Элвин Гамильтон - Потомки джиннов

Из Скрытого дома все возвращались подавленные. Даже Шазад по большей части молчала. Ахмед с Жинем шли впереди, сердито обсуждая предложение эмира. Мы думали о том же самом. Хала с Имин были уже замужем, оставались только я и Далила, и кроме нас двоих было некому пожертвовать собой ради общего дела, чтобы получить солдат и наша война не превратилась в медленное самоубийство.

Да, я знала, какой выход имеет в виду Жинь. Если мы с ним поженимся, меня тоже можно будет списать со счетов.

— Понимаю, — буркнула я в ответ и замолчала.

Не стала говорить, что он сам никогда не простит себе, если спасёт меня за счёт Далилы, а если Ахмед попробует на меня надавить, то сразу перестанет быть тем, кому я доверила бы вести армию. Промолчала и о том, что бежала из Захолустья, а потом пересекала пешком всю пустыню вовсе не для того, чтобы оказаться замужем насильно, даже за Жинем.

Тем не менее моё молчание говорило само за себя.

Он обнял меня и притянул к себе, тёплый и надёжный, и я прижалась губами к его груди над сердцем, где было изображено солнце.

Вскоре он заснул, а я всё ворочалась. Промучившись несколько часов, осторожно освободилась от его рук и встала. Летняя жара заставила всех выбраться из палаток, люди лежали на траве тут и там, словно павшие на поле битвы.

Я потихоньку добралась до кухни, которая без набившихся людей казалась гораздо просторнее, и стала шарить по полкам в поисках кофе. Внезапно дверь с улицы с грохотом распахнулась, заставив меня подпрыгнуть на месте и сбить на пол какую-то бутылку, которая разбилась вдребезги. В кухню ворвался незнакомый мужчина, и я уже готова была наброситься на него с кочергой, когда заметила жёлтые глаза и расслабилась.

— Имин, что случилось?

Она обессиленно упала на стул у очага и тяжело перевела дух.

— Всю дорогу бежать пришлось… — Безбородое лицо юноши раскраснелось, на лбу выступил пот. — Весь город кишит этими абдалами. Один меня заметил… еле удалось оторваться. До ночи не мог вырваться из дворца, а рассказать надо. Рахим…

— С ним всё в порядке?

— Не совсем, — с иронией хмыкнула Имин, — он в тюрьме, так что всё никак не может быть в порядке. Живой, и то хорошо, а если верить дворцовым слухам, то его и не казнят. Рахима очень уважают в армии, это подорвало бы моральный дух солдат и уважение к власти. Отправят куда-нибудь на рудники, чтобы сам тихо загнулся от непосильной работы.

Новости были скорее хорошие, впервые за долгое время, но я не позволила своим надеждам слишком воспарить.

— Когда его отправляют, не знаешь?

Имин закатила глаза.

— Думаешь, я для собственного удовольствия от абдалов бегала? Завтра вечером!

Ахмеда я нашла в кабинете командующего. Ещё в коридоре был виден свет, пробивавшийся из-под двери, и я вспомнила сказку о злом джинне, который мерцающим огоньком в ночи выманивал детей из родительского дома и обращал в рабство.

За дверью слышались голоса.

— Далила, — устало произнёс Ахмед, — тебе нельзя…

— Нет, надо! — воскликнула она, и я замерла у порога, прислушиваясь. — Это тебе нельзя! Не будь меня, ничего вообще бы не случилось. Всё началось, когда я родилась, и маме… то есть Лин, пришлось бежать, а вам с Жинем — работать, чтобы нас прокормить, когда вы были ещё моложе, чем я сейчас. Из-за меня вы с ним выросли не здесь, а в Сичани, и потому началось восстание, погиб Бахи и Махди, и Саида, и все остальные! Я заварила всю эту кашу, мне и расхлёбывать. Почему ты не разрешаешь помочь?

Распахнувшаяся дверь ударилась о стену с грохотом, который мог перебудить полдома. Я едва успела отскочить. Далила побежала по коридору, даже не заметив меня. Подождав, пока она удалится, я шагнула в освещённый кабинет.

Ахмед сидел, облокотившись на стол и положив голову на руки. Заметив мою тень на полу, он вскинулся и прищурил глаза, вглядываясь. Рядом стояла пустая бутылка из-под спиртного.

— Амани… — Он устало потянулся, и огонь свечи упал на лицо сбоку, оставляя другую половину тёмной. Казалось, на меня смотрят двое. Прежде я ни разу не видела Ахмеда пьяным. — Если ты пришла жертвовать собой ради армии Билала, то, боюсь, моя сестра тебя опередила.

— Такие жертвы не вполне в моём стиле. — Не дожидаясь приглашения, я присела на стул напротив.

— Жинь никогда не простит, если я тебе разрешу… — Он тяжело покачал головой. — Если отпущу Далилу, не простит тоже, да и я себя сам… куда ни кинь, останусь виноват.

Он сказал: «Разрешу». Не «прикажу»! Вот почему мой правитель — Ахмед. Мог бы заставить, послать вместо своей сестры, но ему это даже в голову не пришло. То ли дело султан, его отец.

В плену меня не раз посещали опасения, что Ахмеду не хватает решительности и опыта дворцовых интриг, необходимых сильному правителю. Он идеалист, сказал султан, так и есть. Теперь я была убеждена, что Мираджу нужен как раз такой идеалист. Оставался лишь страх, что сами душевные качества мятежного принца помешают ему отобрать у отца трон.

Принц словно думал о том же самом.

— Казалось бы, выбрать легче лёгкого, — вздохнул он. — Что значит один человек по сравнению со всем Мираджем? С одной стороны, моя сестра, с другой — армия.

— Нет, — возразила я, невольно вспоминая, с какой лёгкостью убивал султан, — править страной вообще не должно быть легко!.. А что, если поискать другой путь?

— Вести войну без армии? — горько усмехнулся он. — Снова бунты? Мы уже потеряли Сарамотай, а у отца теперь в руках машина смерти, жертв станет всё больше.

— Нет, найти другой способ привлечь на свою сторону гарнизон Ильяза! — объяснила я, и в глазах принца блеснула надежда. — Рахим командовал войском ещё при старом эмире, его знают и уважают. — Стоило лишь вспомнить, как его солдаты не подчинились султиму, когда галанский посланник чуть не задушил меня. — Думаю, армия пойдёт за ним даже без согласия Билала!

— Ты предлагаешь послать Имин…

— Нет, — покачала я головой, — Имин принимает только внешний облик, но заменить Рахима никак не сможет.

— Она уже выручала нас…

— Только ненадолго. Ну ты представь, что она явится в лагерь под видом тебя и станет отдавать приказы — все мигом догадаются! Нет, нам нужен настоящий Рахим. Никаких подмен, его надо освободить!

Ахмед прищурился, откинувшись на спинку стула.

— Ты хочешь его освободить только поэтому?

— Я не люблю бросать людей… — «Особенно тех, кому обязана жизнью».

— Амани, весь город в страхе, абдалы обходят улицы по ночам… Ты хочешь предложить людям идти на верную смерть! Так или иначе, если уж планировать нечто подобное, то вместе. Зови всех!

Уже наступал рассвет, а мы всё гадали, как ухитриться не сгореть под огнём абдалов.