Элвин Гамильтон - Потомки джиннов

— Святые книги учат, что предающие свою плоть и кровь — худшие из предателей, — продолжал султан. — Тётки, продающие племянниц, или сыновья, восстающие против отцов… — Я тревожно сжалась. — Давай договоримся так… как со всеми, кого приводят. Если скажешь, что твой отец не джинн, то свободно выйдешь из дворца и получишь золота, сколько сможешь унести, а тётка твоя получит наказание по твоему выбору. Например, та девушка, которой отец выкрасил кожу, захотела, чтобы его подвесили за ноги и оставили так, пока не умрёт. — Он вновь с улыбкой дотронулся до моей щеки. — Всего четыре коротких слова: «Я не дочь джинна» — и свобода! А если промолчишь, останешься здесь, и золото унесёт твоя тётушка. Ну как, что выберешь?

Роскошное предложение, ничего не скажешь. Свобода, богатство и месть одним махом! Вот только для этого требуется солгать.

— Давай, говори! — подбодрил он. Я не сводила глаз с его губ, всё остальное слишком напоминало Ахмеда.

Напрямую солгать не получится, но это и не обязательно. Мне не раз приходилось увиливать от правды, не произнося ни слова лжи.

— Я не знала своего отца, — выговорила я, помолчав.

Тамид мог бы подтвердить, но обращаться к нему без крайней нужды не хотелось. Может, никто и не знает, что мы знакомы. Кроме того, Тамид может сказать и лишнее, например, про свою ногу или моё бегство с мятежником. Если ещё не сказал, конечно. Лучше пускай молчит.

— Мать никогда не рассказывала об отце, — добавила я, — но другие говорили, что он был из галанов…

Рука султана прижалась к моим губам, не дав договорить. Он наклонился так близко, заслоняя всё своим лицом. Да, удивительно похож на Ахмеда, но не только. Ещё что-то смутно и тревожно знакомое, понять бы только что.

— Мне не нужны твои уловки и полуправда, — еле слышно прошептал он. — Отец мой погиб от моей руки, так и не поняв, в чём ошибся. Я умнее его, иначе мой мятежный сын давно сделал бы то же самое. А сейчас… — Он бережно отвёл последнюю прядь волос, упавшую мне на лицо. — Сейчас я хочу услышать лишь четыре простых слова — и больше ничего.

Про Синеглазого Бандита знали все, кто слушал байки у костра, но демджи — другое дело. Мы существа из легенд, добрая половина мираджийцев даже не верили, что мы существуем на самом деле. Однако султан, должно быть, знал больше других.

Придётся врать, деваться некуда. На карту поставлена не только моя свобода, моя жизнь, но и жизнь всех остальных. Если не удастся улизнуть, этот человек с лицом нашего вождя вытянет из меня правду обо всём, в том числе и о мятежниках. Достаточно с умом составить нужные вопросы… а потом он превратит меня в оружие, как тогда Нуршема. Сделает послушной рабыней.

Я напряглась, в отчаянии пытаясь выдавить спасительные слова.

Но я была демджи и не могла стать никем другим.

А демджи не могут лгать.

Султан расхохотался — весело и удивительно искренне.

— Ну конечно! Я понял, кто ты, с первого взгляда. — Он играл со мной, как кошка с мышью. — Вознагради эту добрую женщину, — повернулся он к стражнику, кивая на тётку.

Тот щёлкнул каблуками и сделал ей знак следовать за ним, всем своим видом выражая облегчение. В коридоре Сафия обернулась с самодовольной улыбкой. Как же я её ненавидела, словами не передать!

Краем глаза я уловила, как Тамид беспокойно шевельнулся, словно тоже ожидал разрешения уйти. Должно быть, не хотел видеть, что теперь его повелитель сделает со мной.

— Присядь, Амани, — велел султан.

«Вот ещё!» Я предпочитала остаться на ногах, глядя врагу в лицо. Однако ноги вдруг подогнулись сами по себе, против моей воли, и я опустилась на мраморную лежанку, на которой недавно очнулась.

— Что вы со мной сделали? — сдавленно выдохнула я, с трудом превозмогая панику. С предательством собственного тела мне сталкиваться ещё не приходилось.

Помолчав немного, он ответил:

— Твои глаза выдавали тебя с самого начала…

«Предательские глаза!»

— У нас уже был один такой демджи, синеглазый.

«Нуршем!» Я сразу вспомнила о брате.

— К счастью, наш мир устроен справедливо: несмотря на своё могущество, вы подчиняетесь словам.

«Они знали тайное истинное имя моего брата! Надели на него бронзовую маску с этим именем и так смогли Нуршемом управлять».

— Как думаешь, насколько вероятно, что такие глаза могли достаться двум демджи от разных отцов-джиннов? В такие совпадения я не верю.

«Ему известно имя нашего с Нуршемом отца, а значит, и моё настоящее имя!» Я невольно окинула взглядом комнату в поисках бронзовых доспехов. Нет, чисто и пусто, прямо как в молельне. Тамид всегда мечтал стать святым отцом.

— К сожалению, — продолжал султан, — мы того демджи упустили… однако наш юный Тамид придумал, как сделать, чтобы такое больше не повторилось.

Он кивнул на моего бывшего друга, и тот отвёл взгляд. Только теперь я поняла, что за раны у меня под бинтами.

— Вы зашили металл мне под кожу! — С моим настоящим именем, доставшимся от отца-джинна, тем же, что у Нуршема. — Бронзу?

— И железо.

«Железо!» У меня упало сердце. Разрезали, нашпиговали металлом и зашили. Вот почему я не ощущаю своей силы!

«Но… как же теперь султан будет использовать меня? Бронза — одно дело, но железо… За что же он так щедро наградил мою подлую тётку?»

— Гадаешь, зачем? — усмехнулся он, и я невольно поморщилась. «Ну почему по моему лицу всё так легко прочитать?» — В прошлый раз я переоценил возможность управлять демджи. Слишком уж вы хитры, умеете найти лазейки в моих словах и истолковать их на свой лад. Возможность тебя использовать не стоит риска, что магическая сила демджи обратится против нас. Это хуже, чем дать тебе разгуливать по дворцу с револьвером.

Я вздрогнула, услышав последнее слово. «Знает про Синеглазого Бандита? Не может быть, иначе беседа не проходила бы так мирно».

— Вот наш святой отец и сообразил… он вообще приносит много пользы. Кстати, тоже приехал из вашего Захолустья — напомни, любезный, откуда точно?

— Из Садзи.

Вот кто умеет лгать, не моргнув глазом! Садзи и в самом деле в наших краях, но достаточно далеко, и я никогда там не бывала, пока не приехала с Жинем. В Садзи вырос Нуршем, а не Тамид. Оттуда пришёл к нам в Пыль-Тропу отряд тысячника Нагиба. Просто Тамид не стал выдавать нашего с ним знакомства. «Ненавидит меня за то, что бросила, нашпиговал железом и бронзой, но под петлю подводить всё же не хочет?»

Я попыталась поймать его взгляд, но безуспешно. Мой бывший друг угрюмо уставился в пол.

«Нет, показалось. Глупо надеяться, что у него остались добрые чувства ко мне. Я его предала, а не он меня. Многое изменилось с тех пор, но Тамид этого не знает».

— В дальних уголках песков ещё помнят то, что остальные давно забыли, — продолжал тем временем султан.