да исполнятся Пророчества, – прошептала Айз Седай. – Дракон – Возродился!

Конец книги первой цикла «Колесо Времени»

Замечание к датам в глоссарии . Томовский календарь (разработанный Томой дур Ахмид) был принят приблизительно два века спустя после смерти последнего мужчины Айз Седай и отмечал года после Разлома Мира (Р. М.). Многие, очень многие записи погибли в Троллоковых войнах, и поэтому точная датировка конца этих войн по старой системе летоисчисления оставалась предметом спора. Тиам Газарский предложил новый календарь, приняв за точку отсчета предположительный год освобождения от угрозы троллоков – год Свободы (Г. С.). В течение двадцати лет после окончания Троллоковых войн газаранский календарь получил широкое признание. Артур Ястребиное Крыло предпринял попытку ввести новый календарь, опирающийся на год основания его империи (О. О. – от основания), но теперь этот календарь известен лишь историкам, которые на него ссылаются. После обширного разорения, гибели и раскола в Столетней войне Урен дин Джубай Парящая Чайка, ученый из Морского народа, разработал четвертый календарь, обнародованный панархом Фаридэ Тарабонской. Фаридовский календарь, ведущий отсчет времени от произвольно установленной даты окончания Столетней войны и записывающий года Новой эры (Н. Э.), используется и по сей день.