Кейти Роуз Пул - Грядет Тьма [litres]

По ней пробежал холодок, словно жар вечернего солнца мгновенно испарился.

– Есть еще одно пророчество? – мысль об этом была слишком невероятной, чтобы ее разум смог ее принять.

– Пророчество предсказывает конец одаренным и разрушение мира, такого, каким мы его знаем, – сказал Гектор. – Век тьмы, который принесут три предвестника. Лжец. Бледная Рука смерти.

В ее горле застрял вздох.

– И последний предвестник века тьмы, – медленно сказал Гектор, – «тот, что спит в пыли, восстанет».

Это была она. Как только слова сорвались с его губ, она поняла это. Правда о том, кто она такая, стерла все остальные мысли.

Она была созданием тьмы.

– Я должен это сделать. – Гектор сжал меч покрепче. – Мне нужно оборвать твою жизнь. Убить тебя, чтобы остановить наступление века тьмы.

Он внезапно двинулся к ней. Беру инстинктивно вздрогнула. Но когда она снова посмотрела, то оказалось, что он протянул ей руку, а не меч.

Она взяла ее, колеблясь, и позволила поднять себя на ноги.

Он убрал меч в ножны.

– Но я не могу. Я не могу оборвать жизнь, даже ту, которой не должно здесь быть.

Беру стояла лицом к нему, сжав рукой свое запястье, по привычке закрывая темный отпечаток руки. Через мгновение она обрела голос.

– Я все равно скоро умру. Не важно, ты или… – Она покачала головой. – Эфира поддерживала во мне жизнь. Без нее я умру.

Его темные глаза были прикованы ней, и Беру все еще видела в них горе и боль. И что-то еще.

– Тогда я останусь с тобой, – сказал он. – До конца.

Беру закрыла глаза. Она подумала о молчаливой деревне вокруг них. О телах, отмеченных отпечатком Бледной Руки. Об Эфире – ее громогласном смехе и том, как они обменивались колкостями и делили жизнь, вместе влача жалкое существование в гнилых, позабытых уголках городов.

Она подумала о залитых кровью руках сестры, своей собственной изнуряющей усталости и медленном угасании их надежды.

– До конца, – повторила она.

В деревне мертвых они остались ждать.

ХАССАН ПРОВЕЛ ПАЛЬЦЕМ ПО КАРТЕдо изображения маяка.

– Вот здесь мы бросим якорь.

Остальные – Петроссиан, Осей, Пенроуз, Кхепри и сын Летии, Кирион, глянули на него с выражениями разной степени усталости на лице. Они работали над этим уже несколько часов и столько же в предыдущий день, оттачивая план. Теперь все они устали от тесной, качающейся штурманской рубки «Крессиды». Более того, они устали от бесконечных обсуждений. Они прошлись по всем деталям атаки уже десятки раз.

– «Артемизия» пришвартуется до восхода солнца. Ярик, Аннука и Фаран будут ждать прибытия кораблей Ордена, а потом поведут атаку на гавань, – сказал Хассан, указывая на карту. – В это время мы будем находиться позади маяка, так что из дворца нас видно не будет. Мы с Кхепри поднимемся на маяк, чтобы осмотреть дворец и гавань. Мы подадим сигнал высаживаться и пробираться ко дворцу.

– Готова поспорить, свидетели держат Божий огонь в Главном храме или где-то во дворце, – добавила Кхепри. – Мы можем начать оттуда.

Пенроуз кивнула.

– Корабли Ордена прибудут на рассвете. Они разобьют свидетелей с берега и захватят гавань, пока мы будем искать Божий огонь.

– У нас нет права на ошибку, – сказал Петроссиан.

– Мы все пришли сюда по одной причине, – сказал Кирион. – Я и моя команда тоже. К этому времени завтра Назирой будет править законный государь.

Хассан глянул на старшего кузена, которого помнил по визитам во дворец Херата, когда сам был совсем юным. Но Кирион – теперь капитан Сискос – ответил на зов Хассана о помощи, без сомнений идя на риск. Может, он всего лишь наполовину хератец, но был так же предан, как любой житель страны.

– Вскоре мы увидим землю, – продолжил Кирион. – Нам нужно всем постараться немного поспать следующую пару часов.

Все мышцы спины Хассана напряглись, протестуя, когда он выпрямился после долгого стояния над картой. Он кивнул, прощаясь, остальным, и они покинули штурманскую рубку. Хассан остался. Завтра он снова увидит свой город впервые больше чем за месяц.

Отъезд из Паллас Атоса был горько-сладким. Многие солдаты попрощались с семьями, севшими на корабль Ордена, направляющийся в Галлинасские горы, чтобы искать защиты в форте Керамейкос. Расставаться с ними было сложно, но необходимо. Если Хассан потерпит крах – и только они с Кхепри знали, насколько вероятен провал, – то важнее всего его людям отправиться в какое-нибудь безопасное место.

Азизи, его мать и маленькая сестренка были среди беженцев, отправившихся в Керамейкос.

– Я тоже хочу домой, – сказал Азизи Хассану, пока они ждали в порту посадки на корабль. – Почему нам нельзя отправиться с тобой?

Слова сжимали внутренности Хассана.

– Вы отправитесь. Обещаю. Отправитесь. Вот зачем я еду туда – чтобы сделать Назиру безопасной к вашему возвращению.

– Но я не боюсь, – протестовал Азизи. – Я хочу помочь.

Хассан присел на корточки, чтобы оказаться на одном уровне с Азизи, и положил руку на худощавое плечо мальчика.

– Ты помогаешь. Это все – поездка на корабле с матерью и сестрой в неизвестные земли – так же важно, как и то, что делаю я. Так же храбро. Хранить дом в своем сердце, прямо рядом с надеждой, даже когда ты далеко – это один из самых храбрых поступков. Я сделаю Херат безопасным для тебя, Азизи.

Он так надеялся.

Потом пришло время Хассану прощаться с Летией. Часть его хотела, чтобы она поехала с ним вместо того, чтобы садиться на корабль до Чариса с целью сообщить новости хератским беженцам.

«Во всех языках мира не хватит слов, – подумал он, – чтобы поблагодарить ее». Не только за корабли, но за все, что она сделала, и все, кем была для него с момента переворота. Даже когда мешала отправиться на агору, даже когда сомневалась в Ордене, она никогда не сомневалась в нем.

– Летия…

Она оборвала его взглядом.

– Береги себя, и вскоре мы увидимся, мой принц.

Она поцеловала его в щеку и кивнула Кириону проводить его на борт «Крессиды».

Теперь в навигационной рубке Хассан рассчитывал расстояние от Паллас Атоса до Назиры. Тут едва ли вообще было расстояние, но понадобилось все, что у него было, чтобы пересечь его.

– Тебе нужно отдохнуть, Хассан.

Кхепри. Какая-то маленькая часть его надеялась, что она задержится после обсуждения стратегии. В дни перед их отбытием Хассан обратил внимание на то, как часто искал ее даже посреди планирования и разработки стратегии с остальной армией и стражей. Он замечал, что смотрит на нее, и надеялся, что она посмотрит в ответ. И каждый раз, когда она смотрела, в его груди появлялась неожиданная легкость. Херат и Назира были в мыслях Хассана, как только он просыпался, каждый день, но Кхепри он видел, когда закрывал ночью глаза.