Рейчел Хартман - Серебряная кровь [litres]

Пока мы были в дороге, каждый вечер, остановившись на очередном постоялом дворе, я чистила, а потом смазывала маслом чешуйки на руке и талии, после чего отправлялась ухаживать за своим садом. Теперь я с особым вниманием подходила к трем итьясаари: Мерцающей Тени, Зяблику и Голубике. Они были из Ниниса, судя по их волосам – либо русым, либо рыжим – и бледным лицам, а также по паре слов, которые я слышала во время видений. Мерцающая Тень отшельницей жила в сосновом лесу, а Голубика, по всей видимости, рисовала фрески, что объясняло разноцветные круги, которые она оставляла на воде. А вот Зяблик наверняка жил в Сегоше: однажды я заглянула в его жизнь и увидела, как он, облаченный в костюм чумного доктора, торопливо идет мимо собора Санти-Вилибайо. Эти позолоченные купола были известны даже гореддийским школьникам.

В Южных землях жило еще два полудракона: Библиотекарь, который говорил на самсамийском и, судя по всему, был одним из графов высокогорья, и Малыш Том, скрывавшийся в какой-то горной пещере. Я никак не могла понять, где именно, но подозревала, что он гореддиец и живет где-то на границе со страной драконов. На его поиски я собиралась отправиться в последнюю очередь, по пути домой.

Дама Окра согласилась принять нинийских итьясаари в своем доме. Мы решили, что будем отправлять к ней найденных полудраконов, а она их приютит («потерплю их», – сказала она, а я сделала вид, что она просто перепутала два гореддийских слова). Затем она должна была сопроводить все троих в Горедд, а мы с Абдо – отправиться в Самсам.

Мы собирались добраться до самсамийского города Фнарка ко дню святого Абастера, еще до летнего солнцестояния. Там жил лишь один полудракон – лысый, похожий на летучую мышь мужчина, которого я звала Библиотекарем. Нам нельзя было терять время в Нинисе, потому что лучшей возможности, чем встретить его на ежегодном собрании графов высокогорья, могло и не представиться.

Стоило нам выйти из кареты у дома дамы Окры, и нас окружила толпа слуг. Они занесли мои вещи в комнату для гостей, находящуюся на третьем этаже и покрашенную в тошнотворный зеленый цвет, а затем (к моему огромному счастью) налили мне ванну. Когда я наконец снова почувствовала себя человеком – насколько это было возможно, учитывая тот факт, что мою руку и талию опоясывали серебристые чешуйки, – сразу отправилась на поиски дамы Окры. Она стояла на первом этаже и сердито смотрела на Абдо, который вскарабкался по перилам винтовой лестницы на самый верх, а потом с озорной улыбкой и криком: «Пол – это море, полное акул!» – соскользнул обратно.

«По-моему, дама Окра недовольна», – мысленно сказала я, глядя на ее раскрасневшееся лицо.

«Это потому что она акула. Не дай ей съесть меня!» – Он снова полез наверх.

– Ох уж эти дети, – прорычала дама Окра, наблюдая за ним. – Я уже забыла, как они очаровательны. Жду не дождусь возможности снова об этом забыть.

– Мы скоро уедем, – утешила ее я.

– Недостаточно скоро, – фыркнула она. – Не беспокойся, Пезавольта пойдет вам навстречу, но, к сожалению, вам не уехать отсюда раньше, чем через пару дней.

– Ничего страшного, – ответила я, теряя терпение. – Зяблик живет где-то здесь, в Сегоше. Завтра мы пойдем его искать.

Дама Окра посмотрела на меня поверх очков; ее широко расставленные слезящиеся глаза делали ее похожей на спаниеля.

– Зяблик? Так ты его зовешь у себя в голове? Боюсь представить, как ты называла меня.

Это был очевидный намек, но я притворилась, что не поняла. Если бы я сказала, что называла ее «мисс Суетливость», могло последовать лишь две реакции: либо удивление, либо яростное негодование. Я не очень-то рассчитывала на первый вариант, чтобы рисковать и напрашиваться на второй.

– У него что, есть крылья? – продолжила она. – Или он чирикает?

– Зяблик? – Я на секунду смутилась. – Нет, у него… клюв.

Дама Окра фыркнула.

– И он живет в этом городе? Клянусь голубой кожей святой Пру, такое точно не могло остаться незамеченным!

На следующее утро мы отправились в самое сердце города. Абдо шел по дороге, подпрыгивая, словно внутри него сидела целая стайка кузнечиков. «Привет, город! Привет, памятники!» – щебетал он, пока мы шли по забитым людьми и каретами улицам, поднимаясь в гору к дворцу Пезавольта. Наконец нам открылся прекрасный вид на центральную площадь с дворцом с одной стороны и позолоченными куполами собора Санти-Вилибайо – с другой.

Через триумфальную арку короля Моя к собору приближалась процессия в честь празднования дня какого-то из святых. Абдо пришел в восторг и побежал туда. Он донимал меня вопросами, пока я не разглядела, что шествие проходит в честь святой Клэр – ясновидящей и покровительницы тех, кто ищет правду.

Я посчитала это добрым знаком.

Тем не менее искать Зяблика было все равно что пытаться найти иголку в стоге сена размером с город. По его маске и кожаному фартуку я сделала вывод, что он чумной доктор: обычно я видела, как он сидит в комнате больного или ловит крыс в переулке. Во время видения мое сознание не могло оторваться от итьясаари, за которым я следила, поэтому определить, в чьих комнатах он находился, было трудно.

Расспросы тоже дались бы мне нелегко. Я не говорила по-нинийски из-за одной особенности своего образования. Моя мачеха Анна-Мария происходила из печально известной семьи, когда-то жившей в местности Бельджиосо и изгнанной из Ниниса за многочисленные преступления. О моей матери-драконе никто не знал, и отец желал сохранить эту тайну. Услышь об этом кто-нибудь из подлых родственников его второй жены, они бы точно стали его шантажировать. Поэтому мои преподаватели обучали меня самсамийскому и порфирийскому – и все. Не знаю, чего именно опасался отец – возможно, он думал, что какая-нибудь хитроумная тетушка из Бельджиосо заморочит мне голову, если я буду говорить на ее языке. Но все поколение моей мачехи выросло в нашей стране и говорило на гореддийском как на родном. В общем, какими бы ни были мотивы отца, нинийского я не знала. Я не так сильно любила иностранные языки, чтобы заниматься им самостоятельно.

Оставалось надеяться, что способность Абдо видеть огонь сознания скомпенсирует мою языковую неграмотность – возможно, ему удастся разглядеть Зяблика в толпе на площади или в каком-нибудь переулке. Мы решили поскорее выйти из парадной части города в рабочий квартал, где у пивоварен стояли бочки, от которых шел пар с запахом хмеля, столяры сметали опилки в кучки, ослы ревели, дубильщики соскребали шерсть с коровьих шкур, а мясники смывали кровь с полов скотобоен, сгоняя ее в сточные канавы плоскими швабрами. Ни Абдо, ни я не заметили никаких признаков присутствия Зяблика.